Старого бармена звали Диззи. Тётя Кристофера говорила: это потому, что он делает головокружительные коктейли. Сам же Кристофер считал, что главный талант Диззи в его удивительных карточных фокусах. Поговаривали, когда-то он даже играл профессионально. Парень, правда, сомневался, что в Солнечной системе остались места, где можно заработать игрой в карты. В его родном Августграде о таком и не слышали.
А ещё у Диззи была монета - восьмигранный памятный форинт. Почти вековой: времён избавления Августграда от колониальных пут Содружества. Кристофер после школы тайком захаживал в бар просто чтобы посмотреть на монету. А заодно - на какой-нибудь новый фокус. Если бармен был в настроении, фокусы не заставляли себя ждать.
Однажды Кристофер застал Диззи в особенно хорошем расположении духа. В баре не было ни души, и тот сказал:
- Решишь загадку - подарю тебе форинт.
Парень не слишком поверил, но согласился:
- Загадывай!
Бармен выставил на прилавок несколько пластиковых стаканчиков - все разноцветные, каждый дном вверх.
- Под одним из них монетка. Угадаешь - она твоя.
Ну и ну, - подумал Кристофер, - стаканов тут раз, два... целых десять. Кто-то явно не хочет расставаться с монетой.
Но делать было нечего, и он выбрал наугад.
- Здесь. Под зелёным.
- Не торопись, - ответил бармен. - Скажи лучше: каков шанс, что под твоим зелёным стаканом и вправду лежит монета?
- Одна десятая, - пожал плечами Кристофер. - Это же очевидно.
- Хорошо. А теперь? - Диззи поднял белый стаканчик (тот оказался пустым) и убрал с прилавка. - Какой теперь шанс что-то найти под зелёным?
- Одна девятая, конечно!
Глупый вопрос: сумма всех шансов должна быть равна единице. Или ста процентам - это в чём считать.
Очередной пустой стакан отправился под стойку. И ещё один. И ещё.
- Одна восьмая! Одна седьмая! Одна шестая! - радовался парень.
На одной третьей его кольнуло чувство какой-то неправильности: уж очень высоки становились шансы - при том что на выигрыш минуту назад он даже не надеялся.
- А теперь одна вторая? Пятьдесят на пятьдесят? - хохотнул Диззи, оставив на прилавке, кроме зелёного, лишь один нераскрытый стакан.
Кристофер молчал.
- Я отойду, - сказал бармен. - А ты посиди и подумай: что менялось всякий раз, когда я убирал пустышку? И что происходило с шансами твоего стакана?
Кристофер никогда не считал себя глупым. У него неплохо шла математика, он любил задачки на логику и раздумывал даже о карьере следователя. "Старший инспектор Кристофер Лоун", - разве не звучит?
И со всем присущим ему упорством он прикидывал так и эдак, пока не сгустились сумерки и с улицы не пахнуло сиренью. Странно: ночью сирень всегда пахла сильнее.
* * *
Гул двигателей усилился, заставив инспектора Лоуна очнуться от дремоты. Напротив обедал лейтенант Корп.
- Ну и гадость же эти консервы! - пожаловался он.
Лоун отвернулся к иллюминатору. Лучше видеть черноту космоса, чем как Майк истязает себя порченой рыбой лишь потому, что она когда-то плавала в мутных каналах Августграда.
...Города, которого больше нет.
Перевестись отсюда к чёрту, - думал Лоун, - подальше от всего этого дерьма. Где-то внутри он и сам понимал, что держится немногим лучше Майка. Было тяжело лишиться дома, но, как выяснилось позже, ещё тяжелее видеть, чем он стал. А уж новое правление позаботилось, чтобы инспектор Лоун и лейтенант Корп летали мимо руин Августграда каждый божий день.
И всё же, в отличие от лейтенанта, у инспектора была семья.
Жена, дети - вот это всё, - твердил его старый дядюшка, - это якорь. Без якоря, сам не заметишь, как тебя унесёт куда-нибудь. Особенно, если нет мира в душе. Особенно - годами.
С разгрома сопротивления минуло десять лет, а миром в душах тех, кто проиграл, так и не запахло. Инспектор не мог сказать, далеко ли уплыл разум Корпа, и много ли в нём осталось от прежнего Майка - добродушного парня и его друга.
Лоун выудил из кармана монету. Восьмигранный памятный форинт. Никель и палладий, холодная чеканка. Таких осталось мало, а новых не будет совсем - бомба разнесла старый монетный двор на улице, где прошло его, Лоуна, детство.
Кто-то считал эту монету символом борьбы, но инспектор ценил её просто как память о прошлой жизни. Горячие головы сказали бы, что полицейскому псу нового режима не пристало носить сувенир в честь павшей родины, но Лоуну было плевать.
К тому же, - инспектор усмехнулся, - у него в напарниках был Майк, а уж его-то работу часто сравнивали с саботажем - не просто же так он годами ходил в лейтенантах. Впрочем, начальство и без того не спешило продвигать людей, когда-то воевавших с правительством, пусть и официально прощённых. В этом Лоун убедился сам.
Пребывая в ранге следователя, он не помнил, занимался ли чем-то кроме монотонных дел о недогрузах и контрабанде прошлые лет шесть. Не считая случая, когда свободные горняки учудили войну за богатый кобальтом астероид, да вчерашней поимки мародёра, что сбывал награбленное в Августграде. Банку того награбленного сейчас довершал Майк. Вот, пожалуй, и всё.
Может поэтому вызов на межпланетный лайнер по причине "вооружённое нападение: есть жертвы" так разволновал инспектора, всколыхнул его память о прошлой жизни - жизни беспокойной, но не бессмысленной.
Ему вспоминались годы, проведённые в академии. Семья, друзья, первая любовь. Августград не был раем. Но столь дивного уголка настоящей земной природы даже сейчас не найти во всей внешней Системе. Детей там не растили в особой зоне, как на Титане, а к совершеннолетию их волосы, глаза и ногти не становились синими от фосфатов, как в добывающих колониях.
За этими мыслями инспектор совсем позабыл, что вот уже как два часа находится в заслуженном отпуске. Прокатиться с Корпом стоило хотя бы потому, что дело выглядело необычным. А ещё, лайнер всё равно шёл курсом к новому дому инспектора.
Уже десять лет он называл свой дом новым.
Корабль вырос из точки в пустоте, и теперь в иллюминаторе можно было различить только часть исполинского борта. Предельная загрузка лайнера пять тысяч пассажиров. Текущая - три. Большая часть всегда находится в криосне. На борту в сознании, вероятно, не больше сотни человек.
- Так что там стряслось? - спросил Корп уже после того, как автоматика просигналила готовность к стыковке.
Инспектор подтолкнул планшет: читай сам. Информация, присланная начальником службы безопасности лайнера, неким Т. Войчеком, не изобиловала подробностями: к служебному отсеку пристыковалась неопознанная шлюпка. Оттуда на палубу поднялись трое неизвестных. Они застрелили штурмана и прошли на мостик, где убили ещё двух человек - капитана и старпома. Последний, однако, успел поднять тревогу, и злоумышленникам пришлось спешно ретироваться, спасаясь от бравых бойцов службы безопасности лайнера и самого Войчека Т.
Нижняя строка содержала неприятное уточнение: во время происшествия система наблюдения на корабле не работала. Причина этой неполадки в данный момент "выяснялась".
Если не было камер, - рассудил инспектор, - надо в первую очередь разобраться, как именно охрана восстановила порядок событий. А пока можно верить разве что списку имён погибших.
- Макферсон, Сэлман... - губы Майка искривились в неприятной ухмылке.
Если у него потекла крыша прямо сейчас, то ладно, - нащупав за поясом портативный шокер, решил Лоун.
- Макферсон, Сэлман, Конрадс... - всё ещё улыбаясь, Корп уставился на него, словно чего-то ожидал. Но поняв, что ответа не будет, отмахнулся: - Напомнило одну рок-группу. Только там Макфьюри, Стивенс...
- Боже, что за чушь, - инспектор поморщился. Рок-группа за штурвалом межпланетного лайнера - уж это вряд ли.
Майк потянулся, встал и побрёл к двери. Дело "рок-группы", похоже, интересовало его не больше, чем любое другое.
Начальник охраны лайнера был из той породы людей, чья кожа, волосы, глаза - всё имеет один и тот же невыразительный оттенок. В свете ламп, в окружении металлических стен и белёсых пластиковых переборок, этот будто выцветший человек смотрелся на удивление органично.
Рядом с ним стоял молодой парень в синей робе. Круглые защитные очки, сдвинутые на лоб, делали его похожим на какого-нибудь пилота двадцатого столетия. Он и Войчек оживлённо спорили и не прекратили, пока оба следователя не подошли вплотную.
Обычно разговор начинал Лоун, но сейчас единственным офицером при исполнении оказался Майк. Поняв это, лейтенант спохватился:
- Следователь Корп, следователь Лоун.
- Синотов, дежурный техник, - представился "очкарик".
- Томаш Войчек, - кивнул бесцветный.
И добавил:
- Удалось выяснить, что, скорее всего, камеры отключили из командной рубки.
- За пять минут до атаки, - хмыкнул Синотов.
- Давайте с самого начала, - попросил Майк. - Мы здесь для того, чтобы... э...
Инспектор продолжил за напарника:
- Мы просмотрели ваш отчёт, Томаш. Он весьма впечатляет. Но нам хотелось бы самим убедиться, что картина происшествия была восстановлена верно.
Пару секунд Войчек пытался сообразить, чего от него, собственно, ждут. Потом обратился к технику.
- Покажи запись.
- Так запись всё же есть? - не понял Майк.
Синотов отрицательно мотнул головой.
- Только с тепловых датчиков. На борту ведётся контроль за температурным режимом. Если где-то утечка или что-то греется сильнее нормы, мы это видим, - он потыкал в планшет. На мониторе у стены высветилась голубоватая картинка.
- План служебного отсека, - сказал техник. - Синее - холодно, красное - горячо. Зелёные пятна - это люди. Жёлтая точка вот тут - чашка кофе. В отсеке три человека, все в командной рубке.
- Вижу двух, - сказал Корп.
- Капитан Макферсон уже в криокапсуле. Можно отмотать назад и...
- Не стоит, продолжай.
Инспектору последний факт, однако, показался странным:
- Капитан в числе убитых, верно? Его что же, достали из капсулы?
- Сейчас всё будет видно, - заверил техник. - Вот. Я пометил время, когда отключились камеры.
То зелёное пятно, что попивало кофе, оставалось неподвижным. Второе же покинуло рубку и направилось в противоположную часть отсека. Миновав длинный коридор, оно задержалось у внешнего шлюза. Через минуту оттуда вышли ещё три пятна. На этот раз - голубых.