Она любила осенний Петербург больше всего. Зимой здесь было слишком холодно, ветер бесцеремонно задувал в уши и шею, хоть шапку надень, хоть шарфом укутайся. А от влажности мороз, даже незначительный, всегда казался ещё более невыносимым. Весна сначала долго не отличалась от зимы, а потом резко заканчивалась. Летом город был во власти туристов, становилось слишком громко, суетливо. Надо было помнить про развод мостов, не забывать зонт.
А вот осенью, она была в этом уверена, всё становилось так, как задумывал Пётр. Улицы постепенно пустели, и никто, до самого декабря, не мешал любоваться умытыми дождями зданиями. Долгие пешие прогулки так приятно было завершить в кафе, и продолжить оттуда наблюдать за размеренным течением жизни и величественным городом. Это было время года, идеально подходящее ему по ритму. Осень была к лицу Петербургу.
Кофейня, действительно, располагалась недалеко, можно было и пешком дойти! Она оказалась крошечной: миниатюрная барная стойка из дерева, витрина с десертами и три круглых стеклянных столика. Один из них, у единственного панорамного окна, был свободен.
Здесь вкусно пахло кофе и выпечкой, приглушённый свет от мудрёных светильников разбивался о стены тёмно-коричневого цвета и образовывал приятный полумрак. Из-за стойки, едва зазвенел колокольчик на двери, выпорхнула девица с пирсингом в носу и обеих бровях, джинсы каким-то чудом держались на её бёдрах, до того низкая у них была посадка. Она расплылась в улыбке, явно более широкой, чем того требуют стандарты обслуживания в общепите, и прощебетала:
– Здравствуйте, Дмитрий! Ваш столик свободен!
– Здравствуйте, Анастасия, благодарю. Кофе нам сразу принесите, пожалуйста, мне как обычно, а девушке – капучино.
Катя с Дмитрием сели в мягкие кресла из красного кожзама. Девица немедленно исчезла, через секунду появилась с меню, а еще буквально через минуту – с кофе и сахарницей. Кофе подавали на серебристых подносах, в крепеньких белоснежных чашках, в комплекте к нему шли высокий стакан воды и изящные печеньица, на один укус.
– Почему вы решили, что я люблю капучино? – немедленно сцапала печеньице голодная Катя. Немного подумала и съела печеньице, полагающееся Дмитрию.
– Во-первых, вы пили его в пятницу, во-вторых, надеюсь, что, если бы я ошибся, у вас хватило бы смелости возразить.
– Вы наблюдательны! – похвалила она Дмитрия и тот пожал плечами. Опять!
– А вот вы – не особенно. Что, кстати, странно, учитывая тот факт, что вы – аналитик.
– А вы кем работаете? – предпочла она пропустить оскорбление мимо ушей и принялась разглядывать фотографии на стенах, с них на неё смотрели улыбающиеся и серьезные люди с чашками, в чашках, вестимо, был кофе.
– А я работаю на заводе. У меня мебельный завод, на нём я и работаю. – Дмитрий отхлебнул глоток кофе из чашки, казавшейся кукольной в его крупной руке.
– А пароход у вас есть? – засмеялась Катя и перевела взгляд на своего собеседника.
– Парохода нет. Есть катер, – сообщил Дмитрий и стало очевидно, что или тема не слишком подходящая для шуток, или этот владелец завода начисто лишен чувства юмора.
– Катер – это тоже неплохо! – подбодрила Катя. – А сколько же вам лет, раз у вас уже завод имеется?
– Мне 28. Завод достался мне в наследство, от отца. Он скоропостижно скончался в прошлом году. Сердечный приступ. А завод остался и достался мне, теперь я им руковожу, – он крутил в руках салфетку и паузы в его и без того неспешной речи стали вдруг чуть заметнее.
– Нравится? – неожиданно даже для себя спросила Катя.
– Не особенно, – он улыбнулся, и улыбка смягчила черты его лица, сделав невыносимо привлекательным. – Я не собирался становиться буржуином, мне по душе кино. Я закончил сценарный факультет, мечтал писать сценарии. Но всё сложилось вот так.
– А я хотела бы шить, – разоткровенничалась Катя, – стать модельером. Но родители сказали, что финансист – это звучит гордо. Вот я и стала финансистом.
– Вы любите родителей?
– Странный вопрос. Конечно! А вы нет?
– У меня были сложные отношения с отцом. Я, разумеется, не желал ему смерти, но и участия его в своей жизни не допускал с момента, как закончил школу. Мама была в ужасе. Я же уехал в Москву, поселился в общежитии, непонятно чем питался, неизвестно с кем спал. Деньги от них не принимал, что самое оскорбительное для них! Дедом Морозом подрабатывал!
Катя засмеялась. Он начинал ей нравиться. Может быть, он просто неловкий, и не хотел её обидеть, просто не знал, как лучше объяснить, что хотел именно с ней пойти в кино?
– …а мне и в самом деле было нормально. Я перетрахал всех девиц в общежитии, они меня за это кормили, а приятелям помогал с зачетами, любой был меня рад напоить. Отличное было время!
Так, стоп, а зачем ей знать, кого он там трахал? Цену себе набивает? Что же её так кидает из стороны в сторону? Никак она не может решить, милый он или ужасный!
– А когда вы вернулись?
– После института я, конечно, пытался работать по специальности. Не вышло. Устроился в рекламное агентство, писать сценарии для роликов. Даже преуспел и получил несколько наград. Не «Каннские львы», конечно, но тоже недурно. А потом умер отец. Мама осталась одна, вариантов у меня не было. Так что я почти два года, как вернулся и теперь мебельщик.
– А Лену? Вы встретили здесь? Или привезли из Москвы?
– Я её не совсем встретил. Она дочь друзей семьи. Матушка моя ещё на похоронах начала намекать, что вот – приличная партия. Так всё и закрутилось.
– Ясно. А…
– Катерина, простите. Завод работает с восьми, у меня привычка приезжать ещё раньше. Я просыпаюсь в пять утра и мне пора спать. Давайте я вас отвезу домой, – распорядился Дмитрий и попросил у официантки Анастасии счёт.
Нет, все же он отвратительный, невыносимый тип! Ну и ладно, она уже несколько раз чувствовала вибрацию телефона в сумке. Хватит, пожалуй, воспитывать Дениса, пора возвращаться в семейное гнездышко.
Автомобиль плавно подрулил к дорожке у подъезда, и Катя немного напряглась: вечер надо было как-то завершать, а как именно было не особенно понятно. Романтических видов у Дмитрия на неё не было, он сказал об этом прямо, да и у неё на него тоже, а дружить со взрослыми мужчинами ей не приходилось. Похлопать его по плечу? Просто попрощаться?
– А он вам зачем? – внезапно спросил Дмитрий.
– Кто? – удивилась вырванная из раздумий об этикете Катя.
– Ну этот ваш, непризнанный гений-алкоголик?
– Почему же сразу алкоголик? – она возмутилась, отстегнула ремень безопасности и повернулась лицом к нему.
– Он выпил за ужином в обычную пятницу около шести кружек пива. Причем, судя по тому, как резво вы достали кошелек, планировал сделать это за ваш счет, но мы сейчас не об этом. Шесть кружек, это около трех литров пива. Нормальный человек не станет ужираться тремя литрами пива в компании своей женщины и малознакомых людей. Отсюда следует очевидный вывод – он алкоголик.
– У него просто сложный период жизни! У него кризис! – защищать Дениса было для неё привычным делом.
– Про это я тоже слышал, да. Неоднократно. Вот только это у вас сложный период, Катерина. И длиться он будет, пока вы не избавитесь от мужика, который сидит на вашей шее и тянет вас ко дну. Что дальше? Окольцуете его? Возьмете ипотеку? Вам дадут, как банковскому работнику. Родите пару детей? Будете тащить вот это всё на себе, и через пару десятков лет тоже начнете заливаться пивом, жалея об упущенных возможностях? Грустно.
– Вы ничего не понимаете! И вообще! Кто дал вам право говорить о моей жизни, да еще расписывать её в таких мрачных тонах? Все, пожалуй, я пойду. Спасибо за вечер.
– А и пойдите, кто ж держит?
– Всего хорошего!
Катя в ярости хлопнула дверью автомобиля и двух шагов пройти не успела, как услышала сзади тихое шуршание шин.
В подъезде она устало прислонилась горячим лбом к прохладной стене. Да пошёл он! Мало того, что её воспитывают папа и мама! Теперь ещё и малознакомый человек принялся! Будь он хоть трижды красавец, а этого ещё и красавцем-то не назовёшь! Харизматичен, не более! Посмотрите на него, Найта Шьямалана он знает! Пусть вон своими заводами и пароходами командует, умник! Уж со своей жизнью и с Денисом она и без его помощи разберётся! Зачем только она согласилась идти с ним в кино?
Теперь ещё и Мотя остался на стоянке у банка, и утром придётся или на общественном транспорте добираться, или такси вызывать. Общественного транспорта она старалась избегать – там она всё время терялась, а на такси жалко денег. Значит, потащится на метро и весь день пойдёт не так с самого утра! И она ведь ещё сомневалась, ей даже в какой-то момент показалось, что он приличный человек, а не придурок! Смешно! Самовлюблённый придурок он, и точка!
Она была так возмущена и с горечью понимала, что даже рассказать об этом никому не сможет. Родители наверняка, пусть и молчанием, поддержат этого Дмитрия, им Денис никогда не нравился. Подруг близких у неё не было. Самому Денису не пожалуешься, это и просто странно, и мало ли что взбредёт ему в голову, ещё кинется морду Дмитрию бить.
А если подумать, то и не за что, бить-то. Ведь прав этот придурок! Увидел всё за одну-единственную встречу: и пьёт Денис всё больше и больше, и живёт, вот уже несколько лет, за Катин счёт и за счёт её родителей, и никаких перемен не считает нужным предлагать, а ей через пару месяцев уже 22 года! Нет, так решительно не может продолжаться! Она взрослая, она умная, она прямо сейчас всё решит. И точка!
Денис открыл дверь, едва Катя вставила ключ в замочную скважину. И был он такой родной, в смешном фартуке и с деревянной ложкой в руках. Эту ложку они купили, когда ездили по Золотому кольцу, в каком-то Богом забытом селе у смешной бабульки. Она ещё спрашивала Катю, готовить она той ложкой собирается, или жениху по лбу стучать? Если стучать, то она потяжелее сейчас найдёт!
– Катюш, ты чего так долго? Я звоню тебе, не отвечаешь. Я ужин приготовил, давай скорее раздевайся, пока горячее! Руки мой, я хлеб порежу! – он поцеловал её в щеку, забрал сумку и скрылся в кухне.
Да, она взрослая и умная. И очень голодная, уставшая и злая! Разве разумно отказываться от ужина в такой ситуации? И вообще, скольких девушек встречает мужчина в фартуке с горячей едой? То-то же! Всё она решит, просто не сегодня. Будет день, вот и решит. И точка!
Дмитрий выбросил из головы нелепую девицу, потешно стесняющуюся своего роста, практически сразу, как отъехал от её дома. Да, она милая и, на первый взгляд, умненькая, что нынче редкость. И машина его ей понравилась, а Дмитрий так любил свою машину, что ему особенно был приятен детский восторг Катерины. И кино она смотрела с интересом, и не хрустела попкорном. И ноги хороши, ноги он оценил. Ещё в пятницу, а потом сегодня, пока она садилась в машину, но особенно внимательно рассмотрел в полутёмном кинозале.
Хотя была бы умненькая не жила бы с паразитом. Но, как говорил отец и был, без сомнений, прав: «Каждому сирому и убогому, встреченному на пути, не поможешь, Дима!»
Правда, в понимании отца «сирыми и убогими» являлись все, кто не был богаче или могущественнее его. Он ни во что не ставил жену – мог ударить, изменял, не скрывая похождений, мог дать денег, а мог «наказать» и «лишить довольствия». Он дружил только с «нужными» людьми и вычёркивал их из жизни, как только те переставали быть полезными. Он не дорожил сотрудниками предприятия, хотя, стоит отдать должное, сохранил завод в «лихие 90-е». Он и Дмитрия воспитывал, навязывая ему свою волю и призывая всегда бить первым, или решать вопросы деньгами и связями.
Дмитрий любил мать и ненавидел отца. Никогда не понимал, почему она не ушла от него? Звал её с собой в Москву, а когда она отказалась, уехал один. Отец его практически проклял тогда: орал, что не даст ни копейки на «капризы» и «пописульки», что не хочет больше видеть, что сын – не мужик вовсе. Дмитрий же во время учёбы, случалось, голодал иногда и поэтому никак не мог определиться: голова у него постоянно кружится от немыслимой свободы, или тупо от голода? Но в итоге то, что не вышло у отца при жизни, получилось после смерти.
Он умер внезапно, но криминала не нашли. Да и в дальнейшем, когда Дмитрий без каких-либо осложнений вступил в наследство и принял управление заводом, стало ясно, что это не рейдерский захват, или месть конкурентов, а, действительно, простой сердечный приступ.
Бросить маму и продать завод Дмитрий не смог, вернулся и стал заниматься тем, что ненавидел всю жизнь. А через полгода, как раз перед тем, как всё закрутилось с Ленкой, переспал он с выпускницей психфака. И как-то так всё было душевно, что они после секса остались в постели, лениво курили, болтали, а потом она одной фразой перевернула его жизнь:
– Да это же элементарно! Ты не работу свою ненавидишь, она тебе, может, даже нравится. Ты просто до одури боишься стать таким, как твой отец. Так что, я в душ? Или ещё разок, «на посошок»?
В благодарность Дмитрий отработал «на бис» даже два раза!
Его реально отпустило. Он начал с того, что нашёл крутого директора по персоналу, и вместе они перевернули кадровую политику завода, попутно подняв эффективность процессов почти в два раза. По утрам он учился бизнесу в филиале европейского института, а по вечерам – мебельному делу, прямо в цеху, у своих работяг. Он обратился к коллегам из агентства, где работал до этого и всерьёз занялся маркетингом. И сейчас, спустя два года, мог точно сказать: хотя отец и передал ему своё наследие, почти ничего от того прежнего завода, доставшегося Дмитрию, не осталось. Так и с жизнью Катерины будет: если и правда умненькая, то и без его помощи разберётся. Если нет, ну что же? Жаль, конечно, но это не его проблемы.
Впрочем, он тоже хорош! Чего только полез ей в душу? Не полез бы, можно было временами ходить с ней в кино, она, в отличие от Ленки, не ныла: «Опять твои заумные фильмы! Хоть бы раз на комедию сходили!» Теперь-то она вряд ли согласится.
Может, зря он ей честно не сказал, что всю эту затею с кино придумал специально? Ему хотелось с ней пообщаться ещё раз, и он решил, что поход в кино – это безопасно. И пообщаться можно, и посмотреть, но не близко. Вот как в ту пятницу, например, когда он весь вечер разглядывал её в отражении. Близко общаться с кем-то ему не хотелось, особенно с девушкой, состоящей в запутанных отношениях с мутным типом. Он не готов был к романам, и даже к одноразовому сексу был не готов, а всё в итоге этим бы и закончилось, разгребай потом. Ему и без того проблем хватает. С той же Ленкой, которая так откровенно в последнее время намекает на необходимость «двигаться дальше». То журнал со свадебными нарядами на самом видном месте оставит, то с мамой по телефону обсуждает, сколько её подружек не замужем (мало, очень мало!), то рассказывает про свадьбы незнакомых ему коллег. Но как Катерина зыркнула на него, когда он сказал, что она была первой попавшейся, кого он позвал с собой вместо Ленки. Глаза зеленющие, красивые глаза, их он тоже оценил. Да что тут думать теперь, всё равно не увидятся больше.
И если бы кто-то, по доброте душевной, рассказал ему прямо сейчас, чем обернётся эта ничего, на первый взгляд, не предвещающая встреча, вполне возможно, что он поступил бы иначе. Развернул машину к дому Катерины и сказал бы, что она очень ему нравится, и он не может ничего обещать, потому что сам не знает, что со всем этим делать, но вместе-то они разберутся! Или, наоборот, прямо сейчас рванул из города навсегда. Но никто, разумеется, не мог предупредить Дмитрия, потому он уехал и тут же забыл о ней.
Сентябрь, 2009 год
Утром выяснилось, что ответственный за финансовую выставку, открывающуюся уже на следующей неделе в Москве, заболел и никуда не полетит, а сможет лишь командовать по телефону застройщиками. И на том спасибо, низкий поклон! Везти в столицу тонну представительской полиграфии и двух менеджеров, больше похожих на недельного возраста щенят, предстояло Кате. Улыбаться, разговаривать и распивать алкогольные напитки с потенциальными партнерами, при необходимости, тоже предстояло ей. А она этого не любила!
– Екатерина Юрьевна, – только и сказал тихонечко босс, сдвинув на нос очки.
И было в этом «Екатерина Юрьевна» столько недвусмысленного намека на отдельный кабинет и недавнее повышение зарплаты, что ничего Кате не оставалось. Вздохнуть, кивнуть согласно, попятиться задом, будто она рак, из кабинета начальства и пойти готовиться к неожиданной командировке, которые она так не любила!