2014
Девочка в очках
(«Голос. Дети»)
Ирине Морозовой
«Non, rien de rien!»
Я в спальне – к ночи неодетый…
(Что будет сниться мне? Начхать!)
И вдруг я вижу: «Голос. Дети»,
и эта девочка в очках…
Зачем я случаем заброшен
в мир горькой склоки, чан страстей?
Я ж про политику всё больше,
а не про пение детей.
…Родители – как пред инфарктом;
друзей спасательный отряд.
Все грезят наяву о фарте,
и всуе Господа молят
о даре милости грошовой,
отринув всякий Божий стыд:
мол, «дай чуть-чуть удачи, чтобы
дитя не плакало навзрыд!»
Но суету мой слух в миг вымел —
никчемный сор интриг, карьер —
и мир как будто разом вымер,
лишь только громом: «rien de rien!»
Под этот крик ночной, обвальный,
и не захочешь – воспаришь…
(О, плен страшилы гениальной,
которой домом был Париж!)
Разлуки боль, тоски опала…
Все круче, гуще песни тон!
Но где и как она узнала
Божественный любови стон?..
«Довлеет серость поколений,
Россию ждёт ментальный крах!»
Да будет жить страна под пенье
девчонки худенькой в очках!
И с первых звуков песни древней
пижон, пузатый прохиндей,
простушка в стиле «под деревню»
вмиг повернулись чохом к ней.
… А правил я так и не понял
Из их смешливых, бойких фраз.
Но только слёзы на ладони
Я ощутил.
Из чьих же глаз?
2014
Заздравная
Интерпретация дуэта «Libiamo ne lieti calici»
Виолетты Валери и Альфреда Жермона
с хором из первого акта «La Traviata» Джузеппе
Верди – величайшей оперы в истории музыки
Альфред:
Друзья! Поднимите бокалы с шампанским!
Мой тост за любовь поддержите!
Весёлый Париж не заснёт ни минуты,
И мы не заснём вместе с ним.
Забудем страхи, горести,
Сегодня мы танцуем,
Поём и веселимся,
И ночь пройдёт, как сон.
Друзья, осушите бокалы с шампанским!
Пусть ночь эта будет для нас.
Хор:
Эта ночь, ты для нас, ты для нас!
Эта ночь, ты для нас, ты для нас!
Виолетта:
Как верны, как верны слова песни этой,
Их сердце моё повторяет!
Бокал осушу свой до дна вместе с вами,
Пусть властвует в мире любовь!
Забудем страхи ложные,
А завтра будь, что будет!
Цени мгновенья радости,
Нам жизнь дана лишь раз.
Друзья, поднимите бокалы с шампанским!
Мы пьём за царицу-любовь!
Виолетта, Альфред, Хор:
Друзья! Поднимайте бокалы с шампанским!
Париж не уснёт вместе с нами,
Веселье и радость нам ночь озаряют,
Пусть ночь эта длится всегда.
Виолетта:
А есть ли здесь влюблённые?
Альфред:
Они здесь есть, поверьте…
Виолетта:
Слова так безрассудны.
Альфред:
Но то любви слова…
Виолетта, Альфред, хор:
Пусть радость царит в этом доме сегодня,
Мы вместе, друзья, веселимся,
Как рады мы видеть счастливые лица,
Давайте до дна – за любовь!
Да, пей до дна, пей до дна, за любовь!
Да, пей до дна, пей до дна, за любовь!
Хор:
Пей до дна за любовь, за любовь!!!
2014
К уходу
Осень, хлябей небесных парад!
Всё, что было сухим – за минуту намочится,
Ну, давай, прыгай в зиму, ну что ж ты, пора…
– Да пора-то пора, только очень не хочется.
Как-то прожит наш век, что осталось? Часы?
Новый вереск подрос на лужайках под соснами,
Отсвистали ветра, отгудели басы,
Кто был прежде детьми, стали скучными взрослыми.
Мы по жизни плывём, суетная плотва,
Неизвестных господ батраки терпеливые,
И сникает душа, как цветка голова
на своём стебельке в дни июля дождливые.
Ищем, ищем иголки в просторном стогу,
Тратим жизнь второпях, как копейку последнюю,
Вот бы мне сочинить хоть мотив, хоть строку!
Вот бы искру вдохнуть в вашу душу соседнюю!
Мы сидим на краю, на последнем венце,
Сруб колодезный сыр, а внизу влага стылая.
Вечный мучит вопрос: что же ждать там, в конце?
Но ответ не придет…
Ты скажи просто: «Милая,
Нам с рукою в руке, и с глазами в глаза
Все ж полегче принять пустоту эту вечную.
Что тебе не успел я когда-то сказать,
Скажут первые звёзды безоблачным вечером».
2014
Казачья баллада
Хитра ты, пуля-дура, на излёте…
Как рана моя рваная саднит!
Да вы уж, мама, казака не ждёте?
А он ведь не в земле сырой лежит.
Умел сплеча рубить я шашкой острой,
Упругую, как ветер наш, лозу.
А как меня любили братья, сёстры,
Да та, что проводила на базу!
Купили вы с отцом по деньгам справу,
Коня трёхлетку, пику да седло,
Благословили биться за державу,
Живым вернуться ворогам назло.
В полку я пластовал других не хуже,
Без страха и без дурости лихой.
Хоть исть порой случалось и не дюже,
Но был всегда накормлен братка-конь.
Да только, батя, вороги сменились:
Покруче будут – стал змеючим враг.
Станичные на классы поделились,
А я, смекнув, червонный стал казак.
И бой-тот был – не бой, а стычки вроде.
Бил пулемёт, мы стали отходить,
Но пуля-дура сдуру-то находит
Не тех, кого бы надо находить.
Ребята дотащили до окопов,
И фельдшер, слава Богу, рядом был…
Не то, чтоб я в чужой земле закопан,
И крест корявый на морозе стыл.
Спаси тебя Христос, курчавый лекарь!
Гостинца, коли буду жив, свезу.
Да только, мама, стал ваш сын калекой,
Как буду управляться на базу?
Ох, часто, мама, в жар меня бросает,
И в холод, будто по степу зимой…
А кто ж у нас в станице комиссарит?
Неужто Пантелей, приятель мой?
Уж лют Пантюха был, и офицеров
Отправил столько Богу на поклон!
Да вот остался нечета мне – целым,
Сидит при власти точно фон-барон.
Мне весточку, родные, отпишите,
Я знать хочу, как там у вас в дому,
И чтоб малой Мишанька, проследите,
Кинжалу не касался моему.
Ну вот и всё, папаня и маманя,
Такие вот у сына-то дела.
Ведь пуля-дура знает кого ранить,
Летит себе свинцовая пчела…
2014
«Лоза на море вид не портит…»
Лоза на море вид не портит,
Сырой террасы пол дощат.
Лука Шувалия из Поти
Смакует кофе натощак.
Неярки дней его охвостья:
Была страна, была жена…
В Рустави сын, а дочка в Хосте.
За русским замужем она.
Базарный крик портовых чаек
Привычен и не режет слух.
Ничто под кофе не печалит
Луку, быть может, пара мух,
Жужжащих нудно, деловито —
Электробритвой «Агидель»…
Была, была электробритва,
И он ей брился через день.
Он вспоминает, как светило
Над Поти солнце. Из Москвы
Являлись женщины, щетина
Их не пугала. До поры.
Подарки потийского лета
сегодня в памяти живут.
А было ль всё хмельное это?
Над Поти осень, листья жгут.
В душе Луки конец сезона:
Спокойный космос доброты.
Заряд его заложен, взорван,
И грунт взметнувшийся остыл.
Длинна, уныла в Поти осень,
С зимой тоскливой года треть.
Лука пьёт кофе, он же Овен,
А Овнам долго не стареть.
2014
Маленькое победоносное
Солдаты Пирра водружают знамя,
Ликуют штаб, обоз и лазарет:
Победа есть, была и будет с нами,
Одна, и две, и тысяча побед!
Ура! Кричат язык, глаза и ноги,
Виват царю! Хрипят обрывки тел.
Мы победили тех – их, в сущности, немного —
Кто сомневался, блеял и гундел.
Кто интеллектил, спорил и софистил,
Веселье дней припудривал тоской,
Пасьянсы кто раскладывал из чисел,
Кто просто был не «этот», а «другой»…
Кого панически трясло от слова «наше»,
Кого корёжило от слова «большинство»,
И крик «ура» бессмыслен был и страшен…
Кто не умел сказать могучее «чаво?».
Пиджак перхотный, вялый клин бородки,
Ехидство каверзных, заумных инвектив…
Как здорово, что век такой короткий,
Всем умникам намерял Коллектив!
Великий Пирр, веди «своих» к победам,
Тащи за шкирку, в зад пинай ногой,
Дай крови «не своих» чуток отведать,
А дальше мы уж сами…
всех в огонь!
2014
На помосте
«Пора, мой друг, пора!
На исповедь, как водится…
Казнить раба пера
не каждый день приходится.
Шагай, мой друг, шагай
пошибче, время дорого!
…Да, я стихи слагал,
Борясь со словом-ворогом.
Искал, искал, искал
Игру, что в слове кроется.
Нашедши, не вздыхал,
Что смысл с формой борется.
Был весел и хитёр,
Изображая мужество.
Глаза свои не тёр,
Сбирая слезы в лужицу.
Любил. Как мог, любил.
Не бегал Божьей милости.
Под корень не рубил:
Что выросло, то выросло…
…Да где же ты? Пора!
Помост сколочен наскоро.
Как воздух свеж! Сыра
Колода коренастая.
Ну что ж, последний взгляд —
Народ наш в нетерпении.
Давай что ль «тру-ля-ля!»,
Полегче как-то с пением…
2014
Так проходит слава
Sic transit Gloria… Огни
Во тьме последнего вагона…
Щекою к рельсам мрак приник,
Чтоб уловить остатки звона
Кимвалов славы мимолётной,
Случайной, словно театр залётный —
Отрада сонных поселений,
Где ворошит Шекспиров гений
Уклад насупленного быта.
В нём всё не счастливо, не сыто…
Но плачут женщины до стона
Над неповинной Дездемоной,
Тайком глядящей на часы:
Пора бы ехать – дома сын
Один, а тут ещё поклоны,
Гримерка, сплетни… Всех собрать…
О, Боже мой! Дурак Отелло
Так шею слапал неумело,
Что синяков не избежать.
Автобус древний, мятый бампер,
Водила толст, красиво сед…
И метров сто бегут собаки
С истошным лаем труппе вслед.
…Отстукал поезд, дрожь по рельсам,
Кряхтя поднялся, тишь вокруг.
И понял: Transit…
Не надейся,
Другой вокзал. Другой маршрут.
2014
Царь Пётр
Триптих
I
Приехал царь Петруша на Кукуй
В немецком платье, рядом Алексашка,
Лучится хитростью и синяками ряшка,
Гостинцы на сиденье – целый куль.
За Яузой домишки, дерева,
Ганновер, Мюних, Йена и Аахен,
Остаться здесь бы до кончины на хер,
Да долю царскую куда же подевать?
Сошли с кареты, сели на траву,
Темны и горьки мысли у Петруши,
А Алексашка, будто бы подслушав,
Промолвил едко: «Чисто как живут!
Вся эта сволочь на кукуйской стороне —
Рейтары, лейтенанты, капитаны,
Нахапали в России капиталы,
И нас же обсерают, разве нет?»
Сощурился недобро царь Петруша:
«Уж больно разговорчив стал, холоп!
Ты б поберёг, что ль, задницу да лоб…
Поменьше отрясали б удом груши —
Так жили бы не хуже этих вот!
Да. Точно жили бы не хуже…
А спят подолгу, леность, грязь да лужи», —
Промолвил царь и, сунув трубку в рот,
Шепнул он Сашке: «Девки ждут, поди.
Давно уж не плясал я менуэта,
А хороша, Бог мой, сисястая Аннета.
Что брюхо трёшь? Туда, в кусты сходи!».
Петруша пиво пил, гостинцы раздарив.
Спало Останкино, Зарядье и Остожье,
Сны были лёгкие, весенние, о Божьем.
И терпеливо ждал рассвета Третий Рим.