– Николас… – дрожащим срывающимся голосом произнёс мужчина, – Николас, это ты?..
В ответ ребёнок робко улыбнулся, но в следующую секунду воздух качнулся, словно поверхность воды, и Антониос с ужасом увидел бездыханное тельце мальчика, вяло обмякшее в кресле. Рядом валялась пустая открытая бутылочка.
– Николас!!! – крича как раненый зверь, мужчина рванулся из машины. – Сейчас, сейчас я тебе помогу!
В одно мгновение он оказался у задней дверцы со стороны ребёнка и, что было силы, распахнул её. Внутри никого не было. Закрыв лицо руками, Антониос зарыдал прямо на раскалённом багажнике автомобиля.
…Элени, наблюдавшая из окна за поведением странного доктора, сразу почувствовала что-то неладное. Не теряя ни секунды, она бросилась из здания. Подбежав к Антониосу, девушка захлопнула дверцы машины и, ни о чём не спрашивая, повела в помещение. Усадив его под кондиционером в самом уединённом уголке вестибюля, она быстро сбегала за стаканом воды и влажными салфетками. В момент, когда Элени мягкими движениями вытирала испарину со лба доктора, он, наконец, пришёл в себя и глаза их встретились. В полном молчании невидимая исцеляющая энергия, лучащаяся из полного сострадания взгляда женщины, струилась в полные боли глаза человека, обречённого на некие, ведомые лишь ему одному, муки…
Глава IV
София стояла у зеркала, уже в который раз безуспешно пытаясь собрать в красивый элегантный узел тяжёлую копну своих густых чёрных волос. «Так я и знала, что нужно было пойти в парикмахерскую, самой мне с вечерней причёской не сладить, – с досадой подумала она, – да где уж тут успеешь!» Она только недавно вернулась с дежурства и готовилась пойти на коктейль в честь свадьбы сына главного врача больницы. Событие проходило в самой дорогой, шикарнейшей гостинице Кипра – «Анасса». Пропустить такое было невозможно по многим причинам. Во-первых, отсутствие любого приглашённого из своих подчинённых невероятно наблюдательный Катсаридис счёл бы форменным оскорблением. Во-вторых, на свадьбу было приглашено огромное количество важных персон, в том числе и из Никосии (и мало ли к какому судьбоносному знакомству это могло привести). Тридцатитрёхлетняя женщина критично окинула себя взглядом в зеркале. Конечно, на Кипре сейчас никто раньше тридцати замуж не торопится, не то, что в былые времена, но, чёрт побери, свежесть юности уже что-то больше не проглядывает во внешнем облике, а эта ужасная сеточка чуть видных морщин возле глаз, появляющаяся при улыбке, каждый раз вызывает в душе тревожное чувство ускользающего времени. В конце концов, когда-то ей прочили выгодное замужество ввиду того, что среди большинства своих неказистых подруг она всегда выделялась своей миловидностью. К тому же ей явно повезло с конституцией – никогда особо не увлекаясь диетами, она умудрялась единственной из всего своего окружения сохранять прекрасную фигуру. С удовольствием похлопав себя по бёдрам, она провела ладонями по бокам, повторяя свой силуэт в чёрном облегающем вечернем платье. «Как жаль, что на кипрских свадьбах все традиционно обязаны одеваться в чёрные или, на худой конец, тёмные платья. А мне так идет красный цвет! – вздохнула она. – Но, к сожалению, все тогда примут меня за какую-нибудь из этих вертихвосток-иностранок с сомнительной репутацией». Действительно, на всех свадьбах, на которых ей пришлось побывать, время от времени выделялись красные и синие пятна ярких платьев на фоне тёмной однородной массы дружно одетых в чёрное киприоток, но каждый раз оказывалось, что это какая-нибудь очередная болгарка, или румынка, или русская так бесстыже привлекает внимание.
Её несколько унылые размышления были прерваны телефонным звонком.
– Ставрос, – стараясь скрыть лёгкое раздражение, ответила она, – я же говорила тебе, что приеду с небольшим опозданием. Нет, нет! Не надо ни в коем случае за мной заезжать! Я приеду попозже сама на своей машине.
«Не хватало ещё, чтобы все посчитали, что мы пара», – хмурясь, подумала она. Нет, не то чтобы она совершенно вычёркивала его из кандидатов, в конце концов, его дядя является не последним человеком в Министерстве Здравоохранения. Но это явно был запасной аэродром…
Ставрос Васильядис с досадой развернул машину и выехал на шоссе по направлению к находящейся в тридцати километрах от города «Анассе». По-хорошему, сегодня он никак не должен был попасть на запланированное мероприятие в связи с тем, что по графику у него стояло дежурство. Но, к счастью, этот полоумный Николау сам предложил ему его отдать. После последнего случая, когда тот в очередной раз при всех стал критиковать его методы лечения, Ставрос твёрдо решил игнорировать нахала во что бы то ни стало. Но в данном случае отказ был невыгоден ему самому. «Ну что ж, – со злорадством думал он, – я не премину всем и каждому рассказать, что доктор Николау сам настаивал и уговаривал меня отдать ему дежурство. Сразу будет очевидно, что он это сделал с единственной целью – дабы избежать посещения свадьбы. Катсаридис просто весь изойдётся от злости!»
Припарковавшись возле отеля, Ставрос окинул себя взглядом в зеркальце заднего вида и остался доволен. Курчавые, намазанные гелем волосы были старательно зачёсаны назад, в расстёгнутом и приподнятом по-модному воротнике на шее виднелась золотая цепочка с крестиком, прячущаяся в густом ворохе волосяной растительности, произрастающей натруди. «Этот вопрос, кстати, надо будет обдумать, – озабоченно нахмурился он, – кажется, сейчас уже не только геи занимаются эпиляцией. Да, да… надо будет обдумать…» Ещё раз поправив воротник белой узкой облегающей рубашки, на котором, как и на рукавах, были узорные вставки голубого цвета, мужчина с видом царственной особы прошествовал в вестибюль. Кинув взгляд на стенд возле входа, он мгновенно определил, в каком зале будет происходить свадебный коктейль господина Панайотиса Катсаридиса и девицы Кириаки Пападопулос (а затем и ужин, на который, впрочем, он уже не являлся приглашённым ввиду недостаточно высокого статуса либо близкого родства), Ставрос быстрым шагом направился в нужном направлении и уже через минуту уткнулся в длинный хвост очереди людей, пришедших, чтобы поздравить новобрачных. «Да… – обеспокоенно подумал он, испуганный перспективой скучного ожидания и ежеминутно оглядываясь в поисках знакомых, – хоть бы София скорее подъехала. А то стоять тут придётся явно не полчаса: ошалевший от радости Катсаридис, женящий своего единственного сынулю, не иначе как пригласил не меньше семи тысяч народу. Ну что за устарелые пережитки! Это уже совершенно немодно. На свою собственную свадьбу я приглашу только узкий круг друзей и родных: максимум тысячу гостей. Ну, или… чуть-чуть побольше…» – тут же засомневался он, вспомнив о том количестве маленьких белых конвертиков (один из которых он сейчас сжимал в руке), какие сегодня, по окончании свадебного пиршества, предстояло открыть молодожёнам. «Похоже, им на это не хватит целой брачной ночи!» – с лёгкой завистью подумал он. Отчаявшись отыскать в этой нескончаемой толпе знакомые лица, чтобы хоть как-то скрасить долгое ожидание в очереди, он принялся названивать Софии.
Когда, наконец, он оказался в огромной роскошной зале, где проходило торжество, и впереди в доступной близости виднелся небольшой постамент, на котором возвышались молодожёны в окружении красивейших цветочных композиций из сотен живых белоснежных лилий, Ставрос уже совершенно изошёлся от нетерпения. Вот-вот должна была подойти София, но теперь его уже не так радовало её близкое появление, так как в глубине зала, за одним из многочисленных высоких круглых столиков, он наконец-то углядел компанию людей, являвшихся его коллегами по работе. Вскоре можно было отвести душу в приятной беседе и обсудить все подробности этого столь значимого для их начальника события: достоинства и недостатки внешности невесты, устарелые взгляды Катсаридиса на количество приглашённых гостей, самих же, пренепременно, гостей, а также узнать много новой и интересной информации, касающейся всего вышеперечисленного. И пусть другие называют это сплетнями, но для настоящих кипрских мужчин это являлось живой и увлекательнейшей беседой.
Подошедшая в последний момент София быстро расцеловала родителей невесты, стоящих по правую сторону от молодых, вручила конвертик молодожёнам, чуть задержалась с поздравлениями возле родителей жениха, стоящих по левую сторону (видимо, пытаясь произвести благоприятное впечатление на самого Катсаридиса), и быстро ринулась к шведскому столу. Замученный ожиданием, Ставрос постарался как можно быстрее повторить за ней всю эту процедуру. С удовольствием отхлёбывая из бокала с шампанским и держа в свободной руке наполненную замысловатыми фуршетными закусками тарелку, он, не теряя больше ни минуты, направился к вожделенному столику.
– … неужели же всё-таки он осмелится не прийти? – донеслась до него брошенная кем-то из коллег фраза.
– Можете не сомневаться, – немедленно ответила стоящая тут как тут София, – когда я только заикнулась месяц назад по поводу своих именин, он так посмотрел на меня, как будто я приглашала его, по меньшей мере, на свои похороны!
– Да, но сейчас речь идёт о свадьбе сына Катсаридиса! Чувствуете разницу!
– Если вы про Николау, – победоносно заявил подошедший Ставрос, уловивший краем уха конец разговора, – то можете быть уверенными – он не придёт. А доказательство тому – моё присутствие здесь!
– Да, действительно, у тебя же сегодня стоит дежурство!
– Ну, так вот! Николау сейчас меня заменяет. И прошу заметить, по его собственному горячему желанию. Несмотря на то, – Ставрос многозначительно поднял указательный палец правой руки, – что это его второе дежурство по счёту без перерыва.
– Да, на самом деле, – подключился к разговору пожилой хирург-ортопед Клиридис, – он же вообще не вылезает из клиники. Это просто какой-то совершенно ненормальной трудоголизм!
Все весело рассмеялись в ответ: ни для кого не было секретом, что сам Клиридис ждёт-не дождётся выхода на пенсию. Но тут его с совершенно серьёзным видом поддержал близорукий анестезиолог Демосфенус:
– Насколько я заметил, со дня прихода доктора Николау в больницу все хирургические вмешательства, на которых приходилось присутствовать лично мне, осуществлял именно он. Это, по меньшей мере, странно и может говорить только об одном – он работает гораздо свыше своего графика.
– Или вообще находится в клинике в свои нерабочие дни, – вдруг каким-то загадочным голосом добавила София, – как в тот день, первого июня, когда он сцепился с самим Катсаридисом!
– Это совершенно поразительно! – вставила своё слово рентгенолог Сула Хаджикириаку, до сих пор не вступавшая в разговор по причине занятости пережёвыванием пищи, которая возвышалась горкой на её тарелке, – просто поразительно, что человек в его возрасте так пренебрегает своей семьёй! Ведь, наверное, уже и внуки маленькие есть.
У самой госпожи Хаджикириаку недавно родилась внучка от старшей дочки. О том, как проходили роды, успела узнать вся клиника, так как многокилограммовая рентгенолог неустанно носилась из кабинета в кабинет, рассказывая обо всех нужных и ненужных подробностях сего таинства. Впрочем, это самое таинство произошло совершенно нетайным путём кесарева сечения. Дочка госпожи Сулы наотрез отказалась производить младенца на свет физиологическим путем. В том её вполне поддержала любящая мать: «Это уже совсем немодно в наше время – рожать самой. Ни одна из её подруг не пошла на это. Зачем же моей доченьке испытывать эту ужасную боль? Совсем без надобности!»
– Но кто вам сказал, что у него вообще есть семья? – снова вмешалась в разговор София. – Это же очевидно, что он просто не переносит женщин. Настоящий мизогин!
– В таком случае, я хотел бы тебя поправить: он мизантроп – не переносит людей вообще, – вспомнив былые обиды, вставил Ставрос.
– Но это совершенно поразительно, – не унималась госпожа Сула, – я не знаю никого на Кипре, у кого бы не было семьи! Должны же быть у него хоть какие-то родственники!
– Может, и должны, – София была рада возможности поделиться своими наблюдениями, – но явно не в Пафосе. Здесь он живёт совершенным отшельником. И уж наверняка не испытывает ни малейшего желания с кем-либо встречаться.
– Это какой-то положительно ненормальный человек, – пробормотала госпожа Сула, снова углубляясь в тарелку с едой, – он даже домой с собой берёт рентгеновские снимки…
…Размякшая от фруктового пунша, усталая и сонная, София несколько пожалела о том, что так решительно отказалась от предложения Ставроса отвезти её на свадьбу. К её разочарованию, вечер прошёл без единого нового знакомства, а садиться за руль сейчас совершенно не хотелось. Она оперлась о руку выводящего её из зала коллеги и бросила последний взгляд на некрасивую невесту, не идущую, по её мнению, с ней ни в какое сравнение. «Я бы в этом пятитысячноевровом платье смотрелась бы гораздо пикантнее, – с чувством превосходства подумала она, – и на своей свадьбе я не позволю визажисту нанести мне такой слой грунтовки! Это ужасно, что у всех кипрских невест, как у одной, вместо лиц – маски!»
Ставрос также до самого выхода не сводил глаз с невысокого постамента, на котором находились виновники торжества. С чувством мстительного злорадства он глядел на вымученную после более чем четырёхчасового стояния на ногах улыбку своего главврача.
Глава V
Проведя вечерний обход, доктор Николау отправился к себе в ординаторскую. Спать, к счастью, совершенно не хотелось. Организм уже настолько привык обходиться практически без сна, что даже не вырабатывал соответствующих рефлексов: зевоты или сонливости. Просто, когда наступало чувство полного истощения, несколько раз в течение суток, он закрывал глаза и словно абстрагировался от всего окружающего. Забытье, в которое он резко проваливался минут на десять, не успевало принести ни снов, ни этих ужасных кошмаров. На всякий случай, доктор всё же заводил будильник на четверть часа, чтобы быть точно уверенным, что сможет вернуться в состояние бодрствования до того, как начнутся видения, выдерживать которые он уже больше был не в силах.
Включив лампу, он принялся рассматривать рентгеновские снимки одной из пациенток, которой уже провели здесь же, у них в клинике, сложную операцию на позвоночник около года назад. Женщина была избавлена от болей месяца на два-три, не больше. А затем всё опять началось по-новому. Сравнивая снимки до и после операции, тщательно изучая данные томографии, он всё больше и больше приходил к выводу, что операция была проведена неправильно. Ортопед, проводивший хирургическое вмешательство, не учёл всех особенностей заболевания пациентки и решился на проведение только лишь заднего спондилодеза на остистых и поперечных отростках позвонков, вместо того, чтобы использовать метод переднего спондилодеза и исправить саму причину недуга, связанную с повреждением межпозвоночного диска. К тому же он применил комбинацию металлического фиксатора с костной тканью, усиленную материалами для затвердения, арматурой как в железобетоне, которые являлись теперь очередной сложностью и препятствием для устранения первичной проблемы. Хоть само по себе это оперативное вмешательство было длительным и сложным, требующим высочайшей квалификации хирурга, а также сопряжённым с многочасовым наркозом, всё же подобную операцию Антониосу Николау было бы проще провести изначально, с чистого листа, чем теперь исправлять недочёты других.
Внезапно тишину резко разорвал телефонный аппарат. Звонили из приёмного покоя. Молодой парень разбился на мотоцикле и получил серьёзные травмы. Нужна была немедленная операция. Доктор Николау быстро вскочил с места, стряхивая с себя усталость, словно пыль.
«Боже! Какое количество молодых недотёп теряют свою жизнь на дорогах Кипра или остаются инвалидами! – механически думал он, торопясь в операционную. – Для такого маленького острова частота подобных случаев просто невероятна… Кажется, по последним статистическим данным мы занимаем первое место в Евросоюзе по смертности мотоциклистов пропорционально к населению!»