У дежурной на этаже, на котором остановился Николай, Поля спросила, в какую сторону ей идти в номер 555. На посту дежурила молодая женщина, она серьезно посмотрела на девушку и строго спросила:
– К кому идешь?
– К брату, – быстрее, чем подумала, ответила Поля.
– Все вы к брату тут ходите, – засмеялась дежурная, – иди в правую сторону, дойдешь до поворота, свернешь и там уже недалеко и 555 номер.
Полина почти бежала по коридору, ей было и стыдно и смешно. Николай дверь открыл сразу, как она в нее стукнула.
– Полина, я уже волноваться начал, думал, ты заблудилась, – сказал тревожным голосом.
– Ой, Коля, как сюда далеко идти, в окопах этих чуть со страху не умерла, – нервно и весело говорила Поля. – Замерзла.
Николай помог ей снять пальто, предложил снять сапоги и показал на кресло у окна:
– Садись в кресло, а ноги поставь к батарее, так быстрее согреешься.
Сам суетится возле журнального столика: открывает бутылку «Советское шампанское», говорит:
– Шампанское не холодное, не бойся, не замерзнешь совсем.
– Коля, а шампанское зачем?
– За встречу, Полиночка, давно не виделись, – и подает ей бокал, сам сел в кресло напротив нее.
Тепло становится ногам Полине от батареи, тепло разливается по телу, в голове стало весело и всё кружится. Улыбается Поля, с улыбкой ласково смотрит на нее Николай.
– Полиночка, ты почему легко одета (он имел в виду, видимо, тот факт, что без теплых гамаш, но вслух это не сказал), сейчас зима, простудишься, не сможешь родить…
– Тебе, Коля, что до того, смогу я родить или нет? – серьезно спросила Поля.
– Я надеюсь, что мы будем вместе, – и глядит на нее с мольбой.
– Вы поженились с Машей?
– Да, два месяца назад.
– Тогда о чем говоришь сейчас мне?
– Если ты согласна стать моей женой, с Машей разведусь.
– Коля, ты неисправим! Женился и тут же предлагаешь замуж за тебя другой девушке…
А Коля уже был рядом, присел возле ее ног и ласково их поглаживает. Поля не успела даже что-то ему сказать, он уже обнимает ее и начинает целовать:
– Полиночка, я не могу без тебя, не могу…
Она пытается вырваться из его объятий, толкает его от себя, и они оба с ним, вместе с креслом падают на пол. Перекатываются по полу, то он сверху, то она. Смешно обоим.
Смешно не стало Поле, когда руки Николая оказались под ее юбкой. Она резко дернулась, он отдернул свои руки от нее, Поля извернулась и укусила его где-то в области щеки-уха. Коля вскрикнул и отпустил ее. Она попыталась встать с пола, он вновь схватил ее и повалил, придавив телом, начал целовать лицо. Она мотала головой, била его руками, царапала, всё бесполезно. Еще миг – и она задохнется… От бессилия, обиды и злости Поля заплакала. Коля, казалось, очнулся, почувствовав на губах соленые слезы:
– Полиночка, прости меня, прости меня, – шептал он, вытирая ей слезы.
Они сидели на полу. Поля плакала навзрыд, Коля сидел с опущенной головой. Молчал. Сколько длилось это молчание, она сказать себе не могла, наконец, он его прервал:
– Полина, я дурак. Подумал, что если ты пришла ко мне сюда, между нами может быть близость. Прости меня. Я люблю тебя. Силой брать тебя не буду. Прости, – и с мольбой смотрит на Полю.
Поля перестала плакать, встала с пола:
– Ты дурак, Коля. Это правда. Я пришла не потому, что в койку хотела к тебе, я просто хотела увидеть тебя. Я тоже дура, Коля. Мне не надо было приходить. Прости.
Она поправила юбку, увидела порванные колготки, усмехнулась, но ничего не сказала. Обула сапоги, взяла в руки пальто, шапочку, сумочку и, не попрощавшись, вышла. Стояла в коридоре и тихо плакала. Потом медленно оделась и пошла к выходу. На посту была та же дежурная:
– Почему ревешь? – спросила Полю, увидев ее заплаканное лицо.
– Ничего, просто так, – ответила Поля и прошла мимо.
– Тебя брат обидел? – снова задала вопрос дежурная. Поля ей не ответила. На улице, на ветру она постояла несколько мгновений, втягивая в себя холодный воздух и выдыхая теплый. Медленно пошла в сторону остановки городского транспорта. К ночи совсем похолодало, мороз кусался за щеки, мокрые от слез, за нос. Она щеки и нос терла и еще горше плакала. Никого, ни одной души не было нигде. «Какое-то гиблое место, нет ни одного человека, – появилась у нее мысль. – А они, люди, тебе зачем? – сама себя спросила. – Чтобы увидеть плачущую дуру, которую сейчас чуть не изнасиловал бывший друг? Дура, ты дура, Полька. Не хотела ехать, надо было не ехать. Кошка скребет себе на хребет, так и ты насобирала приключений на свою задницу», – совсем зло подумала она о себе.
Вечером городской транспорт ходил плохо, а денег у молодого специалиста на такси не было. Стояла Поля на остановке и медленно замерзала. Сколько времени она стояла, не знала, но вот и появился троллейбус. Она вошла в салон, в нем было пусто. Поля села на сиденье, оказалось, рядом печка, от нее идет тепло, и она не заметила, как заснула.
– Девушка, девушка. Вставайте, конечная остановка. Выходите, мы идем в парк.
Поля открывает глаза, перед ней стоит кондуктор, трясет за плечи и просит выйти из троллейбуса. Спросонья Поля не может понять, куда выходить, кто куда идет, она моргает глазами, и тут до нее доходит смысл слов стоящей перед ней женщины: она проехала свою остановку. Ей надо возвращаться, а когда будет следующий троллейбус, кто ей скажет? Она не понимающим взглядом смотрит на кондуктора, та ее зло спрашивает:
– Ты пьяная что ли? Чего молчишь?
– Пожалуйста, не гоните меня, – жалобно говорит Поля, я проехала свою остановку. Когда будет следующий троллейбус?
– Какую остановку проехала?
Полина называет остановку, и кондуктор, сжалившись над ней, говорит:
– Сиди, нам по пути, высадим тебя. И не спи!
Выходя из троллейбуса, Поля громко сказала:
– Спасибо вам. Спасибо. – Выскочила в открытую дверь и бегом побежала к общежитию. «Только двери на замок не закрыли бы, я точно тогда превращусь в сосульку,» – думала она на бегу.
Дверь общежития была еще не на замке, Поля зашла в коридор, поздоровалась с вахтершей тетей Валей и направилась к своей комнате. И тут она вспомнила про колбасу, которую выбросила в сугроб, и начала смеяться, сначала тихо, потом всё громче и громче и заплакала. Мысли в голове Поли прыгали, как мячики резиновые, их, мыслей, много, они отталкиваются одна от другой: «Колбасу выкинула, ужинать нечего. Радовалась встрече с Колей, когда бежала на нее, и ревешь, идя обратно. Получила то, что заслужила,» – корила себя.
Ночь прошла без сна. Утром позвонила Галочка:
– Полинка, привет! Встретилась с Колькой? – весело в трубку кричала она.
– Встретилась. – Поля ответила односложно.
– А чего сердитая? – продолжала Галя. – Что было-то у вас?
– А тебе, Галочка, какое дело, было или не было у нас что-то? – сердито ответила Поля.
– Так если у вас что было, то Колька с Машей разведется и на тебе женится, – простодушно ответила Галя.
– Не звони мне, Галя, больше никогда, – тихо сказала Поля и положила трубку.
Вновь раздался звонок телефона, трубку взяла Вера и протянула ее Поле:
– Полина, тебя женский голос.
– Слушаю, – ответила Поля. Немного помолчала и продолжила: – Не звони, потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь занимался сводничеством. Я сама в своей жизни разберусь. Нет, я не обиделась на тебя, я обиделась на себя. Прощай.
Положила трубку телефона и сидела, молчала, закрыв глаза.
– Полина, не плачь, – услыхала тихий голос Веры. – Подруги часто из лучших побуждений делают глупости. Прости ее.
– Нет, не могу. – Поля встала и вышла из кабинета.
Закончив рассказ, Алина немного помолчала и лукаво посмотрела на Марту Генриховну:
– Что нам расскажет психотерапевт об этих молодых людях? Какие комплексы мучают героев?
Марта Генриховна задумчиво смотрела на Алину и медлила с ответом.
– Почему ты считаешь, что у них есть комплексы, и они их мучают? – вопросом на вопрос ответила Марта Генриховна и внимательно с улыбкой глядела на Алину. Помолчала еще немного и продолжила, не дождавшись ответа от собеседницы:
– Мне показалось, что они все трое, а я имею в виду Галю, Полю и Колю, абсолютно без комплексов, сказала бы – без тормозов. Одна лезет в жизнь людей, занимаясь фактически грязным сводничеством, – это Галя. Поля – вообще без моральных принципов, к мужчине, которого не любит, бежит в гостиницу, на что она надеется? Что он с ней чай будет пить? Коля – так вообще несчастный человек. Женился на женщине, с которой жить толи будет, толи нет, всё зависит, что скажет другая женщина, мямля он какой-то. Им всем надо лечиться от ханжества и душевной черствости, – гневно закончила она.
Марта Генриховна говорила свою речь, а Алина, слушая ее, покачивала головой. Соглашалась или не соглашалась со сказанным, понять было нельзя. По окончании речи Марты Генриховны она весело засмеялась и быстро сказала:
– Марта Генриховна, в вас говорит пуританка. Даже в те далекие годы, о которых идет речь, девушки не были такими целомудренными, как принято считать в народе. На мой взгляд, Поля не распущенная девушка, а в какой-то степени несчастная, как и Коля. Она ждала свою любовь. Хотя для меня тоже загадка, если у нее к Коле не было чувств, зачем пошла к нему в гостиницу, ну и только – загадка. Я ее не осуждаю. Она получила опыт, надеюсь, что он помог ей в жизни.
– А ты знаешь, чем закончилась эта история? – спросила Марта Генриховна.
– Знаю, – смеясь, ответила Алина. – Мы с Полиной близнецы, у нас нет секретов друг от друга, эту историю знаю из первых уст. Полина с Галей дружбу прекратила. С Колей Поля больше не встречалась, и как его жизнь сложилась в дальнейшем, не знает.
– Если бы молодость знала, если бы старость могла… – Марта Генриховна улыбнулась грустной улыбкой. – У меня в прошлом не было бы работы, потому как все были бы примерные, никому не надо было бы объяснять, как правильно жить. А у нас с тобой не было бы тем для разговоров. Поэтому – хорошо, что люди делают ошибки, так они учатся жить. И помогают учиться тем, кто им помогает исправить ошибки…
Миша психотерапевт
Мягкий свет торшера освещает часть комнаты, где в креслах за невысоким столиком сидят Алина и Марта Генриховна. Негромко звучит мелодия, и незнакомый голос поет «Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил…» В руках Алины альбом с фотографиями. Она отложила его в сторону и говорит:
– Когда слышу эту песню, сразу море представляю. Впервые встретилась с морем молодой девчонкой, но я его не увидела, а услышала. Прилетела в Адлер вечером, пока добралась на автобусе до Гагры, стало темно, и было поздно идти на берег моря. Меня разместили на ночевку в павильоне, который находился на краю пляжа. Уснуть не могла, и я слушала море. Ласково оно плескалось, как будто бы в окно ко мне стучалось. Потом оно разбушевалось, шумно рокотало, но странно было мне – звуки эти не пугали, не раздражали, они убаюкивали, словно море пело песню мне. Утром я увидела море – оно было величаво, тихо на берег волной наплывало и пятилось назад. С тех пор воспринимаю море я звучащим, хотя и вижу взором мощь необъятную его. И была я не в Одессе, но удивительное дело, услышу песню «Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил», всегда вспоминаю свою первую встречу с морем. – Алина улыбнулась, продолжила, – Люблю я море. Оно для меня одновременно тихое, как спящее дитя, и могучее, как атлант, державший небо на плечах. Смотрю на море – слышу море, глаза закрою – вижу море!
Затих последний звук в мелодии, звучащей из приемника, диктор радио сообщил, что концерт по заявкам радиослушателей окончен. Алина вновь взяла в руки альбом и, глядя на фотографию, спросила:
– Марта Генриховна, а кто эта молодая девушка с вами на фотографии? Почему она стоит в луже по щиколотку и в босоножках? А вид у нее печальный почему?
Марта Генриховна взглянула на фотографию и ласково улыбнулась:
– Оленька, замечательная девочка. Мы вместе с ней отдыхали в Минводах в конце восьмидесятых годов прошлого века. В тот год июнь оказался дождливым. Дожди были почти каждый день. Обувь в этом случае самая подходящая – босоножки – идешь по лужам, они везде были (ливневая канализация не справлялась с потоками дождя), вода вливается и выливается из босоножек. Мы шутили: «Ножные ванны и воздушные одновременно принимаем».
– А была какая-нибудь забавная курортная история? А любовь была?
– А как же иначе, курорт предполагает обязательное наличие забавных историй. Впрочем, как и трагичных тоже. Но в нашем случае с Оленькой история была веселая, с элементами любви, я так это назвала, – она прищурилась и глянула на Алину. – Прежде чем я расскажу историю об Оле, давай, Алиночка, выпьем, я – чайку, ты свой любимый кофе. А то горло пересохнет, история длинная, – она улыбнулась, – сейчас быстренько всё приготовлю, – продолжила Марта Генриховна, вставая из кресла.
– Я вам помогу, – поднялась с кресла и Алина.
По комнате разносился запах ароматного кофе и тонкий аромат цейлонского чая. Марта Генриховна наливает еще одну чашку чаю, ставит ее рядом с собой.
– Это моя помощница, когда горло будет сохнуть, я его буду увлажнять. Слушай историю курортного романа Оленьки и Миши психотерапевта.
– Миша психотерапевт – это кличка? – удивленно спросила Алина.
– Нет, врач-психотерапевт, у которого получала лечебные сеансы Оленька, – засмеялась Марта Генриховна, – Алина, как вульгарно звучит, – кличка, тебе это не идет!
И она начала рассказ
Оленька прилетела из Новосибирска на три или четыре дня раньше меня. Накануне моего приезда в ее номере освободилось место, и когда я подала свои документы для заселения в санаторий, мне администратор предложила его занять, предупредила, что я могу отказаться, если меня не устроит соседка по номеру. Я у нее спросила, а почему она так говорит, на что получила ответ:
– Там живет молодая девушка, может быть, вам будет некомфортно. Разные поколения, разные интересы и всякое другое, – деликатно она намекала на мой возраст. Мне тогда было чуть за пятьдесят лет, – сдержанно улыбалась Марта Генриховна.
– Меня не смущает возраст соседки, главное, чтобы она вела трезвый образ жизни и не хлопала дверью по ночам, – ответила я администратору.
Та улыбнулась и ласково сказала:
– Оленька очень хорошая девушка, тихая и приветливая. Я всяких тут нагляделась за годы работы, а она другая. Вот ключ от номера, Оля сейчас уехала в водолечебницу. Располагайтесь в номере.
Мне стало интересно, что же это за чудо природы на курорте, про которое администратор так положительно отзывается. Обычно отзывы бывают другие. Молодой человек, находившийся в это время в холле, помог принести чемодан в номер, и я, оставшись одна, огляделась. Уютный двухместный номер. Просторно, светло и чисто. Распаковав свои вещи, собралась пойти познакомиться с окрестностями, и в это время в дверь постучали. Я открыла дверь – на пороге стояло чудо. Чудо-девушка. Невысокая, стройная, со светло-русыми волосами и большими серыми глазами. Она радостно смотрела на меня и улыбалась улыбкой счастливого человека:
– Здравствуйте. Меня зовут Оля, и я здесь живу. Валентина Ивановна мне сказала, что ко мне поселили замечательную женщину. – Она говорила звонким голосом, мне казалось, звенит колокольчик.
– А меня зовут Марта Генриховна, – ответила я ей и улыбнулась в ответ.
Оля вошла в комнату и спросила:
– Вы немка, да?
– Почему, Оленька, ты так решила? – спросила я ее.
– У вас немецкое имя-отчество, – сказала она, мило улыбаясь, и добавила, – а еще вы похожа на немку. Ой, наверное, надо было сказать, напомнили мне мою школьную учительницу немецкого языка. Ее звали Марта Германовна.
Наивная и добрая девушка расположила меня к себе сразу. Мы с ней подружились, мне было удивительно тепло рядом с ней.
– Сколько же ей было лет и почему вы ее зовете Оленька? – спросила Алина.
– Лет ей тогда было двадцать пять, но выглядела она не больше, чем на двадцать. Оленькой зову потому же, что и тебя Алиночкой, – ласково глядя на собеседницу, отвечала Марта Генриховна, – полюбила я ее, как родную дочь. Мы с Оленькой после совместного отдыха в Минводах встречались несколько лет, пока она с мужем не уехала на восток. Муж у нее офицер, его перевели из Новосибирска, повысив в звании. Но это другая история и во время, гораздо более позднее, чем то, о котором мой рассказ. Оля девушка впечатлительная и эмоциональная, она была открыта людям и всё близко принимала к сердцу. Верила всему, что говорили, не допускала даже мысли, что люди могут врать, лукавить. Я удивлялась, как можно было сохранить такую наивность и чистоту восприятия мира, дожив до двадцати пяти лет. Впрочем, это для меня и сейчас остается без ответа, – грустно сказала Марта Генриховна. Я на курорте была не первый раз и знала, как там порой разрушаются судьбы. Желая уберечь наивную девушку от обиды, взялась ее опекать. Мне показалось, что она даже рада моей заботе о ней.