Она молчала несколько секунд, задумчиво играя выражением в общем-то непроницаемых глаз, а потом воодушевленно воскликнула:
– Кайф! – И со всей радостью полного понимания. То есть какие-то виды непосредственного удовольствия убудцам доступны.
– Но не всегда это обливание водой! – как бы вразумляюще и одновременно вкрадчиво сказал Денис, уже внутренне изготовившийся к тому, чтобы подтолкнуть девушку в нужном для него направлении. Но не слишком активно и ни в коем случае не грубо, превращая все в забавную игру.
Ему хотелось, чтобы она сделала максимальное количество шагов в желательном для него направлении сама. Но каким образом? Решение, как всегда, лежало на поверхности: урок русского языка!
– Это грудь, Параша, вот то, что я сейчас глажу и мну. Поняла? Это – живот. Да, все это живот, правильно.
– Живот, – отчетливо сказала она.
Денис сглотнул вдруг набежавшую слюну.
– А это – низ живота.
Не смутилась, ощупывает с очень серьезным видом.
– Но это женский низ живота. Понимаешь? Есть еще и мужской, посмотри. Нет-нет, руками не трогать. Хотя почему не трогать?..
Короче говоря, когда через два часа дядя Саша вернулся, Денис мог бы ему с чистым сердцем сказать, что он не соблазнял Парашу, что они просто играли, именно играли и доигрались.
Но занятый своими мыслями товарищ инженер ничего не заметил особенного и ничего не спросил. Разумеется, и сама Параша не стала заводить разговоров на эту тему. Соблазнитель в первые дни волновался, но потом сообразил, что волноваться не следует. Следует стеречься, если не хочешь нарваться на выяснение отношений с престарелым пуританином.
Как говорится в подобных случаях – стали жить. Жизнь эта продолжалась недолго и, надо сказать, Денису скоро приелась. Невинность волнует «до того» и очень расхолаживает, если никуда не девается впоследствии.
Но интересно, что и Параша сексом не увлеклась. Быстро усвоив наименование всех частей тела мужчины и женщины, Параша не стремилась к закреплению материала путем повторения уроков.
Денис, дождавшись, когда уйдет дядя Саша по своим загадочным делам, мягко принуждал Парашу к очередному занятию, проводившемуся каждый раз по заново разработанному плану. Она покорно, или даже правильнее было бы сказать, равнодушно претерпевала то, чему белокожий «барин» решал ее подвергнуть на этот раз. И в прошлой жизни Денис был немалым фантазером по клубничной части, и его забавляла мысль о том, что здесь, на экваторе, его самым фанаберическим сексуальным измышлениям предоставлялась возможность реализации. Надо повторить, что это была ни в малейшей степени не командная работа. Мало того, что Параша не делила с ним его пламень и абсолютно бестрепетно реагировала на факт последних содроганий, она выполняла только конкретные просьбы, никак не подыгрывая и даже не споспешествуя.
Скучно лепить из материала, который вообще не сопротивляется. Нет, при определенном складе психики какие-то отношения можно завести даже с надувной женщиной. Денис в прошлой жизни знавал одного юношу с такой личной жизнью, не такой уж, по его рассказам, бедной, но в данном случае имело место нечто иное. Названия этому явлению он все никак не мог придумать, но оно ему все меньше нравилось.
И он пошел налево. Причем в прямом смысле. Если товарищ инженер, спустившись с холма, направлял свои столпы направо, туда, где протекал центральный, большой ручей, за которым разлеглись самые обширные поля, Денис сворачивал влево. Товарищ инженер действовал на широких освещенных пространствах, легко различимый даже издали, как будто хотел продемонстрировать, что все дела его чисты, а помыслы прозрачны. Кому?! Господин аниматор скрывался в тени деревьев, держась, правда, края зарослей, их сложные, жаркие глубины его пугали. Он скрытно перемещался от одного хутора до другого, нырял из рощи в рощу и высматривал себе подопытную убудку. Должно было совпасть немало условий, при которых он мог бы позволить себе поползновение. Женщина должна была тяпать на делянке одна, неподалеку от опушки и желательно быть не отвратительной с виду.
– Эй, селянка, а селянка, иди сюда! – сочился из кустов его змеиный голос, и они шли. Он считал себя похожим на Каа, но казался ли он таким самкам здешних бандерлогов, выяснять не стал.
В первый раз очень боялся. А вдруг какой-нибудь муж, брат? Но, судя по всему, семейные связи у этих баранов не были слишком уж выражены. Ничего похожего на шоры шариата, и спасибо за это.
После одного случая стал смелеть. Было так: заманил одну с делянки, содеял и обнаружил, что ошибся – девица была на поле не одна. Здоровый мужик просто, как оказалось, был временно не виден за выступом рощи.
Безмолвная партнерша, подняв с земли мотыгу, отправилась в междурядье. Мужчина, стоявший выпрямившись, увидел, что она возвращается к работе, и продолжил мотыжить, даже не спросив у отлучавшейся – чего ты там делала?
При таких нравах разве не жизнь!
Каждое утро, подкрепившись, взяв с собой пару баклажек с водой – не забывал о гигиене, – отправлялся «в люди». «Это» происходило и в роще, и возле коровника, и на берегу океана – и все равно очень быстро стало надоедать. У него было чувство, что, куда бы он ни забрел, в самый дальний конец острова, на самый неприметный холм, какую бы ни приспособил убудку, он раз за разом совокупляется все с той же абсолютно пресной Парашей. При этом он не мог не отметить, что при первой охоте на «кайф» он не обнаружил девственной крови. На вопрос – занималась ли она «этим» до того, Параша ответила отрицательно. Получалось, что идиллические дикари Убуди способны к вранью? Или просто особенность местной женской анатомии?
Тот факт, что господин аниматор от природы бесплоден, лишал эти контакты даже отложенного драматизма. Аборигенки не забеременеют, и никто никогда не предъявит ему счета.
Однажды он спохватился – а болезни? Но его, сам не зная того, успокоил дядя Саша. Поделился наблюдением – они тут вообще друг с другом не сходятся. Никогда. Нет даже манихейского правила, чтобы затеять массовый разврат раз в полгода, все со всеми.
– Прямо Эдем.
Товарищ инженер только вздохнул. Денис обрадовался – какие могут быть болезни, передающиеся половым путем, если на половых путях совершенно ничего не происходит. Стоп! Но если они друг с другом…
– А откуда здесь взялось столько детей? Вы можете утверждать, что они не совокупляются?
Товарищ инженер вздохнул и сообщил, что его наблюдения над жизнью убудцев дают основания сделать вывод: их семьи – это не семьи в нашем представлении. Ни ревности, никаких примет формального союза конкретного мужчины с конкретной женщиной. Может быть, они когда-нибудь и сходятся. В период гона или течки…
– Я же говорил, это стадо, человековидные коровки, а вы…
Товарищ инженер не стал продолжать беседу, сделавшуюся неприятной.
Денис решил продолжить экспериментирование по своему смотрению.
С этим дурным раем что-то надо было делать!
Как насытить механический акт хоть каким-то эмоциональным содержанием?
Попробовал совместить сексуальное воздействие с болевым, самодельный мазохизм, но очень скоро понял, что ничего не получится. Убудки просто убегали из-под его палки. Не сразу, но сообразил: не от неприятия сексуальных извращений, а просто потому, что удары воспринимали как приказ немедленно удалиться. Готовность к абсолютному послушанию показывала в данном случае обратную свою сторону.
И тут ничего нельзя было поделать, любые, самые детальные объяснения ставили убудок в тупик. Боль как путь к удовольствию – это было для них недоступно.
Попробовать бить себя? Или заставить крестьянку пройтись по его хребту тяпкой, пока он трудится над другой крестьянкой? Представил вживе, расхохотался.
– Что с тобой? – поинтересовался дядя Саша, сидевший рядом и рассматривавший пустую бутылку из-под колы.
– Ничего особенного, – сказал Денис, – ставлю мысленный эксперимент.
– Вот и я ставлю.
Все же кое-что интересное Денис придумал. Как-то явился с одной своей новенькой на холм к Параше. Интересно, что скажет первая его здешняя женщина, если он…
Ничего не сказала, хотя все поняла.
Велел новенькой раздеться. Параша даже не посмотрела в их сторону.
– Параша, принеси воды.
Принесла.
– Так. Я заставлю вас чувствовать хоть что-то. Стой здесь и смотри.
Честно говоря, был почти на сто процентов уверен, что ничего и этот опыт не даст, продолжал раздраженно экспериментировать только для очистки научной совести.
И вдруг крик:
– А ну-ка, шабаш!
И это крикнула не Параша. Дядя Саша неожиданно вернулся на хутор и теперь пребывал в полнейшем ужасе и свирепости.
– Ты что делаешь, гаденыш?!
Денис, надо сказать, даже немного обрадовался, что все раскрылось. Он встал, демонстративно воспользовался тыквой, что держала Параша, в гигиенических целях. Новая девушка тут же убежала с глаз долой. Можно было подумать – ей стыдно. Или по каким-то своим делам. Параша тоже скрылась с глаз долой.
– Ты что, не понимаешь, это низко, Денис!
– Считайте, что я граф де Низ.
Товарищ инженер смотрел на напарника исподлобья, классически играя желваками. Напарник уже переборол первый приступ смущения и готов был к препирательствам. Трудно сказать, во что бы обратился этот разговор, но появилась Параша, неся, как ловкий официант, в каждой руке по подносу, на каждом высилась горка риса в обрамлении плодов.
Господин аниматор и товарищ инженер равно непонимающе глядели на нее: что должно означать это двойное угощение в неурочный час? Параша ответила ему на молчаливое недоумение:
– Шабаш!
Первым сообразил товарищ инженер, глубже успевший погрузиться в стихию убудских обычаев.
– Бери поднос и пошли, – сказал сбитому с толку аниматору.
Денис взял один поднос, его устраивал такой выход из ситуации, кажется, сейчас будет не до обсуждения его морального облика.
Товарищ инженер принял второй поднос, погладил девушку по плечу и сказал, чтобы она ничего не боялась, никто ее больше не тронет. Иначе… и угрюмо покосился на Дениса.
Тот сделал вид, что интересуется только предстоящим делом.
– Нас зовут на шабаш?
5
Они быстро спускались вниз по тропинке с холма в долину, неся в руках сгоношенные Парашей подношения. Денис сразу решил, что выданные продукты надо понимать именно так.
– А вы что, дядя Саша, знаете убудский язык?
– Я знаю слово «шабаш».
Они ступили в прохладную тень под местными липами.
– И что оно значит?
– Если еще не понял, сейчас поймешь.
Голос старшего товарища звучал жестко, он все еще продолжал показывать, что очень недоволен увиденным на холме. Впрочем, что он видел?
– Знаете, дядя Саша, можно подумать, вас никогда не одолевали разные костюмированные видения: вы – и гарем, подаренный вам султаном, осчастливленным в инженерном отношении. Или вы ночной санитар в коматозном отделении для женщин. Или уж совсем просто – русский барин в своем имении, в баньке. Вы – Ганнибал, только не людоед, а Пушкина дедушка. Доступность женщины иногда волнует не меньше, чем недоступность.
– Это скотство. Они же не могут тебе отказать.
– В том-то и дело, для них это не грех, не преступление против их законов. Ни отцы, ни братья не против.
– Все равно – скотство!
– Ну, если у вас… угасло сексуальное чувство…
– Хватит! Ну, если завел себе любовницу, зачем тащить ее в дом к Параше?!
– Да, не подумал, – не посмел открыть всей правды о своих делах Денис, и от этого был себе противен. Чего он боится этого?..
– Ты должен дать мне слово, Денис. Ты ни за что не тронешь Парашу!
– Да, – забормотал господин аниматор, – я понимаю, нельзя гадить там, где живешь…
– Вот именно. Даешь слово?!
– Даю, – Денис проклинал себя за слабость и трусость, все равно ведь все выяснится, – вам дорога Параша…
– Чисто человечески, как ты понимаешь. Я не могу запретить тебе гадить в других местах, но в нашем собственном доме изволь соблюдать.
– Можно подумать, что вам судьба этих коровок в человечьем обличье не совсем безразлична!
– Можешь мне не верить, но я считаю, что обязан ко всем островитянам относиться как к людям, пока не доказано обратное.
– Что они не островитяне?
– Посмотри туда.
Они стояли еще в тени крон, но уже и на краю поля. Инженер забрался на ствол поваленного дерева, напарник вслед за ним, и с этого возвышения можно было рассмотреть смысл слова «шабаш»: по нескольким маршрутам с разных концов острова тянулись к подножию скалы вереницы людей, у всех были подносы на головах, придерживаемые одной рукой.
– Транспортировка на башке – женское дело, – сказал Денис, щурясь. – Но не забудь – это Убудь.
– Почти все мужики, кроме самых доходящих старцев, как я понял, в заведенное время тащат рис и фрукты к скале. – Инженер перешел из морализаторского тона в исследовательский, напарнику его было в такой модификации намного легче терпеть. – Как я и подозревал, тут заметно более короткий цикл созревания злаков, чем обычно. То ли сорт особый, то ли…
– Облучение. А может, это атолл Бикини, дядя Саша. Французы рванули когда-то бомбу и сбежали и все документы запечатали, а туземная обслуга размножилась и деградировала до зародышевого состояния. А рис стал суперрисом. И плодовые деревья, вы видели когда-нибудь столько невиданных сортов? Глобальная территориальная мутация.
Инженер ничего не ответил. Возможно, высказанная идея ему не нравилась, но как ее опровергнуть, он не знал. А может, и нравилась. Денис же был к своей сверкнувшей мысли вполне равнодушен. Ну, сверкнула и сверкнула, сколько их мелькает за день.
Мимо них быстрым шагом протопали трое парней самого устремленного вида. По ним судя, можно было сделать вывод – к происходящему событию здесь относятся серьезно.
– Пошли, – сказал инженер.
Денис переложил кусок коры с правого бока на левый.
– Ну понятно – культ. Все идут на горку. Так значит, там кто-то у них есть. Жрец, бык какой-нибудь священный.
Дядя Саша быстрым шагом возбужденного натуралиста продвигался по междурядью, идеально удерживая равновесие. Денис неловко ломился за ним, то и дело проваливаясь в кротовые норы или топча побеги.
– Но они ведь не позвали нас, вдруг это интимное или, как это зовется, сакральное?
– Наверняка сакральное, поэтому мы в самое нутро не полезем, сначала окинем со стороны. Параша не зря вручила нам эти подносы – значит, прямого запрета на участие в этом мероприятии нет.
– Чтобы был запрет, нужен кто-то, кто имеет право запрещать.
– Ты прав, никого похожего на вождя я лично пока тут не видел.
– И я, дядя Саша. Даже у пчел есть какая-то царица, или как там?
– Я уже думал насчет того, что мы имеем дело с неким роем, есть элементы сходства… Не исключено, что мы сейчас идем кормить матку…
Денис все время крутил головой, оглядываясь на движущихся параллельными курсами сосредоточенных аборигенов.
– Они вроде необидчивы, – в голосе господина аниматора звучала осторожная надежда, – открыты диалогу, но кто их там знает, если зацепим божка, вдруг у них за это секир-башка.
– Я, как и ты, исследовал, – сообщил товарищ инженер.
– Что?
– Насколько они необидчивы и открыты диалогу. Их мужчины.
– Сами поднимаете вопрос пола.
Товарищ инженер поморщился:
– Оставь, прошу. Так вот, среди здешних мужиков есть парочка довольно головастых и любопытных… я к тому, что они не обречены на вечную статику: хижина, поле, корова… Они способны к развитию.
– И вы готовы его направить. Только зачем? Поднять крестьянское восстание и кого-нибудь свергнуть? Кого?!
Чтобы сбить дыхание напарнику и заставить помолчать, инженер ускорил шаг, он освоился с передвижением в междурядьях, Денис же раскачивался, как движущаяся башня, теряя псевдояблоки и как бы бананы и вычурно чертыхаясь.