– Я как знаток Россия и Америка был в правительство консультант по приватизация.
– В каком правительстве?
– Во всех правительствах.
– А что, по-вашему, в России было что приватизировать?
– Сначала я сам не верил, потому как микропленка все сильно искажал и уменьшал, а после перестройка мой товарищ Епифан посоветовать смотреть заново! И я увидеть, что есть, есть что приватизировать. Много было приватизировать.
– Например? – строго спросил прокурор.
– Нефтянка – это номер один! Затем…
– Какая у вас связь с рыжеватым Борисычем? – перебил Джона судья.
– По нефтянка?
– Нет, вообще по приватизации?
– Я его учить фантики печатать и народ раздавать.
На этих словах публика в зале заулюлюкала, а сидящие за решеткой зааплодировали и опять стали восклицать свои обычные здравицы.
– Я так и знал! Борисыч сам бы нипочем не догадался такую штуку учинить, – отнесся Юрий Ужков к жирноватой леди, сидевшей в первом ряду за решеткой подле него, устроившегося в зале. – Ты, Елена, молодец, хорошо использовала потенциал такой, казалось бы, заурядной бумажки.
– Куда ж мне без твоего чуткого руководства, ватрушечка ты моя! – тепло сказала Ебатурина мужу. – Мы бабы темные, только топать можем. Куда прикажут – туда и топаем!
Ужков от этих ласковых слов ощутил себя маленьким мальчиком, не отягощенным воспоминаниями о продолжительной воровской карьере, и радостно засмеялся.
– С иностранцами у нас вечно проблемы, – посмотрел строго на Джона прокурор, – но вы, судя по вашим же словам, довольно полезный член общества. Какие еще проблемы вы решали в нашей счастливой стране?
– Я два еще проблема помогал решать. Один проблем был кредит от МВФ. Я говорил в американское правительство, что друзья надо помогать финансы. Без награды подвиг не сделают! Я ясно выражаться?
– Куда яснее! – крикнул Ужков. – Нет здесь никого, кто бы руки не погрел на этом кредите. Правильно, Ленка, я говорю?
– А второй проблем – я вас в ВТО просил принять!
– Вот тут ты, Джон, промашку дал, надо тебя за это осудить, – опять крикнул с места Ужков. – Загубит нас эта ВТО, как пить дать! Вот увидите скоро! Видит Бог, превратите вы нас в сырьевую колонию!
– Прошу с места не восклицать неуместных вещей, господин Ужков! – сурово нахмурив бровки, проговорил судья. – Какую еще колонию? Колониализм безвозвратно покинул историческую сцену! Канул в Лету! Не надо искажать предстоящее нам будущее! Вас сюда вызовут, если будет необходимость оказать вам доверие, обождите пока в зале.
– Хорошо, мистер Бек, – заключил прокурор, – ваш богатый практический опыт поможет в нашей борьбе за лучшую жизнь. Пройдите в зал.
– Нам постоянно поступают записки из зала, – продолжил теперь судья, – это, видимо, такая форма обратной связи с народом. Мы будем на них отвечать по мере поступления. Ну вот, предлагаю ознакомиться, – судья взял со стола верхнюю бумажку и зачитал:
Димочка, дорогой! Не забудь организовать свою фракцию по третьему пункту ПД голосовать «против», а по седьмому «за». За деньги не волнуйся. Люблю тебя. Твой Костик.
В зале и за решеткой раздались аплодисменты.
– Какое отношение к политическому будущему страны имеет эта записка? – возмущенно возопил прокурор.
– Самое прямое! – ответил громко все тот же незатихающий крикун из зала, – демо-либерасты рулят!
– Попрошу без грубых обобщений. Очевидно, нам попала записка личного свойства, к делам государства не относящаяся. Прискорбно, но такое бывает. Господин судья, передайте записку во фракцию по принадлежности. А вот, кстати, и сам председатель фракции Влад Юристович нарисовался! Попрошу вас, любезный, на трибуну!
– Я бы этих несчастных америкосов всех обратно в Америку отправил! – с места в карьер пролаял Влад Юристович, пряча переданную записку в карман, – от них толку еще меньше, чем от коммунистов.
В левом углу зала раздались свистки и крики: «Позор! Позор демо-либерастам – продажным трансвеститам империализма!». Остальной зал неодобрительно загудел, а люди за решеткой все как один звонко и понимающе рассмеялись.
– Ему американцы визы не дают, он у них там из коррупционеров под номером один числится, вот он их и ненавидит! – тихонько шепнул Ужков жене. – Психа из себя умело строит, но если надо, и деньгами конкретно пахнет, он совершенно нормальный человек. Деньги свои, кстати, в арабских банках держит.
– Практичный еврейчик, – дала свою оценку жена, – предсказуемый, это хорошо.
Тем временем Влад Юристович, громогласно обвинив по привычке американцев и прочих нерусских в попытках наводнить собой Россию, неожиданно завел новую песню о разграблении России и даже острых попытках неоколониализма, чем насторожил судью. Тот сказал:
– К чему повторяться, Влад Юристович, мы историческую оценку этим явлениям уже дали. Это все отработанный материал. Держитесь оговоренных рамок, пожалуйста!
Влад Юристович, будто пришпоренный, резко изменил курс дискуссии.
– Разве может наша партия безучастно смотреть на коррупцию в этом городе?!
– Что такое? – насторожилась Елена.
Юрий Ужков озадаченно крякнул, потер пухлые щеки кулачками и печально сказал:
– Недоплатил я ему, как есть, недоплатил! Вот он и намекает про «безучастно». Ключевое слово! Типа, он не при делах! Но кто же знал? А с той стороны такие ресурсы. Один Газпром чего стоит!
– Надоело народу смотреть на, – тут Юристович заглянул в бумажку, – пробки, обманутых дольщиков, родственные связи!
– Есть мнение, что у кольцевой дороги украла семейка по десять сантиметров с каждой стороны, – подкинул недоказуемое обвинение развязный крикун, – помножьте на сто десять километров и на глубину! Сколько вилл в одной Австрии можно построить?
– Зачем нам Австрия, – заворчали за решеткой, – это пройденный этап, мы потеплее места любим.
– Юрий Михайлович, – отнесся к Ужкову судья, – поясните нам ситуацию с кольцевой дорогой. Что это за казус вам приписывают? Или это правда?
– Казуса никакого нет, – ответил с места Ужков. – Просто по закону положено вознаграждение изобретателям, вот мы его и получили. А сантиметры все на месте.
– Любопытно, – заинтересовался прокурор, – а в чем изобретение-то состоит? Чем оно, например, полезно?
– Дороги обычно строят прямыми. Допустим, от Москвы до Питера дорога прямая, я понятно объясняю?
– Пока все понятно.
– А мы изобрели кольцевую дорогу в форме круга. По ней можно ездить бесконечно, а не так, чтобы из Москвы в Питер. Вот в этом ее польза и состоит!
– Ну и как, получилось внедрение?
– Конечно, получилось. Еще бы! Все акты подписаны. И мы получили. Хватило, чтобы в Австрии отель отгрохать. Ну, в Турции еще, под другим именем, правда…
– Не устает колотиться в нашем талантливом народе изобретательская жилка, – горделиво проявил историческую эрудицию судья, – не зря предсказывал Михайло Ломоносов, что «быстрых разумом Невтонов» готова русская земля рождать! Вот и нарожала! Ну чем не Невтон?!
– Вы про родственные связи подробнее изложите, – продолжал верещать на трибуне Влад Юристович, – говорят, жена ваша мощно вас использует в коммерческих целях. Братец ее опять же совсем отвязался!
– Все врут! – твердо заявил Ужков. – Провокаторы и завистники! Я работающий человек, практически нищий. Посмотрите мою декларацию! Из машин имею только «еврейский броневик» типа «Запорожец». Антикварный, 1963 года выпуска. Садовую тачку и участок в шесть сотых гектара. А жена у меня очень способная, нечего мне скрывать, всего она своим трудом добивается. Сам удивляюсь, как все успевает? Брал-то ее только подмести-погладить, а вот смотри-ка! Вообще у многих здесь жены на редкость способные!
– Землю под посольства почему вы ей передали? – не уставал гнусить Влад Юристович.
– А кто ты такой, чтобы меня спрашивать!? Ты сам сколько ты квартир по Москве скупил? Думаешь, я учет не веду? Шалишь! Вот ты у меня где! – Ужков вынул из кармана какой-то блокнот и потряс им в воздухе. – А копия в надежном месте!
– Ну, все! Все! Прекратите переходить на личности, не для того мы все сегодня собрались! – гаркнул прокурор. – Попрошу на свидетельское место господина из центра зала, который, по нашим сведениям, правду по стране ищет.
– Это вы меня? – спросил давешний крикун.
– Вас, вас! Кого же еще? – поддержал прокурора судья. – Идите сюда. Как ваша фамилия будет?
– Овальный.
– Новое дело! Это что же, фамилия такая? Помнится, артист некий был с фамилией Круглый, а вы, значит, Овальный. Вы сами, часом, не артист?
– Вся жизнь – театр!
– Свежо! Оригинально! Вы сами это придумали? – Овальный при этих словах смутился и потупился. – Впрочем, это неважно. А важное состоит в том, гражданин Овальный, что дело на вас уже сшили. Дело чудесное – просто пальчики оближешь – годится на все случаи жизни! – заключил судья.
– Дела вы кое-как лепить уже научились, да только плохо у вас с процедурой! Почему же в процессе нет защитника? Только судья и прокурор? Вы хоть на вид и образованные люди, да далеко вам до товарища Сталина – корифея юриспруденции! – начал по привычке ерничать Овальный.
– Это вы что ли в защитники лезете? – иронично спросил прокурор.
– Не поминайте имя вождя всуе! – прорычал слева кумачовый руководитель комфракции Юганов. – Поплатитесь вы за это!
– Да плевать мне на вашего вождя, а русский народ за все уже расплатился! – крикнул в зал Овальный.
Не успел он это докричать, как пол под фракцией коммунистов заходил ходуном и в одно мгновение разломился со страшным треском. В зал повалили желтые пары вонючей серы, с потолка громыхнула небольшая молния, и оторопевшая публика явственно увидела, как на поверхность выскочил постаревший, но еще крепкий гроб. В кромешной тишине было слышно, как из крышки сами собой, как металлические черные пиявки, вылезают гвозди и один за другим падают на пол. Вот выпал последний, и крышка сдвинулась и с глухим стуком упала рядом. Во фракции коммунистов сверкнул яркий разряд и тут же из гроба поднялся сухощавый товарищ в маршальском мундире, но без фуражки. Покряхтывая, он встал рядом с гробом и тщетно попытался стряхнуть с мундира накопившуюся пыль веков. Был ясно слышен скрип и хруст в суставах. Маршал пытался сказать что-то, но губы его спеклись и не открывались.
– Дайте воды товарищу Сталину! – истерически крикнул кто-то из коммунистов.
– Ни в коем случае! – прозвучал из верхних сфер проникновенный бас профессора Збарского, – дайте ему стакан формальдегиду!
Из белой канистры налили желтоватой жидкости, и по залу разлился густой запах прозекторской. Товарищ Сталин пригубил стакан и залпом выпил. Тут же глаза его заблестели молодым блеском, а в суставах прекратился скрип.
– А нэплохой напиток, товарищи! Как он мне напомнил мой любимый кахэтинский сок! И цветом, и по вкусу похож. Живая вода! Спасибо товарищу Збарскому!
Оторопь, поразившая всех в первое мгновение, стала постепенно спадать, особенно с судьи и прокурора. Они опомнились первыми и догадались, что вождь гальванизирован с помощью временного провода, проведенного из фракции коммунистов.
– Отключить немедленно весь свет в зале, – скомандовал ответственному лицу по телефону прокурор.
Свет погас. Осталось только слабое аварийное аккумуляторное освещение. Движение вождя прервалось. Но не прошло и десяти секунд, как во фракции взвыл движок генератора и фигура вновь ожила.
– Большевиков на простой рубильник не возьмешь! Аршином общим не измеришь! – гордо потер усы Сталин. – Годы подпольной борьбы приучили нас надеяться только на себя. А вы, я вижу, – отнесся вождь отдельно к судье и прокурору, – и дерьма сами сделать не можете!? Придется нам всем тут вместе разбираться, что вы натворили со вверенной вам страной!
– Колхозы развалили, а недра и заводы безродным космополитам за бесценок распродали! – наябедничал с места Юганов. Вождь нахмурился:
– Продолжайте, товарищ Юганов. – С этими словами вождь с лукавой улыбкой посмотрел в зал. От этого взгляда многие буквально вмерзли в свои кресла, поскольку вспомнили такой же прищур на знаменитом «съезде победителей». Тот, на котором вождь «в шутку» прицеливался в делегатов.
– Мы сражаемся за дело пролетариата, товарищ Сталин, не жалея ни сил, ни народных средств! По любому вопросу у нас есть интересная программа и исполнители! Мы почти уже коммунизм построили! Эх, кабы не меченый этот казачок!.. Как же нам не хватает вашей твердой большевистской руки!
– Да какие вы большевики?! – возмутился Сталин. – Хари как у кабанов отрастили! Коммунизм, говорите? А домов за границей кто накупил?! А где у вас пролетариат? У вас таджики вместо пролетариата работают! Перерожденцы! Буржуазное охвостье, социал-демократишки, как сказал бы Ильич. Остроумный был товарищ, с ходу так и не поймешь, что у него половины мозга не было! Уж потом обнаружили… Но силен был революционер! Нет, не чета вам – нынешним! Лежит теперь в почете, как фараон. – с некоторой долей пролетарской зависти заключил вождь.
Реакция в зале была смешанной: кто-то радостно восклицал «наконец-то!», кто-то свистел и вопил «долой!», мама укрыла маленького Димочку шалью, чтобы он не проснулся, а кто-то мрачно молчал, соображая, куда бежать.
– Правильно, товарищ Сталин, – крикнул Овальный, – пехтингом их, пехтингом!
– А вы помолчите там, – грозно нахмурился вождь, – не перебивайте, вас отдельно спросят! Какие же вы коммунисты? – обратился Сталин опять в левую сторону. – Где посадки, где репрессии? Где расстрелы и ночные допросы? Где трудовые лагеря и шарашки? Где колхозы, наконец? Все прошляпили, все разорили! Нельзя на вас положиться. Осталась во всем мире только пара верных марксистов-ленинцев, да и те иностранцы! Этот самый Ким с сынком, да еще один, как его? – Сталин нетерпеливо пощелкал пальцами, – выскочила из головы, трудовая такая фамилия. Черт, как его?
– Пол Пот? – пискнул из угла эрудит Влад Юристович.
– Точно, он! Вспомнил! – Сталин обрадовался, – именно этот товарищ верным путем идет!
В возникшей тишине слышен был только слабый рокот генератора.
– Что-то вождь как бы не по сценарию текстует, – вполголоса озабоченно сказал Юганов соратнику, – может, отключить генератор?
Однако сделать этого не успели.
– Господин! Нет, дорогой товарищ Сталин! – воскликнул опять выскочивший вперед Влад Юристович, – наша партия – самая революционная! Наша партия всегда поддерживала политику сильной руки, которую вы, как выдающийся менеджер, всегда проводили в жизнь!
– О какой политике толкует этот безродный космополит? – прохрипел оторопевший вождь. – Каким мерзким словом он осмелился меня обозвать?
– Мы всегда поддерживали линию партии и правительства, независимо, кто приходился у власти, – сильно оробев, прошептал Влад Юристович.
– А я слышал в кулуарах, что вы регулярно поносите компартию последними словами? Как вы это объясните?
– Это просто элемент маскировки, разве вам не донесли об этой договоренности?
– Если и была такая договоренность, то вы ее нагло нарушили! Ваша маска так прилипла, что ее уже от лица не оторвешь! Касается вас лично: болтунам не место на оперативной работе! Партия ваша прямо по Марксу – фарс какой-то! Вы, как червяк, сожрали плод изнутри! Вы своей словесной пеной прикрываете разграбление страны! Посмотрите, кто сидит в этой клетке? Это все ваши клиенты!
На своей скамейке всполошился губастый адвокат, он поднялся с места и, патетически протянув руку в сторону президиума, воскликнул:
– Доколе мы еще будем терпеть в зале эти обломки прошлого и хранить в нашем шкафу пронафталиненные скелеты?! Заключите обратно в ящик этого эффективного менеджера, иначе он так нами управит, что мало здесь никому не покажется!
Коммунисты на своей скамье ехидно и антисемитски засмеялись. Остальные присяжные подавленно молчали.
Тут встрял маленький картавый адвокат в золотом жилете и примирительно сказал:
– Господин генералиссимус! Зря вы так на наших клиентов ополчились. Они же ведь кровь от крови, плоть от плоти, грязь от грязи от вас, от большевиков. Они же вам как родные! Вспомните, как вы с фараоном, извините, с товарищем Лениным, украли всю страну? Телеграф, заводы, пароходы! Банки, недра, экономику! И наши клиенты такие же! Да плевать, что они себя либералами называют, это термин такой для прикрытия свободы рук! Большевики себя ведь тоже слугами народа называли? А где теперь тот народ?!