Эбуроны прорывали тонкую цепь и устремлялись к спасительным водам Мосы. Вдогонку им летели стрелы, опережая стремительный бег коней, и разили бегущих в спины. Амбиориг на полном скаку влетел в тёплые объятья реки, соскользнул с седла и поплыл, держась рукой за высокую луку. Конь напрягся, всхрапнул и потянул человека за собой.
Луна поспешно скрылась за тучи, окутав и реку, и землю мглистой чернотой. Аллоброги в нерешительности остановились на берегу. Всплески воды долетали до них тихим шорохом, но стрелять наугад никто не стал, только зря стрелы расходовать.
-- Что встали? Вперёд, в реку! - закричал Эг.
-- Остынь, - остановил его Роукилл. Он натянул поводья и вложил меч в ножны. - Там их земля, и нам там делать нечего... Поворачивайте коней, возвращаемся.
С высоты деревянных стен городка на них смотрели дети и женщины. Они молча вглядывались в лица мужчин и, не увидев тех, кого так ждали, обращали взгляды к вождю. Амбиориг чувствовал боль этих взглядов, и сердце его сжималось. Он уходил на войну под воинственные крики десяти тысяч воинов полный радужных надежд и стремлений, возвращался побитым псом в сопровождении всего восьми человек без знамён и добычи.
Скрип дубовых ворот ударил по натянутым нервам острым ножом. Он с трудом заставил себя поднять голову и облегчённо вздохнул. Всё же встречали его как вождя, а не как изгоя. Из ворот медленно выходили старейшины и друиды. Боевые трубы пропели тревожно и печально, словно по покойнику, но его ждали, и пока ещё верили.
Среди встречающих Амбиориг увидел Катуволка, и это вселило надежду. Уходили они вместе, и если тот вернулся, значит ещё не всё потеряно.
-- Здравствуй, князь! - при всеобщем молчании громко приветствовал его старший друид.
Амбиориг натянул поводья и осторожно, оберегая раненую ногу, сошёл с коня. Не тот случай, чтобы говорить с народом сидя в седле. Победа князя - это победа всего племени, поражение - только его вина.
-- Здравствуй, жрец! И вы, старейшины эбуронов, здравствуйте!
Рядом встали Верцингеториг и остальные воины, окружая Амбиорига полукольцом, словно оберегая его от возможных обвинений и беря под свою защиту. Но друид лишь сделал широкий жест и указал на ворота.
-- Войди в свой город, князь! Половина воинов, что ушли с тобой, никогда уже не вернуться. Но народ эбуронов рад, что всемилостивые боги сохранили жизнь их вождя. В горе и радости - мы с тобой!
Амбиориг поклонился, взял коня под уздцы и, прихрамывая, вошёл в ворота. Люди молча расступались перед ним, провожали долгими тяжёлыми взглядами и вновь смыкались за спиной. Ощущение было такое, будто попал в чужой город. Отдельно от всех, на краю торговой площади, он увидел жену и детей. Вилена обнимала сыновей за плечи и растерянно переводила глаза с мужа на брата. Потом наклонилась к младшенькому, что-то сказала, улыбнулась и подняла его на руки.
Верцингеториг замахал рукой, но Амбиориг резко одёрнул его.
-- Сначала дело, семья после, - тихо сказал он. - Право мужчины - уходить и возвращаться. Удел женщины - надеяться и ждать.
Войдя в дом старейшин, Амбиориг облегчённо вздохнул. Освежающая прохлада полутёмного зала бодрила и успокаивала. Не было больше этих настороженно-обвиняющих взглядов, жары, уличной пыли. Остались только он, очаг и старейшины.
-- Что скажешь, князь? - голос друида звучал, как и прежде, громко и властно и требовал ответа.
Амбиориг присел на скамью, вытянул раненую ногу и закрыл глаза. Легко задавать вопросы, тяжело отвечать на них. Он и сам не знал, что случилось там, на берегу Аксоны. В голове не укладывалось происшедшее. Может быть, боги отвернулись от них? А может, собственная надменность сыграла с ними злую шутку и заставила разбежаться по полям и лесам, как зайцев? Хотел бы он услышать ответ, да отвечать было некому.
-- Какие новости? - тихо спросил он.
Рядом сел Катуволк, уперся локтями в колени, глубоко вздохнул. По серому от напряжения лицу стекали капли пота.
-- Вчера под вечер приехали римские послы. Мир предлагают.
-- Что хотят?
-- Требуют заложников... Заложников и хлеба. - Катуволк криво усмехнулся. - Чтобы, значит, кормить свою армию за наш счёт, нам же на погибель... Иначе, грозят, придёт Цезарь и всё пожжёт.
-- Дадим.
-- Что? - опешил Катуволк.
-- Дадим, говорю. - Амбиориг открыл глаза и выпрямился. - И не смотри на меня так. Нам мир нужен. Мир. Раны залечить, людей успокоить, самим успокоиться... А там видно будет.
-- Князь прав, - кивнул друид. - Одна проигранная битва ещё ничего не решает, война только началась.
Катуволк вскочил на ноги и замахал руками.
-- Да вы что?! Если дадим, что просят... Какая война? Под пятой Рима окажемся!..
-- Сядь, князь! - осадил его друид. - Не тебе решать, что делать. На то есть люди постарше и поопытней. Твоё время ещё придёт.
Старейшины согласились с вождём. Катуволк замотал головой, но спорить не стал.
-- Зовите римлян, - приказал Амбиориг. - Будем говорить.
-- Не говорить с ними надо, а бить, - прошептал Катуволк и снова вздохнул.
Римляне вошли в родовой зал эбуронов гордо, с достоинством победителей, без должного почтения к богам и сединам старцев. Их было трое: молодые, уверенные в себе, в доспехах и при оружии. На друидов и старейшин не обратили внимания, смотрели только на Амбиорига. Тот, что стоял впереди, накрыл ладонью рукоять меча и презрительно сощурился.
-- Моё имя Квинт Юний. Я принёс тебе, князь Амбиориг, волю Великого Цезаря, - заговорил он. - Готов ли ты выслушать её?
Амбиориг кивнул. Посол говорил с ним, как хозяин со слугой, заранее зная, что эбуроны примут любые условия, какие он выдвинет, лишь бы заключить мир и избежать участи не подчинившихся.
-- Тогда встань! Волю Цезаря следует слушать стоя!
Выбора не было, и Амбиориг подчинился.
-- Цезарь требует, - продолжил Юний, - чтобы ты выдал пятьдесят заложников. В их число должны входить дети всех старейшин племени и твой старший сын Оргеториг. Обращаться с ними будут достойно, согласно их положению, и если с твоей стороны не будет причинён вред народу римскому, через несколько лет отпустят. Ещё ты должен ежегодно поставлять римской армии шесть тысяч модиев пшеницы и девять тысяч модиев ячменя. Кроме того, во время постоя римских легионов на твоей земле ты будешь обеспечивать их всем необходимым провиантом. Так же по первому слову Цезаря ты обязуешься поставлять нужные ему войска: пехоту и кавалерию. В этом случае обеспечение их пропитанием берёт на себя Цезарь. Согласен ты с этими требованиями?
Условия были не самые кабальные. Цезарь даже не потребовал выдать оружие, как потребовал того от белловаков и суессионов, и Амбиориг согласился.
-- Теперь мы связаны по рукам и ногам, - сказал Катуволк, когда послы ушли.
-- Теперь у нас есть время, чтобы собраться с силами! - резко ответил друид. - Мы выполним условия договора с римлянами. А ты, князь, - повернулся он к Амбиоригу, - отправляйся к германцам и заключи с ними союз. Придёт время, и мы призовём их на помощь.
5
Всадники поднялись на холм, обласканный тёплыми лучами восходящего солнца, и осмотрелись. Слева и справа, насколько хватало взгляда, лежала чистая открытая земля, словно специально созданная богами, чтобы растить на ней хлеб. Но ни полей, ни усадеб острый взгляд разведчиков не заметил. Только дальше к западу, за расплывчатой полоской леса, поднимался в небо густой столб чёрного дыма, красноречиво говоря о том, что и до этих мест добралась война.
Внизу под холмом плавно изгибалась голубая ниточка Сабиса, отражая в своих водах бесконечное множество игристых солнечных лучей. Полупрозрачные волны мелкой рябью набегали на песчаные отмели, перекатывались через широкий плёс и с тихим шелестом устремлялись на северо-восток.
За рекой местность преображалась. Покатые холмы, кое-где изуродованные кривыми шрамами оползней, сплошь поросли лесом, оставляя открытой лишь небольшую полоску у самого берега. Ниже по течению деревья вплотную подступали к реке, как белье, развесив над ней кучерявые кроны. Где-то здесь, за этими деревьями, укрывались нервии, до сих пор не сложившие оружие.
Группа всадников разделилась на две части. Меньшая осталась на вершине, вторая спустилась к золотистому пляжу и осторожно вошла в реку. До противоположного берега было футов сорок, вода доходила лошадям до брюха и клокотала вокруг них белёсыми буранчиками, будто обидевшись за нарушенный вдруг покой. Из прибрежных кустов выглянула водяная крыса, посмотрела на людей, принюхалась и тут же исчезла.
Выбравшись на берег, всадники долго стояли на месте, напряжённо вслушиваясь в звенящую тишину, потом медленно двинулись вперёд, не спуская с леса настороженных взглядов. Закуковала кукушка, и стайка боязливых сорок, громко хлопая крыльями, резво поднялась в воздух и полетела к реке, прочь от сумрачного леса.
Руки, сжимавшие поводья, предательски задрожали. Нервии были рядом, запах скрытой опасности настойчиво лез в ноздри, вызывая лихорадочное беспокойство. Стая сорок пролетела над самыми головами и скрылась за холмом.
-- Стой, - тихо приказал Роукилл, и отряд аллоброгов встал как вкопанный.
Роукилл сошёл с седла и опустился на колени. Следы были явные, их даже не пытались скрыть. Примятая трава и сломанная ветка кустарника, повисшая на тонкой коричневой кожице, указывали на то, что недавно здесь прошли люди. И не позже, как часа за два до них. Трава ещё не успела подняться, обозначив чёткую тропинку. Рукой он нащупал неглубокую круглую лунку шириной в два пальца. Такие остаются от древка копья, если при ходьбе опираться на него как на костыль. Значит люди были при оружии. Разведчики или дозорные. Следов от копыт не было, шли пешие. Скорее всего, нервии. Они редко пользовались лошадьми и больше предпочитали передвигаться пешком.
Роукилл поднялся и лёгким движением вскочил в седло. Между рекой и лесом лежало поле шагов двести в ширину. Деревья стояли спокойно и недвижимо. Узкая полоска следов на траве вела к ним, но разглядеть что-либо за густым плетением еловых лап было нельзя. Уйти далеко люди не могли, и сейчас, возможно, наблюдали за ними из-за этой колючей изгороди.
-- Эг, - позвал он младшего брата. - Сколько, по-твоему, человек прошло?
Тот скользнул взглядом по траве, проследив всю цепочку до самого леса, и прищурился.
-- Двое-трое. Но в лесу их может быть больше. Проверим?
-- А если там сотня?
-- Тогда мы умрём. - Эг криво усмехнулся и подмигнул. - Ну что, братишка, положимся на удачу?
-- Лучше на разум, - отказался Роукилл. - Я обещал отцу вернуть тебя живым и здоровым. Уходим отсюда.
-- А что скажешь Цезарю?
-- Попрошу подмоги. Пусть треверы прочешут эти леса. Они лучше с ними знакомы...
Тонкий едва слышный свист прорезал воздух, и в землю в нескольких шагах от всадников ткнулась стрела. Кони всхрапнули и засучили копытами. Вторая стрела ударила в плечо Эга, и тот едва не вывалился из седла. Зашелестели ветви и из леса, минуту назад спокойного, стали выбегать люди.
-- Что застыли!? - закричал Роукилл. - Уходим!
Суетливо дёргая поводья, аллоброги поворачивали коней и галопом мчались к реке. Стрелы били вдогонку, опережая всадников, и валили людей вместе с лошадьми. Роукилл подхватил поводья серого жеребца, в седле которого кулём мотался Эг, и на полном ходу влетел в воду. Туча мелких брызг окатила его холодным душем. Сквозь водяную завесу противоположный берег показался таким далёким, что он вдруг решил, что никогда не сможет добраться до него. Но конь, чуждый человеческим мыслям, вынес его на песок и понёсся вверх по холму.