– Вот вера, например, знает. И что-то мне подсказывает, что она у вас ней у обеих общая.
– Как же так? Разве может такое быть? Мать же у каждого только одна…
– Можешь это называть «иметь брата или сестру». В человеческом, людском мире это так, но то пока не так важно. Да и ты ещё лишком слаба и не окрепла в должной мере.
– Я крепкая. Вон как легко…
– Не в этой крепости дело, не спеши, не гони ты так. Притормози и лучше аккуратнее на поворотах. Это я тебе как зрелый и более старший говорю.
– Ну не такой уж ты и старый, – она задорно улыбнулась. – Всего на пару сотен лет старше меня.
– А разве этого недостаточно? – он тоже невольно улыбнулся, глядя на неё.
– Кому как. Но мы же бессмертны разве нет? И ты не ответил мне на вопрос о матери.
– Я сам задал тебе его.
– Я же сказала, что не знаю. Откуда мне знать?
– Ты должна чувствовать, попробуй.
– Я не умею, я не знаю как.
– «Не знаю», «не умею», – передразнил он её и вздохнул. – Я хоть чему-то тебя успел научить?
– Угу.
– Не буду даже спрашивать чему, – он лишь устало махнул рукой.
– Почему?
– Почему, почему. Почаще бы ты задавала себе подобные вопросы. Тебе нужно научиться.
– Тогда снова – почему?
– Может быть, здесь уже больше подходит «зачем»?
– Тебе виднее, – она тоже пожала плечами, копируя или пародируя его.
Он сделал вид, что не заметил, а может и правда не обратил внимания – уж больно задумчивым казался его вид со стороны.
– Вот ты говоришь, «не знаю», «не умею», «не могу», «не хочу», «не буду». А задумывалась ли ты, кто ты есть, почему тебя так зовут? И о матери твоей я не зря тебя спросил. Так же, как и сестре твоей названной.
– Вере, – она нахмурилась.
– Помнишь значит, это уже хорошо. Вы скоро, без сомнений познакомитесь. Но только коогда ты будешь готова.
– А она, вера то есть, готова?
– Вот так всегда ты бежишь и не успеваешь. Остановись, надежда, подумай, прошу.
– Ну хорошо, – она по-прежнему ждала от него объяснений.
– Ох, – он вздохнул, поняв, что последняя его попытка добиться от неё ответов, пока успехом не венчается. – Что ж… Если коротко, то ты должна дарить.
– Кому дарить? – недоумение явственно читалось в её вопросе, который он пока решил оставить без ответа.
– Ты знаешь значение слова «дар»?
– Это когда тебе что-то дают и ничего не просят взамен, да?
– Это лишь одна сторона. Но дарить можешь и ты.
– Как это? – надежда явно недоумевала.
– Ну тебе же дарят, отдают, значит, безвозмездно. Почему ты не можешь сделать того же для другого или других?
– Не знаю, я привыкла, что…
– Привычка – вот слово, что ты хорошо усвоила. Пора отвыкать.
– Но я не…
–…не хочу, не буду. Мы проходили с тобой это пять минут назад. Почему наши уроки тебя ничему не учат? Я всё жду и жду, когда ты будешь готова.
– Не буду спрашивать у тебя к чему.
– Вот чего-чего, а этого у тебя быть не должно, – он покачал головой. – Ни упрямства, ни вредности, ни своеволия. Иначе ты не сможешь.
– Ну говори же уже наконец, – она опять вздохнула, и он с радостью понял, что она наконец готова слушать.
– Суть твоего дара в том, чтобы делиться. Самым лучшим, что у тебя есть, ничего не прося взамен. Я знаю, однажды ты сможешь и поймешь в полной мере то, о чем я сейчас говорю. Но пока ты должна готовиться и усердно учиться. Я мир тоже не за один день построил.
– Я слышала о нём, – в её голосе слышался восторг. – Покажешь мне его?
– Однажды ты окажешься там.
– Правда? – удивление напополам со страхом вырвалось из недр её сердца.
– Да, – он кивнул. – Когда мир будет готов. Точнее, когда я закончу то, что начал, и он предстанет перед моими глазами таким, каким был задуман изначально. Для этого нужны люди.
– Я помню, помню, – она всё больше оживлялась. Видимо, разговор задевал её за живое. – Ты говорил в самом начале. Ещё человеки их называл.
– В начале, – он улыбнулся, вспоминая, какой нелегкий путь приходится проходить тем, кто с чего-то начинает. – Да, это всё они. И ты познакомишься с ними. Более того, надеюсь, что вы станете большими друзьями.
– Правда? – в силу ещё довольно молодого возраста (всего каких-то пара сотен лет!) она не считала нужным сдерживаться в выражении своих эмоций.
– Истинная. Только ты знаешь, я надеюсь, что значит дружить?
– Конечно, – она кивнула. – Это…ну когда, – слова никак не приходили под определение того, что она чувствовала и знала, но высказать всё никак не могла. – Это сложно сказать.
– Да, – он снова улыбнулся. – Я не прошу говорить. Мне достаточно того, что ты чувствуешь и понимаешь, чего от тебя хотят.
– Я понимаю, – серьезный и совсем взрослый кивок.
– Я помогу тебе. В дружбе тоже ключевое слово «дарить». Дар, понимаешь? Это непросто и не все подобное умеют, но нужно учиться, – он тоже стал серьезным. – Когда мир будет готов и на нём появится жизнь, ты тоже должна быть готова. Это случиться совсем скоро, поэтому постарайся. Откровенно скажу: миссия у тебя непростая и задача не самая легкая, даже для меня.
– Что мне нужно будет делать? – раньше они никогда не говорили о подобном, но и для этого пришло своё время.
– К тебе будут часто обращаться, искать утешения, помощи, поддержки. Ты должна слышать зов, а лучше быть рядом всегда и со всеми. Это трудно и не всегда получается…
– Но ты же можешь? Ты всегда рядом со всеми нами. Значит, и я смогу. Ты же мой Учитель.
– Да, – ласково произнёс он, добавив про себя: «И отец». Его умиляло, как быстро вырастают его творения и становятся совсем взрослыми, мужественными и крепкими, готовые брать и делить с ним тяготы мира. В том числе и новосозданного.
– Но в чём трудность, я не совсем пока ещё понимаю… – извиняющийся голос пробивался сквозь ещё не успевшую уйти до конца уверенность.
«И всё-таки ребёнок», – подумал он и продолжил:
– Потому что люди не всегда будут готовы принимать дары.
– Но как же так? – она в недоумении смотрела на него. – Это же так здорово, когда тебе дарят. И не просят при этом ничего.
– Им сложно в это поверить. Таково их устройство и природа, в этом нет и не будет твоей вины. Но тебе нужно стараться и никогда не отчаиваться, видя, что что-то идет не так. Ты должна черпать силу в себе и во мне, Создателе твоем, если понадобится.
– Я всё же не понимаю… – жалобно протянула она.
– Ну хорошо. Хорошее и светлое подчас не так заметно. Его укрывает темнота. Так нужно, и это сложно объяснить, но на самом деле это суть одного. Ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю.
– Хорошо, – ответил он, удовлетворенный тем, что может продолжить. – И когда не видишь, думаешь, что этого нет. Но это не так. И только когда темнота заползает в самое сердце, пробирается в самое нутро души, вспоминается, что радость есть, и счастье, и любовь. Ты же знаешь их?
– Да. Мы с ними говорим подолгу вместе и нам хорошо. Дружба говорит, что всё она устроила.
– Отчасти она конечно же права. Так вот и ты, надежда, в такие моменты тоже вспоминаешься, так же, как и сестра твоя, вера. Ты даришь свет и всё доброе и светлое, что живет и дышит под моим началом и руководством. Без тебя они редко проявляются. Им трудно пробиться.
– Но как же…
– Ты открываешь дорогу. Ты проводник света, поэтому ты и должна быть всегда рядом, чтобы ярко освещать путь, по которому придется идти. У каждого он свой. И много дорог будет на этом свете, но каждая должна быть под твоим присмотром. Не вмешивайся сама, не будь навязчивой. Да ты и не умеешь, – он взглянул на неё. – Просто будь рядом и не забывай слушать души. Они призовут тебя в свой час.
– Но как же я услышу и как пойму, что нужна очень-очень прямо здесь и сейчас?
– Иногда ты будешь слышать лишь шепот, иногда молитву громкую и страстную или усталую от житейских тревог и невзгод. А иногда это будет крик яростный и сокрушительный. И вот с ним нужно быть аккуратнее. Очень важно не перейти грань, не дать уйти от света в окончательный мрак. Они, к сожалению, и этому подвластны.
– Кто? Люди?
– Они милые. И крепко запомни: ты нужна. Всегда.
– Но что мне нужно будет делать?
– На сложные вопросы всегда находятся простые ответы: просто будь рядом.
***
«Не беспокойтесь, я знаю»
Из неё вышла надежда. Ушла, и даже крошек не остался след. Так думала она, в сотый раз повторяя себе: «За что, Господи?». Господь же ответил на её молитвы.
– Извините, вам плохо? – к ней подошла хорошо одетая женщина и дружески улыбалась, ожидая её ответа.
– Нет, спасибо, всё хорошо, – её губы сами собой сложились в суровую нитку, крепко запирая внутри то, что так просило выхода наружу.
– А мне кажется, что вам всё-таки нужна помощь.
Разговор происходил посреди оживленной улицы, около небольшого магазинчика, где женщину, собственно, вновь настигли терзающие душу сомнения и невеселые мысли.
– Присядем? – незнакомая женщина указала на небольшой каменный выступ и мягко взяла её под локоть. Она безропотно последовала следом, даже не удосужившись поинтересоваться, кто эта таинственная незнакомка и можно ли ей вообще верить. Москва, знаете ли.
– Садитесь вот сюда, – женщина похлопала рукой по теплому камню, указав на место рядом с собой. – Что же у вас случилось?
– Вам и вправду интересно? – с сомнением в голосе протянула она. Её душа всё ещё пребывала в неверии от того, что кого-то в мире могут интересовать чужие проблемы.
– Ну я же спросила, – невозмутимо ответила ей незнакомка, – значит, и вправду интересно. Она практически повторила её мысленные слова.
– Я не знаю, с чего начать, – она всё-таки решилась.
– Начните с главного. Так, как правило, бывает легче. Мне это помогает, – для полной убедительности добавила она.
– Здесь всё главное, – закрыв глаза, она вдруг горько зарыдала. Эмоции, больше несдерживаемые ничем и открывшиеся от простого сочувствия совершенно незнакомого человека, ринулись на свободу безудержным потоком. – Мой ребенок, понимаете. Я его потеряла… – пришлось смахивать руками набегающие слезы.
– Понимаю, – лёгкий кивок головой.
– Нет, не понимаете, – она почти кричала, порываясь встать на ноги, но незнакомка мягко ее удержала. Женщина как-то вся обмякла.
– Понимаете, – снова начала она, и было понятно, что понимание ей сейчас необходимо больше всего. – Я сама его отдала, – вздохнула она и посмотрела в глаза незнакомке, ожидая найти там осуждение, презрение или жалость.
Но та лишь молчала, ожидая, когда та продолжит говорить.
– Я не знаю, как такое сказать незнакомому человеку. Знакомому, правда, тоже.
– Вы не стесняйтесь, говорите, как есть. Правду трудно скрыть, да и ни к чему, знаете ли.
– Знаю, – неожиданно для самой себя согласилась она. – Я его оставила, и эту правду уже не изменишь.
– Вы написали отказ, – мягко уточнила собеседница.
– Да, – кивнула женщина и снова зашлась слезами, вспомнив, что успела сделать несколькими часами ранее. – Но он же такой хорошенький, такой хрупкий. Как он выживет в этом мире?
– Мы все рождаемся такими, – заметила незнакомка.
– Нет, – упрямо мотнула головой та. – Он особенный, вы не видели его глаза. Она вдруг замолчала, словно вспоминая о чем-то. Видимо, о том, что уже нельзя было вернуть.
– Тогда почему вы его оставили? – незнакомка била в самую цель, суть того, к чему она так осторожно подбиралась, но не могла пока решиться высказать вслух.
– Я давно так решила, – бесцветным и уставшим голосом проговорила женщина. – Ещё когда он был маленьким, совсем крошкой внутри меня. Ему так будет лучше, я уверена.
– Вы успели решить всё за еще неродившееся дитя? – удивленно заметила её собеседница.
– Я мать, – запальчиво проговорила она, – мне виднее.
– Ну сейчас уже не мать, – чуть в сторону, почти шепотом произнесла незнакомка и, уже обращаясь непосредственно к женщине, поинтересовалась: – Но сейчас вы почему-то так больше не думаете?
Удивляясь способности собеседницы выискивать точные вопросы и без стеснения задавать их прямиком в лоб, женщина неуверенно проговорила:
– Кажется, нет. А затем чуть более уверенно: – Нет.
– Что же изменилось за эти неполные два часа?
– Мысли, – женщина вздохнула и опустила глаза. – Они изменились. Стали более радужными что ли. В конце концов многие живут и как-то справляются, и чем я хуже? И ребенок мой чем хуже?
«Вот ты и снова называешь его своим…».
– А вы не думали, что подобные мысли были с вами всегда, но вы боялись дать им… эммм, ход? Боялись, что в силах ваших принять более трудное для себя решение? Что вы сможете наконец бороться?
– Вы думаете? – с сомнением покосилась на нее женщина.
– Уверена, – кивнула та. – Понимаете, мысли они же у нас в голове совсем разные: и грустные бывают, и плохие, и слабые, и сильные. Главное, не идти у них на поводу, а делать то, что говорит сердце. Оно свободно от мыслей, в отличие от головы.
– Вот вы говорите и как-то легче становится. Я как будто снова верить начинаю…
– Да, – невольно улыбнулась собеседница, а про себя подумала: «Делаю попутно ещё и твою работу, дорогая сестренка». Вслух же она произнесла: – Верить нужно обязательно. А еще надеется. Не забывайте о них. Также, как и о любви. Она сейчас нужна и вам, и вашему малышу.
– Спасибо, – машинально отозвалась на пожелание женщина, и вдруг, спохватившись, воскликнула: – Но как же теперь, куда мне идти? Я же не верну ничего уже.
– Всё можно однажды исправить, – её всё также мягко вернули к действительности. – И это должно быть вас, – она кивком указала на сумку, лежавшую на коленях у женщины. Из неё доносилась переливчатая мелодия. – Ответьте же.
Только посмотрев на номер звонившего, женщина невольно сморщила лицо, но, не решаясь ослушаться непререкаемого тона собеседницы, ответила на звонок.
– Да, баба Мань, что? Нет, я неподалеку, что случилось? Объясни мне, пожалуйста, толком. Как не по-христиански? Что ты сделала? Пошла к заведующему? Заявление моё порвать? Но, баб Мань, как же… Как воспитаем? Не нужно две ставки, баб Мань, миленькая… – из глаз её снова полились слёзы, только теперь они были чисты, прозрачны, а ещё легки. Так очищается порой человеческая душа.
Незнакомка улыбнулась, глядя на представшую перед ее глазами картину, подняла глаза к небу, прошептала еле слышное «спасибо» и легко соскочила с теплого камня на землю. Отряхнулась. Женщина тем временем быстро завершала разговор, видимо решив, что на месте она разберется быстрее.
– Спасибо, спасибо вам, – горячо шептала она, сжимая руки своей собеседницы. – Вы даже не представляете…
– И не за что говорить мне спасибо. Чуть помолчав, незнакомка добавила: – Хотя лучше все же будет вам сказать «пожалуйста». Но вы все сделали сами. Мысли помните, – она дотронулась до своей головы.
– Да, да, – женщина завороженно смотрела на незнакомку, не в силах отвести взгляд. Ей вдруг почудилось что-то ангельское божественное во всем облике, жестах и словах своей недавней собеседницы. Она поймала себя на мысли, что сейчас легко смогла бы согласиться на любую просьбу и предложение своей недавней собеседницы.
– Ну тогда я пойду? Удачи вам и вашему малышу!
– Спасибо, – машинально произнесла она, вновь погрузившись в собственные мысли, но, неожиданно опомнившись, вдруг громко сказала: – Извините, я даже не спросила вашего имени?
– Надежда, – махнула рукой та.
– А меня… – начала было та, но Надежда не дала ей договорить.
– Не беспокойтесь. Ваше я знала изначально.
И легкой походкой, не оборачиваясь в сторону явно растерянной и оставшейся недоумевать женщины, Надежда заспешила ко входу в московское метро…
***
О мужчине и стуке
Надежда-невежда и в этом подчас ее большая сила…
– А кто вам сказал, что надежда и вовсе существует?
– Но как же это? – недоуменно произнесла она.
Разговор происходил в одном из московских баров, куда уставшая после праведных трудов дня Надежда заскочила на огонек.