– Феденька, сейчас мамочка тебя покормит…
Чтоб он подавился!!!
Встаю я, значит. Умываюсь. Иду на балкон за футболкой, которая там сохнет, и наступаю опять на кучку под ковром. Теплую!!! Это значит, он только что туда ее спрятал и прилег на кресло отдохнуть. Я ни слова не говоря рву к нему. Заношу руку. Длань карающая. Он видит меня. Спрыгивает с кресла. И, прохрипев что-то типа резкого «ме», замирает на ковре, вытянувшись в струнку и распушив хвост. Как будто сдох. На шум из кухни вбегает она. И застает такую картину. Я с поднятой рукой посреди комнаты, а у моих ног дохлый кот.
Что тут началось!
– Ах ты изверг. Ты кота убил! Ты фашист…
– Дорогая, я его не тронул!
– Почему же он сдох тогда? Ты никого не любишь! Только кресло свое.
– Дорогая, но я…
– Хватит! Если тебе не нравится, что мы живем в твоей квартире, переедем в наш дом.
Надо сказать, что ее семья жила на окраине города в частном доме. Но не это важно. А то, что эта скотина поднялся. Потянулся. Заурчал и стал тереться об ее ноги. Не знаю, что уж он там учуял своим носом. Но только я был в шоке. Будто он действительно понимает, о чем мы говорим.
– Дорогая, я же говорю, он живой.
– Конечно, живой, мой Феденька. А только ты его мучаешь! Мы переезжаем. Если хочешь, можешь с нами.
Вот такие кренделя! Это я его мучаю!!!
Но дело у нас шло к свадьбе. Как никак. Вопреки всем стараниям Федора. А там все-таки сад, огород. Родная стихия… И мы переехали. Все втроем, естественно.
Вот тут, на своей территории, у него обнаружилась одна особенность. Точнее, еще один заскок в его кошачьем мозге размером с грецкий орех. Можете представить мысли грецкого ореха? В мозге Федора даже этих не было…
На улице лето. Казалось бы – гуляй себе не хочу… Но нет! Он на страже. Дома кроме нас никого. Родители на работе. Мы молодые, горячие. Но как только начинаются зажимашки-целовашки, эта облезлая ушанка запрыгивает мне на спину или на голову… сами понимаете, тут уже ни до чего дела нет…
Надоело это не только мне, но, наконец, и девушке. Выставили его на улицу. Мы в спальню. А он на крышу. Мы обнимашки-целовашки. А этот хвостатый растопырился над окном. Задними лапами на водосточный желоб встал, передними на ставни, и орет истерически. Это же какие нервы должны быть, чтобы такое вынести. Я бросаюсь к подоконнику. Но не успеваю. Этот альпинист срывается вниз. Пролетает мимо окна. И внизу раздается уже знакомое «ме». Девушка бежит на улицу. Я за ней…
Видать, как-то неудачно он упал. Когда я прибыл на место падения, она уже плакала над его бездыханным телом. Тут меня понесло.
– Интересно, а ты плакала бы над моей исцарапанной в кровь спиной? Или над моим отгрызенным носом? А? Плакала? Если бы он мне ночью горло перегрыз? Или ты бы меня всего ему по кусочкам скормила… Он даже не поперхнулся бы…
Но я не договорил всего, что у меня накипело. Она выпрямилась. И, утерев слезы, сказала:
– Убирайся! Видеть тебя не хочу. Это он из-за тебя погиб!
Нормально, да? Из-за меня… Погиб… Пал смертью храбрых… Подвиг, что ли, какой совершил? Из-за кота выгнать живого человека.
Я шел до остановки и думал: «А может, оно и к лучшему. Ведь она же, наверняка, еще кота себе завела бы… А этот Федор… Может, он просто не выдержал страданий и таким образом решил покончить со своей девятой кошачьей жизнью? Решил? Не выдержал? О чем я вообще?.. Свалился, и все тут! Аминь!»
История вторая. Романтическая
На самом деле историй-то было гораздо больше. Просто я самые яркие рассказываю. Мелочи типа кошки на капоте авто вообще не в счет… На днях как раз было. Запарковался в незнакомом дворе. Пошел по делу. Возвращаюсь и вижу картину. Сидит на капоте моего «опелька» ободранная горжетка в рыже-пепельных пятнах и мусолит куриную лапку. Да так увлечена своим столованием, что ничего вокруг не замечает. Я думаю: «Сейчас подкрадусь к ней и кааааак…!»
Но не тут-то было. Из-за машины вырастает бабушка… такая же, как эта кошка.
– А что это вы делаете? – взвизгивает она. – Это моя кошка!
– А это моя машина!
Тут кошка увидела надвигающегося меня и решила дать стрекача. Пробуксовав при резком старте, она оставила на капоте следы от когтей… Во мне взорвался Везувий.
– Ах ты ж, су…
Но ультразвуковой вопль бабули «Не смейте обижать мою кошечку!» парализовал деятельность моей нервной системы, пронзив меня навылет. Злость и желание догнать животное со свистом покидали мое тело, оставляя только чувство вселенской несправедливости. Кошка убегала вдаль. Я беспомощно рассматривал следы когтей на лакокрасочном покрытии моего старого друга. Бабушка продолжала причитать:
– Мусинька, вернись! Этой злой человек ничего тебе не сделает! Муся-ааа! Я на вас в милицию пожалуюсь!
– Но это же моя машина…
– А это наш двор! И мы тут живем!
Да! Это был аргумент! В пользу бригады из психушки… Я сел на моего израненного Росинанта и ускакал прочь от этой старой ветряной мельницы. Но я не про это хотел рассказать.
Свела меня судьба с одной дамой. Именно дамой! Это я не для красного словца. Два высших образования. Родословная… тьфу ты, в смысле, интеллигентная семья. Воспитание дипломатическое. Папа у нее послом был… В Африке где-то. Квартира с видом на Кремль. Ну, и все такое. В общем, конечно, девушка, но… дама! Долго мы встречались с ней, по паркам да набережным там всяким… Целых четыре раза. И то ради спортивного интереса. Сколько выдержу? Благо лето было… В другое время года меня так надолго не хватило бы. Все как-то гладко складывалось. Общение на высшем уровне. Цветы. Мороженное. Стихи… Она читала. А я благодарный слушатель. Стихов наизусть не знаю, но слушать могу без конца, только бы ей хорошо было.
И вот наконец пригласила эта дама меня в гости. Планов у меня на ее счет определенных не было. И неопределенных тоже… Просто было какое-то затишье по всем личным фронтам. Так что, надраив себя до медного блеска, я предстал перед охранником в подъезде ее дома, с цветами и тортом.
– Вы куда?
– Квартира 154.
– К кому?
– К Тамаре…
– К какой?
Вот же ж, едрена батона. А отчество-то я ее и не знаю.
– А что, там несколько Тамар проживает?
– Нет! Положено, вот я и спрашиваю… – ответил мне, скорее всего, капитан второго ранга в отставке. И подмигнул, подкручивая свои рыжие усы.
– Что в коробке?
– Торт… Марку и производителя называть?
– Отставить шутить…
Чего-то меня так это завело, что остановиться я уже не мог.
– А в цветах пестики и тычинки. Осматривать будете?
– Молодой человек, у нас режимный объект…
И тут, на его счастье, из лифта вышла сама Тамара.
– Я смотрю, вас долго нет… Так и поняла, что охрана задержала… Глеб Тимофеевич, это ко мне!
– Ну, раз к вам, Тамара Елисеевна, то пусть проходит! Только хочу предупредить, что тип очень подозрительный!
– Ну что вы! Просто он шутить любит…
– Плавали, знаем мы таких шутников. Проходите. Но помните! Я на вахте!
– Спасибо, Глеб Тимофеевич. Идемте же, Сергей!
Я гордо прошел под неодобрительным взглядом капвторанга. И мы с Тамарой загрузились в лифт… В лифте я торжественно вручил цветы и торт… Самое удобное место! Согласны? Она погрузила свое личико в букет, вдыхая аромат роз без запаха. И в таком положении мы поднялись на седьмой этаж.
Коридор Тамары, ну, в смысле ее квартиры, был размером со все мое жилище. Я зашёл и потерялся. Пока пытался сориентироваться, куда ведут все эти тыщамиллион дверей, Тамара уже куда-то исчезла! Это что, такая игра? Ну уж нет! Для игры в прятки или «угадай, за какой дверью клад» настроение у меня было слишком возвышенное. Ну, то есть совершенно не легкомысленное. Да еще, как назло, не прихватил сегодня ни мелка, ни нити Ариадны. Я решил, что не буду заглядывать во все двери, а просто дождусь, когда Тамара заметит мое исчезновение.
Тамара заметила. Спустя пять минут. Я разглядывал фигурку черного африканского молодца с огромным… инструментом, стоящую прямо у входа в квартиру, наверно, оберег такой, когда услышал ее голос:
– Сергей, ну где же вы?
Я обернулся. Из какой двери прозвучал ее своевременный вопрос? Было не понятно! Со стен смотрели издевающиеся маски. Как бы это ни было стыдно, но надо признаться…
– Я потерялся, Тамара!!! Ау!!!
Из двери прямо напротив меня появилась хозяйка.
– Не отчаивайтесь! Тут многие теряются…
– Да? А всех потом находят?
– Кого нужно, того находят…
– Это обнадёживает! Если вы вышли ко мне, значит, я вам нужен?
Я пошутил… А ее щеки заалели. Едрен батон, ляпнул лишнего. Надо было что-то делать с этой неловкой паузой, повисшей посреди коридора. Африканские маски глядели на меня недоверчиво и даже с укором. А стоящий у дверей эбонитовый парень с отбойным инструментом угрожающе следил за каждой моей мыслью.
– Тамара, чтобы я не запутался, для начала скажите мне только, где ванная комната! Про остальные пока ни слова. Я не запомню. Ещё не дай бог в спальню попаду…
Тьфу ты, чёрт, она опять покраснела… Может, мне лучше помолчать?
– Ванная комната – дверь справа. А жду я вас в гостиной, которая располагается за моей спиной. Вы справитесь, или мне вас подождать?
– Справлюсь!
Я прошел в ванную… Которая вся оказалась зеркальной. Стены, потолок и даже пол. И вот, очутившись наедине с тысячами самого себя, в зеркалах я увидел не то, что обычно, а дурацкие лица, которые всем своим видом кричали:
– Какого лешего мы сюда явились???
Не в смысле в ванную… А вообще сюда. В эту квартиру.
Прогуливаясь с Тамарой по набережным и паркам, я гнал от себя эти вопросы: «Зачем?», «Для чего?», «Что дальше?» Маячившие ответы загонял в самые темные уголки сознания. А изредка просыпавшуюся совесть успокаивал невинностью происходящего:
– А что такое? Мы ведь всего-навсего гуляем…
– Но ты ведь понимаешь, что она не просто так тратит на тебя свое время! – говорила мне совесть.
– Правда? Ой! А для чего? – прикидывался я наивным дитя.
– Она никогда не была замужем и при этом ей за тридцать… Может, ты включишь остатки своего серого вещества…
– Да, ну ладно! Неужели ты хочешь сказать, что она надеется на замужество???
– Ну, а на что же еще? Что от тебя, дурака, еще получить можно, кроме штампа в паспорте и статуса замужней женщины…
– Так! Все! Хватит этих домыслов. Следи лучше за помытой посудой и выброшенным мусором! Пыль второй месяц не протиралась…
Так я отвечал своей совести и заваливал ее ворохом всякой бытовой мелочевки.
А сейчас, в этой самой ванной комнате размером с Дворец Съездов, она набросилась на меня со всех сторон. Окружила, взяла в плен и стала допрашивать:
– ЗАЧЕМ ТЫ ЗДЕСЬ?
Да… Зачем? Я стоял посреди ванной и рассматривал себя со всех сторон. Снизу. Сверху. Справа. Слева. Спереди. Было одно и тоже. Куда бы я ни смотрел, отовсюду моими глазами пялилась на меня Неопределенность и Кромешная пустота. Только назад мне посмотреть не удавалось. Я оборачивался… и опять видел тоже бессмысленное выражение моего лица. Миллиарды отражений моей глупости, уходящей в бесконечность переотражений. А что же там, позади? Так и оставалось тайной. Быть может, как раз в этом и крылся ответ? У меня за спиной? Ответ на вопрос: «Почему я здесь?»
Включив воду в кране над раковиной, я стал расхаживать по зеркальному кафелю, чувствуя, как во мне закипает злость на самого себя. Меня раздражали очевидность вопросов и полное отсутствие рациональных ответов здравомыслящего существа, то есть меня. Продолжая исследовать необъятность ванной комнаты, за корзиной для белья я обнаружил кучу какого-то белого меха, скорее всего, кроличьего.
– Едрена батона, какого лешего это тут делает?
И пнул со злости так, что куча улетела под зеркальную ванну, стоящую на позолоченных львиных лапах.
Надо было уже наконец выбираться из этой зеркальной шкатулки… В дверь тихонечко постучали.
– Сергей, у вас все в порядке? Вы как-то долго?
– Я обычно так тщательно руки мою!
– Двадцать минут???
– Бывает и дольше… С детства приучили. Когда с улицы прихожу.
Мы продолжали общаться через закрытую дверь. Но так как она тоже была зеркальной, то я общался сам с собой, только ее голосом. Получалось чревовещание какое-то. Или мое альтер эго – женского пола… Тьфу, че за чушь в голове!
– А это для кожи не вредно?
– Чистота?
– Мыло в таком количестве?
– А я без мыла мою. Поэтому так долго…
Чего я несу! С детства ненавидел мыть руки. Пора уже заканчивать эту комедию…
– Я уже выхожу…
– Скажите, Сергей! А там Маркиза нет?
– Маркиза?
Хотел сказать, что все маркизы в Париж уехали, но успел подумать: «Зачем делать себя еще глупее, чем есть на самом деле…».
– Да, Маркиз! Мой кот! Я его нигде найти не могу…
– Кот???
– Маркизик мой! Пушистик! Снежочек мой!
Смутные догадки забурлили в моей голове, как взболтанная газировка. Стало щекотно и любопытно. Неужели та бесформенная куча шерсти, что я пнул, и была Маркизом? Тогда почему это животное не издало ни единого звука? Не мог же я его укокошить одним ударом! Или это такой летаргический сон?
Я открыл дверь. Тамара стояла на пороге с миской кошачей еды.
– Это мне?
– Ну, что вы? Это моему котику. Где же он спрятался? Маркиз! Кис-кис-кис! Он очень стеснительный…
И тут под ванной заскрипела дверь. Такой интерпретации кошачьего «мяу» я еще не слыхал. Тамара радостно кинулась туда с миской.
– Вот он, мой котик!
Во мне теплилась надежда, что там, судя по голосу, сидит маленький котенок.
– Иди к мамочке…
Да что же такое! Почему опять мамочка… Извращенство, да и только! Но не это стало гвоздем программы! А то, что Тамара извлекла из-под зеркального корыта на львиных лапах. Та самая бесформенная куча белого кроличьего меха. Она прижала к груди эту тестообразную шерстяную биомассу размером со среднюю подушку.
– Мой маленький! Стесняется! Спрятался под ванну…
Хотелось ей сказать, отчего он так «застеснялся»… но я не мог выговорить ни слова, наблюдая эту картину. Это нечто, прижатое к груди Тамары, казалось, готово было вытечь сквозь руки хозяйки. Знаете, что я вам скажу, дорогие мои? Это издевательство над животным! Какими чувствами должна обладать душа, чтобы сотворить такое с хищником, пусть даже и небольшого размера? Какими идеями руководствуется мозг, делая из охотника за мышами и воробьями кучу безвольного незнамо что? Кое-как я могу смириться с бонсай. Все-таки деревья не настолько для нас одушевленные существа. И это хотя бы искусство. Можно сказать, что у них своя миссия. Они несут прекрасное, созданное человеком сотни, а порой даже и тысячи лет назад. Но вот этот скрипучий тюфяк не укладывается в моей голове.
– Идем в гостиную, мой малыш! Идем ужинать. Да? Скажи дяде Сергею, чтобы он взял твою миску и шел за нами.
Шерстяная дверь скрипнула в руках Тамары, и они вдвоем прошествовали в гостиную.
У меня было такое ощущение, что я перестал существовать и стал тем, с чем надо общаться через кошачьего переводчика. Почему вдруг я превратился в прислугу для Маркиза? «Скажи дяде Сергею, чтобы взял твою миску…» Ах твою-то так, едрена батона. Знай я, что это был кот за корзиной для белья, не дожил бы он до этого счастливого момента. Тоже мне «племянничек»!
Я, конечно, взял миску с кошачьей едой. И, конечно же, пошел за ними. Еда, кстати, пахла довольно-таки аппетитно. И выглядела, как гречка с тушенкой и с жаренным луком… Только с рыбным ароматом… Не подумайте, что я это попробовал!
Круглый стол был накрыт на… три персоны. Два столовых прибора ровно напротив одного.
– А мы ждем кого-то еще? – спросил я и услышал ответ, который ввел меня в коматозное состояние.
– Маркиз, скажи Сергею, что это твое место! Да, Маркизик? Это же твое место? Приглашай Сергея к столу.
Дальнейшее превратилось в психологическую зоофилию.
Тамара сгрузила эту бесформенную кучу, бывшую когда-то котом, на стол между двумя пустыми тарелками. Взяла у меня из рук миску, как будто я был неодушевленным предметом, типа столика на колесиках. Подсунула ее под кучу меха, растекшуюся ровным кругом на краю стола. Пододвинула стул к тому месту, где между двумя столовыми приборами лежала белая шубейка по имени Маркиз. И торжественно присела, постелив белую салфетку на колени.