Мать гладила ее по щекам, по лбу. Раскрытые глаза Светланы удивленно смотрели на мать: «Ну что она может понять?»
– Вот и у меня так было в сорок четвертом, продолжал тихий ласковый голос, – приехали офицеры штаба и сказали:
«Отец твой погиб смертью храбрых».
Видно уж такая наша женская доля.
Мать зарыдала и прижалась к дочери. Светлана лежала в тупом оцепенении.
Потрясение было настолько сильным, что Светлана долго не могла оправиться. Приглашали лучших врачей. Приходили подруги, Софья Владимировна. Все о чем-то хлопотали, а ей было все безразлично. Она похудела, щеки ввалились. В институте пришлось взять административный отпуск.
Лишь через полгода начала приходить в себя, рана постепенно зарубцевалась …
Арнольд познакомился с ней в период защиты. Он входил в состав экзаменационной комиссии, задавал вопросы.
– На какие группы делятся горные породы? – спрашивал он. И когда она в своем ответе спутала породы метаморфические и осадочные, а мрамор отнесла к изверженным, он укоризненно, но доброжелательно сказал:
– Архитектору надо разбираться в природных строительных материалах.
На этом их знакомство закончилось. Прежде она не встречала его, так как он преподавал недавно, и кафедра стройматериалов для архитекторов была неосновной. На выпускном вечере Арнольд Григорьевич подсел к ней за стол. Он не был теперь экзаменатором, выглядел не так строго, как на экзаменах, вел себя непринужденно и занятно, веселился вместе со всеми. Ей показалось, что он был ровесником.
– Вы узнаете меня Светлана? Я, правда, несколько смутил Вас на экзаменах, но прошу, простите меня. Уверяю, что это не повлияло на Вашу оценку. Теперь я с Вами равный и это дает мне право пригласить Вас на танец.
Они танцевали. Позже он попросил:
– Прошу Вас зовите меня просто Арнольд, так будет лучше.
Через несколько дней он уже хлопотал об ее назначении. Вскоре стал частым гостем в их доме, приносил цветы, интересовался здоровьем мамы.
Будучи весьма пунктуальным, приходил к ним по пятницам, к семи вечера. Мама привыкла к этому распорядку и уже накануне хлопотала на кухне, стряпала вкусные пироги, торты, печенья. Пили чай. Арнольд Григорьевич рассказывал о своих делах на кафедре.
Однажды, когда в очередную пятницу он не пришел, мать забеспокоилась, а когда Светлана пренебрежительно сказала:
– Не пришел ладно, пришел тоже ладно, какая разница, мама?
Мать с обидой ответила:
– Ты еще молода и глупа, ну чем плохой мужчина? Симпатичный, молодой, обходительный, кандидат наук. Я лучшего и не желаю для тебя, о таких говорят – блестящая партия. Ты присмотрись, дуреха, и призадумайся, мне кажется у него серьезные намерения.
– Да ладно уж, мама – безразлично ответила дочь. Но случилось так, что после этого разговора, они стали чаще встречаться, вместе проводили время, ходили в гости.
Светлану удивляли его способности: всех знать, быть очень общительным: он мог достать билеты в любой театр, провести без очереди в ресторан, свободно вел себя с учеными и художниками, артистами и инженерами. Затем она привыкла к нему, и это стало в ее жизни чем-то постоянным и обязательным правилом.
Новогодний праздник встречали в ресторане. От большого количества, выпитого шампанского, было шумно и весело.
Когда Арнольд Григорьевич провожал Светлану, был уже четвертый час. Погода стояла безветренная, крупные хлопья снега, как маленькие парашюты, плавно падали, покрывая все своими сверкающими куполами. Яркая иллюминация, новогодние елки, веселые компании, влюбленные пары – все это наполняло атмосферу особым праздничным гомоном.
В эту ночь он сказал ей, что жить без нее не может и предложил выйти замуж. Она согласилась.
В то же утро, когда они пришли домой, он сказал Светиной маме:
– Анна Петровна, я предложил Светлане выйти за меня замуж, она дала свое согласие, но естественно мы можем пойти на этот шаг только с вашего разрешения, поэтому я прошу руки вашей дочери.
– Что вы, что вы, Арнольд Григорьевич, сейчас не те времена, – радостно ответила мать, – ну и если оба решились на такой шаг, то я конечно согласна. Дайте же быстрее я вас обоих поцелую. Будьте счастливы.
Затем они поехали к матери Арнольда. Это была маленькая худая старушка. Она очень надменно и холодно приняла будущую невестку. Все свое внимание уделяла сыну, на нее же смотрела не более, чем как на красивую брошь, которую ее сын выбрал к своему галстуку. Ее поведение говорило о том большом влиянии, которое она имела на Арнольда.
Немного поговорив, продолжая рассматривать Светлану, она, наконец, пригласила их на чай, дав тем самым понять, что и она согласна на их брак.
Свадьбу сыграли в феврале. Зарегистрировались в лучшем Дворце бракосочетаний. Все шло хорошо, въехали в новую квартиру. Арнольд был внимателен, предугадывал каждое ее желанию много делал по благоустройству квартиры, помогал ей во всем, не жалел денег на ее наряды. Воспоминания о Геннадии, ушли как-то сами собой.
Через год родилась Наташенька и заслонила собой все. Арнольд Григорьевич, хотя и считал, что все заботы по дому и воспитанию детей, должны ложиться на плечи жены, однако и сам развил бурную деятельность, что-то бесконечно приносил, теребил ее расспросами, проявлял внимание, копошился.
Но бабушка сразу же заняла передовые рубежи и никого не подпускала к внучке, она была без ума от нее.
Арнольд Григорьевич писал докторскую, много работал.
Как-то у них дома организовали небольшую вечеринку. Были приглашены целая плеяда научных светил с женами и конечно старик Тарасов – шеф Арнольда. После хорошего угощения, гости разбрелись по группкам и оживленно беседовали.
– Вы читали работу Герасимова? … Ну что вы! … Своими доводами он полностью разбил Кирсанова …
– Да, Вы спрашиваете, защитился ли Семен Петрович. Ни одного черного шара. Правда, оппонент попался дрянной, все напирал на малое практическое значение, на невозможность внедрения…
Включили магнитофон. Светлана станцевала так, как она умела. Все были в восторге, особенно старик. Он сидел со сверкающими глазами и не сводил с неё глаз.
Подошел Арнольд:
– Светочка, я тебя очень прошу, побудь с ним поближе, даже если нетрудно, пококетничай – сказал он.
– Ну что тебе стоит? А для меня это очень важно. Мой шеф любит быть в компании красивых женщин.
Она, сморщившись, удивленно посмотрела на мужа.
– Раз тебе это неприятно … тогда не надо, – с обидой бросил Арнольд, – но для меня… это…, и он махнул рукой. Она согласилась.
Остаток вечера провела рядом с профессором. Он говорил ей какие-то банальные вещи, теребил ее руку своими старческими пальцами, чмокал в локоть беззубым ртом, даже попытался пригласить на свидание.
Было противно, но, играя роль хозяйки и отдавая должное важному гостю, она терпела…
… Когда после нескольких лет разлуки, Светлана случайно встретилась с Лизой, (в институте они учились на разных курсах) Светлана обрадовалась. Они подружились. Общность интересов супругов, еще более сблизила … Жизнь шла своим чередом. Проходили годы. Все знакомые и друзья считали, что их дом – полная чаша. Все хорошо, все есть, но иногда, Светлана ощущала, что чего-то не хватает, между ней и мужем нет искренности, общих взаимных интересов…
На улице было уже совсем светло, а Лиза все еще спала. За окном шел мягкий снег, в комнате был теплый, приятный воздух. Светлана встала, приоткрыла форточку, вдохнула струю свежего воздуха и села на пуф у туалетного столика.
Воспоминания о прошлом встревожили. Всматриваясь в свое лицо, она начала расчесывать вьющиеся шелковистые волосы, затем сколола их большим узлом и разложила щеточки, кисточки, щипчики, приготовив их для работы.
– Что-то изменилось за последнее время, – думала она, – благополучие и ход жизни прежние, но все стало как-то уж слишком безоблачно, слишком пресно. Кроме Наташеньки меня ничего не волнует. Арнольд только и занят своей диссертацией, мои дела его совершенно не интересуют. Вся эта борьба у них на кафедре, подобна буре в чашке чая. Он любит брать меня на различные банкеты и приемы больше для себя, чтобы я выделяла его, и все говорили:
– Смотрите, какая красивая жена у Довжецкого, он и тут преуспел.
Нанося на кожу смягчающий крем и распределяя его легким поглаживающим движением, она машинально начала массировать лицо…
« – Раз, два, три, четыре», – считала она в такт движениям своих пальцев.
– Для чего ты задаешь себе эти вопросы? Видно тот, второй человек, никак не успокоится. Пережив однажды, второго не бывает, …да и кто он такой, этот Орлов? Ты его совершенно не знаешь … Похож на Геннадия? … Ну и что? Просто, та старая рана немного заныла, и ты взволновалась? … Перестань! Будь верной женой.
За мыслями Светлана не заметила, как Лиза проснулась, и когда та поцеловала ее в голую спину в разрезе ночного пеньюара, вздрогнула.
– Доброе утро, – прошептала Лиза, обняв Светлану за плечи.
– Ну и красивая ты, Светка, я просто завидую тебе. Что ж ты так? Сама встала, наводишь красоту, а про меня забыла? – продолжала она игриво.
– Нет, нет, что ты? Ты так сладко спала, что мне было совестно тебя будить.
– Света, я все хочу спросить, – загадочно прошептала Лиза, – как Вы живете с Арнольдом?
– Знаешь, – продолжала она, – я так люблю своего Костика, он такой славный и мне все хочется узнать, а как у других? Любишь ты его?
Светлана задумалась: – Мне трудно ответить на этот вопрос. Кажется, люблю …
– Ну что ты, Света! Разве можно сомневаться. У тебя такой муж, скоро доктор наук. А если заскучала, заведи любовника, так многие сейчас делают.
– Да ты что, Лиза? О чем говоришь? И так спокойно, будто речь идет о домашней собачке. Ты что сама …
– Ну, ну! – перебила Лиза и поднесла палец к губам, – об этом у женщин не спрашивают.
Они встали и, не одеваясь, в ночных рубашках пошли умываться и пить кофе.
Глава 3. Погружение
Пронизывающий февральский ветер забирался во все щели, нахально лез за воротники, срывал шапки, заметал снегом дороги. Но народ на стройке был упрямый. Строители приспособились, привыкли к зиме. Научились греться в теплушках, прикрывать бетон и раствор от мороза, долбить и грызть мёрзлую землю, бетонировать, варить, монтировать, прямо на холоде.
К зеленому вагону, стоящему на полозьях из труб, к которому были приставлены два щитовых домика так, что образовалась буква «П», подкатывали машины разных калибров: двухместные москвичи или как их здесь прозвали «шиньоны» и «полуботинки», грузовые уазики с самодельным надстроенным салоном, «козлы» – ГАЗ-69, просто грузовые «летучки».
Это начальники строительных управлений, специализированных участков, различных служб и подразделений съезжались сюда, в контору начальника СМУ-3 Киселева, где Орлов назначил совещание по общим вопросам всей стройки. С красными обветренными лицами, плотные и круглые в своих меховых дубленых куртках, валенках, унтах и сапогах они протискивались в двери, занимали места подальше от председательского стола, закуривали. Орлова еще не было …
С приездом нового начальника их жизнь круто изменилась. То, о чем прежде только говорили, как о далеком будущем, при нем становилось реальностью. Подготовительный период заканчивался, начинались дела по строительству основных объектов. Создавались новые управления, менялись люди.
Киселев – широколицый, обрюзгший, с первыми признаками появившегося брюшка, в шапке-ушанке и наброшенным на плечи меховым полупальто взволнованно топтался у входа, ожидая приезда начальника.
Он видел, как черная «Волга» Орлова проскочила мимо управления на стройку, но ехать за ней не решился.
На людях Киселев вел себя с Орловым достойно. Вступал в пререкания, находя способы «надавить» на начальство, постоянно напирая на то, что-такой-то вопрос остался нерешенным, что вовремя докладывал, заказал, но не доставили то, что надо… Ему не помогают, что он всей душой…
В действительности же под внешней наигранностью была пустота и, понимая это, Киселев чувствовал себя неважно. Чувство неуверенности росло с каждым днем, с тех пор как новый начальник стал ежедневно объезжать объекты, лазить во все «злачные» места, проверять, как выполняются его распоряжения. Правда последнюю неделю Орлов прекратил приезжать, это успокоило Киселева, и он решил, что «компания прошла, можно работать без надзора».
Но сегодня Орлов опять проехал прямо на стройку, не захватив Киселева с собой. Месяц приближался к концу, подходило время подписывать процентовки. Киселев сосредоточил все свои силы на объектах, которые просил «заказчик». Орлов требовал строить другие. Киселев колебался, не зная, что делать.
Черная «Волга» выскочила с главной дороги и, взвизгнув тормозами, остановилась у входа в вагон. Не замечая Киселева, Орлов дернул за дверь и вместе с волной холодного воздуха вошел в помещение.
От раскаленных спиралей электрической печки в комнате было сухо и душно, пахло кислой овчиной и потом.
Орлов, на ходу сняв пальто, подошел к стоявшему в торце столу, затем обернулся ища крючок или гвоздь, куда бы пальто повесить, но не нашел и бросил его прямо на стол.
– Здравствуйте, товарищи!
Сизый табачный дым плыл над столом.
– Кончайте курить! Снимите свои тулупы и шапки. Что это вообще за хлев?! – раздраженно продолжил он, – даже некуда повесить пальто.
Все зашевелились, гася окурки, кто прямо пальцами, кто о подошву сапога, кто в кусочек бумажки. В углу на длинной деревянной скамейке образовалась куча курток, пальто, шапок.
– Киселев! Где Киселев?
Киселев сидел рядом, закинув ногу за ногу. С чувством собственного достоинства он смотрел на Орлова, приготовился дать отпор возмущенному начальнику.
– Что у вас творится на площадке? Проехать невозможно. Дороги не очищены, да и зачем чистить, когда все люди работают на стройке заводоуправления. На основных объектах работы прекращены. Вы что? Заигрываете с заказчиком? А как организована работа? Бетон принимается прямо в снег. Доски тешете топором не могли поставить простейшую циркулярку. Вместо трех рабочих, толкаются по десять. Конкретных заданий нет! … Что здесь творится? Почему не выполняются мои указания? … Я. Вас спрашиваю! … И это на строительстве комбината. Так дело не пойдет, товарищ Киселев. Я, не допущу! …
Орлов действительно был возмущен. Намечая планы по развороту строительства, он понимал, что без привлечения внешних сил, задачу резкого увеличения объемов работ не поднять. Для этого требовалось пойти на определенные жертвы, выполнять невыгодные работы.
Главная задача, которую он поставил, это формировать объекты энергетики: подстанцию, азотно-кислородную и компрессорную станции, парораспределительное устройство. От их пуска зависел дальнейший успех и обеспечение площадки энергоресурсами. Только слепец не мог понять этого.
На протяжении нескольких месяцев он упорно стремился повернуть управление Киселева в нужном направлении. Киселев не менее упорно мешал этому, не желая менять старые методы работы. Такого упорства, такого нежелания Орлову прежде не доводилось встречать. Киселева ему рекомендовали как одного из наиболее сильных руководителей. Его управление всегда выполняло план. Вникнув в дела стройки Орлов, быстро установил причину этих, так называемых «успехов». Киселев работал по всему объекту, выхватывал наиболее выгодный по объему участок, затем бросал его, переводил людей на другой участок, где опять делал то же самое. Такой метод заводил стройку в тупик и оттягивал конечный результат на неопределенное время.
При ломке установившейся традиции, Орлов встретил со стороны начальника полное непонимание и нежелание работать по-иному, тупое упрямство, приправленное ссылками на различные объективные причины. Начальник строительства вначале все это терпел, устанавливал ежедневный контроль, Неделю назад, казалось, он, наконец, прошиб этого твердолобого человека, и стройка пошла по необходимому руслу. Но вот сейчас опять весь новый настрой смазан и обращен в нуль. В угоду дирекции будущего комбината, которая могла бы еще потерпеть и пожить в полевых условиях, начальник СМУ-3 перевел всех рабочих на строительство заводоуправления.