В ладонях судьбы
(повесть)
Предисловие
Судьба... Она спасла маленькую героиню и её маму в страшные годы войны. Уберегла в суровое послевоенное время. Так уж сложилось, что жизнь её в детстве и юные годы протекала поочерёдно в двух, довольно отдалённых друг от друга республиках, соединённых между собой лишь стальными нитями-рельсами. Два разных мира - тёплый, жизнерадостный южный город Украины и прохладный, отчуждённый, но очень живописный край латвийской глубинки, в котором время в пятидесятые годы двадцатого года словно застыло в далёком-далёком прошлом...
Эта повесть - о жизни и приключениях девчонки Ирины, начиная с раннего детства и кончая годами юности, о её родных и друзьях. Повесть составлена из отдельных рассказов - немного наивных, но искренних.
________________________________________
На барже
Вера проснулась от какого-то странного ощущения необычной тишины. Слышался только плеск волны, изредка бьющейся о баржу, слегка покачивая её, словно люльку. Предрассветная свежесть августовского утра, холодком проникая сквозь одежду, студила кожу, вызывая озноб. Вера поёжилась, тесней прижала к себе завёрнутую в байковое одеяльце годовалую дочку. Иришка, посапывая, сладко спала и чему-то улыбалась во сне. Рядом, опустив седую голову на грудь, прикорнул отец. На скамьях, на полу сидели, полулежали, опершись на свои узлы и чемоданы, бледные, измученные люди. Где-то далеко, на берегу, за лесом просыпалось солнце, бледной желтизной высветляя небо. Вера закрыла глаза, облегчённо вздохнула: " Слава Богу, весь этот ужас позади... Даже не верится, что вырвались из этого пекла." Вчерашнее вспоминалось, как страшный сон... Родной Новгород пылал ярким огнём, горящие головешки летели в Волхов, с шипеньем падая в воду и казалось, будто горит сама река... Немцы бомбили, сжигали город, а наши войска, не в силах им противостоять, отступали. Вера, как военнообязанная, должна была отправиться на фронт, но у неё был годовалый ребёнок и потому её решили эвакуировать с престарелым отцом и дочкой в г.Череповец для работы на металлургическом заводе, который был переоборудован для военных целей.
" Как всё-таки тихо и спокойно... - опять подумала Вера, - будто и нет совсем никакой войны." Но тревожные предчувствия не покидали: что-то было не так... и она, наконец, поняла, в чём причина её беспокойства - не слышно было рокота движка буксира, тянущего баржу.
- Папа... пап... проснись... - Вера тихонько тронула за плечо отца. - Мы, кажется, стоим. Что-то случилось?.. Просыпающиеся люди недоумённо и тревожно переглядывались, тихо роптали. Наконец, кто-то громко крикнул: " Да он же нас бросил!"
- Кто?.. Как?.. Почему? - спросонья люди ничего не могли понять.
- Кто-кто... да буксир! Отцепились ночью и удрали, суки!!
Баржа одиноко покачивалась на волнах посреди реки.
- И как нам теперь быть?.. - люди растерянно вглядывались вдаль, надеясь увидеть хотя бы какую-нибудь лодчонку с рыбаком. Но тщетно.
- Надо бы кому-нибудь вплавь добраться до берега и сообщить о нас... - неуверенно предложил один, бойкого вида, старичок. - Есть тут среди нас энтузиасты - спортсмены?
Но на барже были только женщины, дети, да старики... Спортсмены- энтузиасты все ушли на фронт.
Внезапно послышался гул.
- Что это? Буксир возвращается? - некоторые слегка воодушевились, воспрянули духом, появилась маленькая надежда. Гул нарастал, но было уже ясно, что идёт он с неба. Из облаков вынырнули две точки, быстро увеличиваясь в размерах.
- Самолёты! О, Господи, хоть бы это были наши...
Приближаясь, они спускались всё ниже и ниже. И вот уже стали видны на крыльях и фюзеляже чёрные кресты. Немцы!!!
- Поднимайте вверх детей!! - крикнул тот же активист-старичок. - Пускай они видят, что здесь мирные люди, а не солдаты!
Матери подхватили ребятишек на руки, подняли их над собой. Дети кричали от страха, цепляясь за них ручонками. Самолёты пролетели так низко над палубой, что были видны пилоты в шлемах в застеклённых кабинах. Один из них, совсем молодой парень, смотрел вниз и хохотал, показывая крепкие, белые зубы. Совершив круги над баржей, они резко взмыли вверх и исчезли в облаках. Все облегчённо вздохнули.
- Слава тебе, Господи, пронесло, кажись... - перекрестились две старушки. Но нет... Вновь послышался гул со стороны улетевших самолётов.
- Они возвращаются!!!
С нарастающим с каждой секундой рёвом, самолёты круто пикировали, нацеливаясь прямо в беззащитную, одиноко стоящую посреди реки, баржу с безоружными стариками, женщинами, детьми.
Жуткий, свистящий вой снарядов... оглушительные взрывы... огонь... Как подкошенные, падали убитые, разлетались оторванные конечности... Кто-то метался по палубе с искажёнными от криков ужаса лицами, кто-то падал, прикрывая своими телами детей.
Расходясь в небе друг с другом, самолёты пикировали вновь и вновь, пулемётным огнём круша ещё оставшихся в живых.
- Кого вы убиваете, сволочи?!! - старичок вскочил, потрясая кулаком приближающемуся самолёту. - Женщин и малых де... - но тут же упал, не успев досказать, пулей сражённый в голову. Вера с содроганием глядела на его уже мёртвое, неподвижное лицо, на стекленеющие глаза, на так и не разжавшиеся кулаки... Она лежала тут же, рядом, закрыв собою дочурку. А над нею, широко раскинув руки, навис старик-отец, пытаясь собою защитить от свинцового града свою дочь.
Наконец, они улетели. Люди не осмеливались подниматься, и было непонятно, есть ли выжившие в этом жутком пекле. Но помалу, приходя в себя, взирая на эту невыносимо страшную картину бойни, они осознали, что произошло... и протяжный, словно звериный, вой огласил пространство. Выжившие оплакивали своих погибших, истерзанных в одно мгновение, родных. Никто не замечал, что пробитая снарядами баржа медленно погружается в воду.
Но с берега уже спешили на лодках колхозники. Лодок было три.
- Берём только детей, стариков и раненых, могущих двигаться... Остальные добирайтесь вплавь.
Вере удалось посадить в лодку отца с дочерью.
- А ты, доченька? Как же ты?.. У тебя рана - кровь на шее...
- Пустяки, папа, царапина... не волнуйся, ты же знаешь, как я хорошо плаваю. Береги Иринку!
Проплыв несколько метров, Вера оглянулась. Баржа уже скрылась под водой, унеся с собою тяжело раненных людей и... выживших, но не сумевших оставить своих близких.
В горячке Вера не почувствовала, что ранена: из икроножной мышцы вырвало кусок до самой кости, а кожу шеи "пропахал" осколок, чудом не задев сонную артерию. Вера действительно плавала отлично, ещё в школе на соревнованиях занимая первые места. Но, проплыв полпути, поняла, что слабеет и вот-вот лишится сознания. Потеряла много крови, к тому же, одежда, намокнув, тянула вниз. До берега ещё было далеко, а она, вконец ослабленная, всё чаще уходила под воду. Вынырнув, хватала воздух ртом, и вновь скрывалась под водой. "Неужели конец?" Уже не было ни сил, ни желания бороться... "Господи, спаси и сохрани... я должна спастись ради ребёнка, ради старенького отца... Они пропадут без меня".
Из последних сил Вера, судорожно двигая будто чужими руками и ногами, сделала последний рывок. Навстречу с берега спешил отец. Ощутив вязкое дно, встала. Жидкая грязь заполнила рану, и Вера без чувств упала отцу на руки.
Очнулась Вера спустя несколько дней в доме одной доброй женщины, приютившей их.
- Ну, вот, слава Богу, выкарабкалась наша Верочка, - сказала баба Нюра (так звали эту женщину). - Да-а-а, девонька, напугала ты нас. Вся горела в жару, бредила... Если бы не папа твой, быть бы тебе уже в ином мире. Сколько раз ежедневно ходил он к Святому роднику за пять километров и промывал, промывал твою рану целебной водицей. Хорошо, что кость не задета была, а то бы ничто не спасло. Вот так, с божьей помощью, тебя и выходили. Ну, а как же... Тебе, дочка, выжить надо было, чтобы ребёнка растить. Война войной, а жизнь должна продолжаться.
Вера слабо улыбнулась. Она ещё не знала тогда, какие беды выпадут на их долю, сколько мытарств ждёт их. Ведь война только началась...
Надо выжить
Караван беженцев, пеших, изредка на телегах, набитых малыми ребятишками, молчаливо сидящими с узелками на коленках, медленной вереницей двигался по раскисшей от осенних дождей дороге вдоль пустынных полей, ещё не так давно весело колосившихся золотом ржи... Сейчас они были темны и мрачны, словно и сама земля страдала, предчувствуя неотвратимость страшной беды. Люди убегали от фашистов. Бежали из горящих родных деревень, в ужасе от невероятных зверств врага, забыв, или не сумев взять с собой даже самое необходимое. Немцы захватывали всё новые и новые земли Новгородчины, уничтожая всё живое на своём пути.
Иногда из серых облаков выныривали их самолёты и, будто стервятники, нацелившиеся на добычу, с воем, от которого стыло всё внутри, снижались, чтобы истерзать ни в чём неповинную толпу. Народ в панике кидался к ближайшим канавам, падая и срастаясь с грунтом, зажимая уши от разрывающего воздух свиста, от оглушительных взрывов, от этого, сковывающего всё тело, животного страха... После атаки многие так и оставались лежать на земле.
- Папа, пап... ты жив?! Слава тебе, Господи... - Вера, помогая подняться отцу после налёта, с тревогой осматривала, не ранен ли он.
- Всё в порядке, доченька, не волнуйся. Сама-то ты как? Давай Иришку подержу, отряхнись, ты вся в земле. Ох, детка, сил уж больше нет идти...
В деревне Нащи немцев не было. Но предусмотрительные латыши спешно продали свои жилища и отправились к себе на родину. К счастью, хозяин одного из домов на окраине села не успел ещё уехать, и беженцы купили у него дом, отдав за него все деньги, имеющиеся на руках - семьсот рублей. Уговорили с трудом - согласился на эту сумму, пожалев вконец измученного и замёрзшего ребёнка.
Обретённый приют им, обессиленным, продрогшим и голодным, показался раем. Ведь все их вещи ушли на дно Волхова вместе с затопленной баржей, а здесь обнаружилось всё самое необходимое для временного, как они надеялись, проживания - матрасы, пара одеял с подушками, старые телогрейки и калоши. В связке сложенного в чулане тряпья Вера нашла, к своей радости, несколько пар шерстяных вязаных носков, вполне годных для носки, если их заштопать. В кладовке оказался небольшой запас гороха и крупы, а в погребе было целое богатство - немного картофеля, моркови, да ещё бочонок солёных грибов. В сараюшке Вера увидела аккуратно сложенные поленницы дров. Растопив печку, нагрели воды, чтобы умыться, наварили картошки в мундире, поели с грибочками, запивая кипятком, и забылись все страдания, всё пережитое в последние месяцы. Отец, разморенный теплом, задремал на лавке, а Вера, наконец, спокойно смогла покормить грудью маленькую дочку. Она улыбалась, глядя, как жадно, захлёбываясь, сосала молоко её малышка. И впервые за всё время глубоко и облегчённо вздохнула, когда ребёнок, насытившись, безмятежно уснул на её коленях. Они живы... живы!! Судьба опять смилостивилась над ними... Всё будет хорошо, только бы скорее наши прогнали этих гадов - фашистов.