Анина работа и ее мечта понравились Светлане, и она вспомнила о совете Николая Григорьевича. Возможно, он желал ей ту же профессию, которая нравилась дочери и поэтому советовал поступать в МГИМО. Родители же понимали под этим вузом единственно кузницу дипломатов и не желали Светлане судьбы Александры Коллонтай. Знали бы они больше информации, возможно, сделали бы другой выбор. У Светланы возникло чувство досады и она даже хотела поделиться этой мыслью с Аней, но передумала и сама приняла решение – выбор уже сделан, к тому же вступительные экзамены в МГИМО проводятся раньше, чем в других вузах, но самое главное – для поступления в МГИМО требуется рекомендация местного комитета комсомола, которая поддерживается крайкомом ВЛКСМ и крайкомом КПСС … Конечно, папа как член президиума крайкома КПСС обеспечил бы получение рекомендации, но время уже ушло. Сперва нужно поступить в МГУ, а потом попробовать перевестись в МГИМО, естественно, если в этом будет необходимость.
Вечером Аня возвращалась к родителям на дачу. За эти дни девочки очень сдружились и прощались как очень близкие подружки. Их действительно многое сближало, несмотря на разницу в возрасте – Аня была старше Светланы почти на шесть лет. Обе жаждали знаний, желали учиться, открывать новое … обе были талантливы, имели свой взгляд на мир, стремились по-своему организовать свой жизненный путь и верили в успех … обе родились и выросли в очень благосостоятельных семьях, имели доступ ко всем для их возраста благам того времени, общались с элитой окружающих семью людей, что не могло не отразиться на их воспитании и формировании мировоззрения.
Светлана начала усиленно готовиться к экзаменам: с утра до обеда на подготовительных курсах в университете и до глубокой ночи дома, окруженная книгами в кабинете Николая Григорьевича. Он очень убедительно настаивал на кабинете как помещении для умственной работы, считая, что окружающая обстановка стимулирует результат. Многие абитуриенты оставались после обеда в университетской библиотеке, устраивая перерывы и обсуждая в коридоре вопросы методички. Этот метод облегчал и ускорял понимание проблематичных вопросов, но Светлана привыкла к самостоятельному прохождению учебного материала и ей доставляло удовольствие, когда без посторонней помощи находила результат. Каждый вечер за четверть часа до программы «Время» звонил папа, и Светлана «докладывала» ему деловым тоном о проведенном дне и достигнутых успехах. Затем папа отправлялся смотреть последние известия, и трубку брала мама, тон разговора становился более лиричным, и мама с дочкой отводили душу, хотя обе думали только о предстоящем экзамене. Светлана каждый день заглядывала в приемную комиссию, справлялась об актуальном конкурсе – с каждым днем он становился выше, и прибавлялось большое количество абитуриентов с медалями.
Наступило 1 августа – день первого экзамена. Прошло всего лишь два месяца с начала лета, а сколько событий произошло за этот короткий срок! В прошлые годы Светлана в эти дни отдыхала в пионерском лагере, затем с родителями на море, в горах или в Москве, Ленинграде. Вместе любили ездить в Прибалтику, наслаждаясь замечательной архитектурой и ценя высокую культуру обслуживания. Сегодня – решающий для нее день.
Экзамен по истории включал три вопроса по различным историческим периодам. Суть вопросов была проста, но их формулировка разительно отличалась от привычных, школьных, и поэтому необходимо было сосредоточиться, чтобы ответить по сути и меньше «лить воды». На подготовительных курсах на это не раз обращалось внимание, подчеркивая важность содержания ответа, но не его продолжительность. Светлана быстро набросала своим мелким почерком конспекты ответов. Впрочем, ответ на второй вопрос, затрагивающий античный период, можно было и не писать – светланин любимый конек! Экзаменаторы – оба мужчины. Старший, как уже узнала Светлана – профессор, декан факультета. Оба с большим вниманием слушали ответ Светланы, и когда она перешла ко второму вопросу, через некоторое время переглянулись друг с другом, удивляясь глубине знаний провинциальной абитуриентки. Поняв смысл этой реакции, Светлана переступила «недозволенное» и начала добавлять красочности в свой ответ, затягивая продолжительность. Профессор улыбнулся, попросил светланин конспект, прочитал ответ на последний вопрос, затем показал его коллеге. Тот кивнул, взял светланин экзаменационный лист и поставил оценку. Профессор подтвердил ее своей подписью и прервав ответ Светланы, поднялся и пожал светланину руку: «Поздравляю, коллега!» Из аудитории Светлана выходила уже студенткой МГУ!
Светлана не стала ждать вечернего звонка родителей. На первом этаже высотки МГУ находилась почта, и она тут же послала домой радостную телеграмму. К вечеру все село уже знало, что дочка председателя стала студенткой самого лучшего университета страны. На Семена Илларионовича и Елизавету Капитоновну со всех сторон посыпались поздравления. Первым свою радость не смог скрыть завуч школы. Пожимая руку Семена Илларионовича, он прямо сказал: «Ваша дочь станет прекрасным специалистом и достойна соответствующего места работы … боюсь, в село она не вернется». Семен Илларионович и без него это знал и был готов к этому.
Вечером папа перебрал лимит продолжительности разговора, даже нарушил обязательность просмотра программы «Время» и впервые сменил тональность телефонного общения с любимой дочерью … это был ее папа, папа дома, папа в ее комнате, осторожно входящий и весело восклицающий: «Все буквы изучаешь!» Разговор с мамой был еще продолжительнее, и в самом конце Елизавета Капитоновна почти шепотом выдала тайну – родители на днях приезжают в Москву.
Позвонила Аня и поздравила подругу с поступлением, затем трубку взял Николай Григорьевич и выразил от себя и супруги поздравления и пожелания успехов в получении высшего университетского образования и предложил «отметить» событие за шашлыком на даче.
Утром Светлану разбудил звонок телефона. Она подумала, что кто-то из знакомых хочет ее поздравить, но звонила дежурившая внизу консьержка, уточнила светланину фамилию и сообщила, что внизу ее ждет посылка. Светлана на лифте спустилась на первый этаж. Консьержка загадочно улыбнулась, нагнулась вниз и в ее руках вместо ожидаемой посылки, как у фокусника в цирке, появился огромный букет алых роз. Светлана почувствовала нежный запах прекрасных цветов. «Велели вручить и поздравить», – заговорщическим тоном проговорилаа консьержка и вновь опустилась на свое кресло. «Кто бы это мог быть? – подумала Светлана. – Кто-то из своих, кто знает, что я в Москве и поступила в МГУ, но главное – знает, где я живу». Она стала перебирать в памяти предполагаемых людей, но ни один не подходил. Она пыталась выяснить у консьержки: кто этот щедрый и загадочный почитатель, хоть как он выглядит? Но та упорно молчала и, притворившись абсолютно глухой и немой, уткнулась в свой кроссворд. Светлана повернулась и направилась уже к лифту, когда услышала в спину произнесенную с чувством зависти фразу: «Джигит, да и только… истинный джигит!» Светлана остановилась, тут же вспомнила первый день лета и полевые цветы на подоконнике…
Через несколько дней в Москву приехали родители. Светлана, уже как коренная москвичка, знающая как проехать на метро к вокзалу, с какой ветки, где и на какую пересаживаться, поехала их встречать. Когда папа показался в двери вагона, выяснилось, что Светлана не одна на перроне, которая встречает папу. К вагону поспешил крепкого телосложения парень, поприветствовал Семена Илларионовича как старого знакомого и стал помогать ему спускать на перрон плетеную корзину. Судя по их пыхтению, этот груз был еще тяжелее, чем предыдущий. Спустилась мама, обняла и поцеловала дочь. Слезы на глазах выдавали ее чувства радости.
Черная «Волга» быстро домчала семью до центра столицы, к гостинице «Москва». Выяснилось, что когда папа приезжал в командировки в Москву, за ним закреплялись служебный автомобиль с водителем и номер в этой гостинице. Ивана, так звали сегодняшнего водителя, он знал давно, и на этот раз позволил себе злоупотребить своим положением члена крайкома КПСС и заместителя председателя президиума союза работников сельского хозяйства СССР и попросил в неслужебной поездке встретить на вокзале. В холле гостиницы тяжеленную корзину перенял услужливый портье. Все поднялись в заказанный номер и, не распаковав вещи, сразу же отправились на Красную площадь. Это уже стало традицией у Семена Илларионовича: в каждую поездку прежде всего пройти к Мавзолею и сверить часы на Спасской башне Кремля.
Гуляли до самого вечера по центру, через Манежную площадь прошли к Кремлевскому дворцу съездов, дальше по территории Кремля мимо Царь-пушки и Царь-колокола … Много шутили, смеялись, фотографировались… Настроение было прекрасное, как всегда, когда отдыхали вместе. Мама уже успела тайком сообщить Светлане, что в гостинице ее ждет сюрприз. Напоследок зашли в ГУМ и насладились знаменитым мороженым в вафельных стаканчиках, хотя все были голодные и съели бы что-нибудь посущественнее. Поэтому поспешили назад в гостиницу, где в ресторане их ждал заказанный ужин.
Первое, что Светлане сразу бросилось в глаза на заставленном тарелками и бутылками столе в ресторане, был букет цветов в высокой хрустальной вазе. Она уже даже немного испугалась, приняв его за очередной от джигита, но успокоилась, когда увидела цветы и на других столах. Первый тост папы был, конечно, за Светлану, за ее успех, за ее настойчивость и старания в течение всех школьных лет, часто вместо прогулок и танцев в клубе, оставаться за письменным столом и «изучать буквы». Потом мама поздравила дочь с началом нового этапа в жизни – приобретении высшего образования и профессии, заметив при этом, что кроме учебы и университетских аудиторий существует мир театров и концертов, турпоходов и студенческих вечеринок… При последнем папа многозначительно кашлянул. Светлана, переполненная чувством, но придерживаясь атмосферы торжественности ужина в ресторане, сказала, что она очень счастлива и что у нее самые лучшие родители на свете.
Поднялись в свой номер, где можно было расслабиться – папа ослабил свой галстук, мама с дочкой уселись, тесно прижавшись друг к другу, прямо на кровать, как делали это часто дома. Достали из корзины домашнее вино, фрукты … снова выпили сразу до дна, с чувством, с эмоциями – как это принято среди своих. Папа примерял светланину золотую медаль рядом со своей золотой на груди пиджака – все рассмеялись; который раз внимательно рассматривал экзаменационный лист с отличной оценкой по истории. Светлана терпеливо ждала сюрприза, не подавая и виду, что посвящена в тайну, правда, не зная, в какую. Мама уже почти открыто тоже не сдерживала своего нетерпения. Наконец папа, посмотрев на лежавшие на столе медаль и экзаменационный лист с «пятеркой», достал из кармана обыкновенный дверной ключик и положил его рядом. «Бог любит троицу! – торжественно произнес член крайкома КПСС, удивив бы присутствующих, если бы это было сказано в другом месте. – Вот мы вместе с матерью решили подарить тебе квартирку в Москве, дабы ты не скиталась по общежитиям…» Светлана от удивления открыла рот, хотела что-то сказать, но впервые язык почему-то ее не слушался. Мама всунула ей в рот дольку нарезанной груши, она ее инстинктивно проглотила, заставив язык повиноваться, и прыгнула папе на шею.
Светлана отправилась ночевать на Котельническую, договорившись встретиться с родителями утром в гостинице и затем поехать инспектировать новое жилье. А после обеда их ждал на подмосковной даче в Кунцево Николай Григорьевич.
Семен Илларионович хорошо запомнил слова завуча школы, когда тот поздравлял его с поступлением Светланы в МГУ. Он и сам не раз думал о том, что если дочь окончит столичный вуз и займется наукой, то обратно в село не вернется, и чем раньше она заимеет собственное жилье, где она, в отличие от студенческого общежития, привыкшая к тиши и уединению, сможет успешно работать, тем меньше проблем у них возникнет в будущем, когда, возможно, квартиру придется обменивать поближе к работе или расширять ее площадь.
Новое жилье Светланы располагалось в многоэтажном, растянутом на полквартала здании на Ленинском проспекте. Посмотрев на здание, Светлана подумала, что в нем могло бы расквартироваться, наверное, все их село. Невдалеке величаво возвышался шпиль МГУ – до учебы можно пройтись пешком. Квартира находилась на самом последнем этаже – тоже удобно, меньше шума с улицы. Семен Илларионович протянул ключ дочери, и она как полноправная хозяйка входила в свою квартиру. Это была однокомнатная квартира с большим залом, просторной кухней, вместительной прихожей, но больше всего поражала своими обширными размерами лоджия, куда можно было войти из зала и выйти на кухню. Папа даже посчитал, что Вовка мог бы здесь развернуться на своем тракторе. Обычно на этих площадях под самой крышей устраивали свои ателье и студии люди искусства. По всей видимости, прежние хозяева бывали здесь редко и использовали квартиру как подсобное помещение – вся мебель была старой; некоторые предметы даже когда-то составляли часть антикварного гарнитура; с потолка свешивалась старинная, тускло сверкающая хрусталем люстра; стены были увешаны потрескавшимися картинами в резных рамах; варочная плита и холодильник на кухне – не последних моделей. Несмотря на музейность и возраст обстановки, все было в ухоженном состоянии. Было заметно, что накануне квартиру тщательно убрали. Мама считала, что в первую очередь необходимо заменить кровать: стоявшее в зале огромное двуспальное ложе занимало полкомнаты. Папа уже завтра видел на кухне новый, большой холодильник. Только теперь Светлана поняла, зачем родители привезли в очередной корзине годовой запас домашних продуктов – все было заранее известно и продумано, и ей придется остаться в Москве и до начала занятий привести в порядок свою квартиру. Напрасно она надеялась вместе с родителями поехать домой и хотя бы недельку провести с ними на море.
Николай Григорьевич лично, как будто на даче не было охранника, а он сам не был чиновником высокого ранга Министерства иностранных дел, в шортах и соломенной шляпе, открывал кованую калитку дачи и, как тогда, в далекие комсомольские годы на скромном дачном участке с дощатым домиком, с рюмками в одной руке и бутылкой водки в другой встречал дорогих гостей. Гости взяли по рюмке, Николай Григорьевич налил. Все выпили, Светлана пригубила, и лишь затем Семен Илларионович попал в объятия старого друга. Папа был выше среднего роста, но Николаю Григорьевичу, тем не менее, пришлось немного нагнуться, и лишь потом послышался хруст сжимаемых папиных костей. «Ты все же когда-нибудь меня придушишь, – смеясь, сказал папа. – Дай прежде поздороваться с твоими девочками».
Людмила Альбертовна, супруга Николая Григорьевича, и дочь Аня ожидали гостей на пороге массивного, двухэтажного, бревенчатого дома, от которого в одну сторону к воротам, а в другую – прямо в лес разбегались уложенные булыжником дорожки. Обе женщины, как и хозяин дома, были очень просто, по-летнему одеты и улыбались навстречу гостям. Аня сразу бросилась целовать подругу и потащила ее в свою комнату. Ей хотелось поскорей узнать впечатления Светланы о квартире на Ленинском. Людмила Альбертовна пригласила маму в зал, где обе женщины опустились в удобные кожаные кресла вокруг маленького столика с резными ножками, на котором стоял пузатый графин и высокие бокалы. Хозяйка сразу предложила гостье отведать сока собственного приготовления. Николай Григорьевич, мягко обняв папу, повел его в сторону леса к спрятавшейся за первыми же деревьями просторной беседке. Ему хотелось отвести душу – поговорить с поверенным во все дела другом. Здесь их на столе ожидала уже знакомая початая бутылка водки, рядом стояли напитки с известными и неизвестными Семену Илларионовичу этикетками, тарелки и тарелочки с закусками. Решили допить нашу родную «столичную», но прежде Семен Илларионович снял свой золотоносный пиджак, развязал галстук и закатил рукава рубашки – это хоть малость напоминало прежние времена …
Светлана, сидя за письменным столом в аниной комнате, и здесь на даче, обставленной скорее для работы, чем для отдыха – с множеством книг на английском языке, словарей, справочников, огромной картой на стене – делилась с подругой результатами инспекции новой квартиры, начав с главного – новое жилье ей и родителям нравится; она сейчас не уезжает с ними домой, остается в Москве и будет заниматься квартирой. Затем стала перечислять, что необходимо переставить или передвинуть или вообще куда-нибудь убрать из квартиры и что необходимо купить. Аня соглашалась с ее намерениями или предлагала свои варианты, проявляя при этом подозрительное для Светланы точное знание расположения помещений и наличия предметов обстановки в квартире на Ленинском. Создавалось впечатление, что Аня жила в этой квартире ранее или, по крайней мере, не раз была в ней. К большому удивлению подруги Аня призналась, что квартиру собирался для нее приобрести Николай Григорьевич. Квартира принадлежала его коллеге, жившему в этом же подъезде этажом ниже. Коллега вышел на пенсию и уехал за границу, вызвав этим неблаговидным поступком для российского, пусть даже и отставного, дипломата негативный отклик в министерстве. Его сын с семьей перебрался в папину квартиру, а свою намеревался продать «своим» вместе со старой мебелью в придачу. Аня посмотрела квартиру – она ей тоже понравилась, и начала строить планы обустройства, но потом ее намерения изменились, потому что … Аня не досказала, почему и предложила показать подруге дачу, пообещав сказать ей позже что-то очень важное.