Спустя какое то время, Лёня повторил манёвр, но в этот раз он сделал несколько быстрых шагов, брызгая по сторонам резиновыми сапогами, прижал рыбу руками, а потом выбросил её на берег Белому. Собака схватил её в пасть и отбежала подальше, чтобы Сильвер не отобрал...
Минут через десять, наш проводник возвратился к костру и посмеиваясь пояснил. - Вот так я здесь рыбку руками ловлю и собачек подкармливаю...
Наконец, спрятав все вещи в палатку на случай внезапного дождя, Лёня и Доржи ушли ловить лошадей, а мы, прихватив оружие, пошли пешочком по тропинке, огибая по берегу широкое сине - стального цвета озеро, расположившееся тэ-образно, в широкой горной долине.
Местами здесь, особенно с южных боков больших камней вросших в землю, проклюнулась зелёная травка, но общий тон гористой местности и скал на крутых отрогах хребта, был темно - серый.
Лёгкие кучевые облака медленно плыли по синему небу и солнце, то пряталось за ними, то как - то робко и не жарко, начинало светить на долину и на озеро, растянувшееся в длину на несколько километров. Это большое озеро образовалось в своё время, затопив долину покрытую вулканической лавой. Со временем, всё вокруг заросло кустарником и даже кедровыми рощами и местами, вид был удивительно просторный и даже весёлый.
Видимость, сегодня, была отличной, и на юге, там, куда постепенно перемещалось неласковое солнце, вдалеке видны были высокие серые скальные пики, местами ещё покрытые белыми глубокими снегами, чуть синеватыми в глубоких ущельях.
От крутых дальних склонов, в нашу сторонку шли несколько пологих параллельных долинок, немножко напоминавшие мне рельефом, гигантскую стиральную доску, похожую на ту, на которой мать ещё в нашем детстве, стирала бельё в оцинкованной ванне. Стиральных машин тогда ещё совсем не было...
Я повздыхал, вспоминая какой я уже старый, но потом отвлёкся, увидев в небе орла, с размахом крыльев не менее двух метров. Он плавно парил высоко в воздухе и когда подлетал под облако, то его становилось почти не видно, тогда как на фоне синего неба, он смотрелся выразительной коричневатой запятой.
Я вспомнил, какие они крупные и зловеще свирепые вблизи и невольно стал осматривать окрестные луговины в поисках потенциальных жертв этих королей воздуха...
"Далеко залетели, - подумал я, вспоминая, что обычно их можно увидеть значительно ниже по течению горных речек, в местах где междуречье, превращается в широкие участки степи...
Ребята незаметно намного отстали от меня, а потому, свистнув показали мне рукой, что хотят подняться к горам по небольшой долинке. В ответ я помахал им рукой и пошёл дальше, изредка посматривая себе под ноги, при этом, стараясь держать в виду окрестные скалки - вдруг на них появятся горные козлы, или даже медведь...
Дойдя до русла каменистой речушки, свернул и пошел вдоль заваленного гранитными глыбами русла и постепенно, стал подниматься вверх. Взобравшись на обрывистый склон широкой промоины, заваленной камнями, вышел на чистое место, полого поднимавшееся к голой вершинке и идя вдоль оврага, неожиданно вспугнул северных куропаток, которые громко крякая взлетели почти у самых моих ног и перелетев недалеко, вновь опустились на землю.
Поднявшись ещё выше, увидел несколько ярко зелёных ёлочек растущих в каменистой расселине и решил пообедать. Для этого, в каждый мой выход из лагеря, в маленьком рюкзачке за плечами, я нёс "перекус" и небольшой котелок для чая, сделанный из консервной банки из под фруктового джема.
Остановившись, наломал сухих веток снизу одной из ёлок, развел костёр, вскипятил чай и расслабившись, полулёжа пообедал вкусными бутербродами с салом, запивая еду горячим ароматным чаем.
Я никуда не торопился, времени у нас здесь, было ещё много больше недели и поэтому, я осматривался и осваивался в новом месте...
По пути к этим ёлочкам, пересёк торную тропу, которая шла по пологому, травянистому склону куда - то вверх, по долине речки, и даже разглядел на влажном песке широкий, разлапистый, старый след северного оленя...
Я подумал, что эту тропу, северные олени могут использовать для выхода на пастбища, в которые превратятся эти пологие травянистые склоны через несколько недель. Днём олени поднимаются повыше в горы, где летом меньше кровососущих, а на зорях приходят сюда пастись. Тут и вид открывается во все стороны на многие сотни метров, и всегда можно ускакать от врагов, в горные ущелья, куда не всякий хищник отважится подниматься...
Перекусив и напившись чаю, уложил всё назад в рюкзачок и прилёг поплотнее запахнувшись курточкой, воспользовавшись тёплыми солнечными лучами пробившимися через облака...
Сквозь дрёму и прохладу горного дня, я, из необъятных пространств окружающих меня, слышал тихие звуки ветерка, изредка посвистывающего в тонких, ещё голых веточках чахлых кустиков; в ближнем овражке слышал, словно из под земли доносящийся мерный шум горного ручья, скачущего с камня на камень, бегущего там же в овраге, но в самом низу его. Изредка, издалека, с противоположного склона слышался стук внезапно покатившегося под откос камня, оттаявшего на солнце...
Всё вокруг было как всегда многие годы до моего, до нашего здесь появления. И это продолжится долгое время, после нашего отъезда.
"А зачем тогда жизнь - вяло вопрошал я себя в полусне, и не находил ответа. Начал вспоминать сломавшуюся машину и горбатого грузина Кахи, который суетится наверное сегодня, как обычно суетятся миллионы и миллионы людей во всем мире, живя далеко от этой тишины и природного величавого равнодушия ко всему и ко всем..."
Мне вспомнился рассказ, известного историка Яна, который написал несколько романов о татаро - монголах и их вождях, Чингиз - хане, Батые, военначальнике Удегее... В этом рассказе, он описывал озеро Хара-Нур, в котором, ещё после гражданской войны водилось древнее чудовище, которому аборигены, ежедневно приносили в жертву одну овцу.
Но потом на берегу "Чёрного озера" появился беглый красноармеец и гранатой взорвал это длинношее чудовище, так похожее по описанию на Лохнесское чудовище, из шотландских озёр...
Неизвестно, сколько времени я провёл в этом забытьи, но вдруг стало холодно, подул ветер и пришлось вставать и разогреваясь, быстро спускаться вниз, в широкую долину Хара - Нура...
В это время, как позже выяснилось из их рассказов, Лёня и Доржи поднялись в вершину, большой долины, и спешившись, привязав лошадей к молодым кедринам, оглядываясь вокруг, пошли по правой стороне склона, в сторону, гребня.
Долина, постепенно закругляясь, превратилась в амфитеатр, просматриваемый до скального карниза, наверху. По сторонам её, стояли молодые нечастые кедрачи, а посерединке, была неглубокая, каменистая щель, по которой, весной сбегает талая вода...
Собаки, во главе с Сильвером, появились на время совсем неподалёку и неожиданно возбудившись, нюхая воздух влажными носами, ушли с сторону ближайших зарослей...
Лёня насторожился, поднял руку, обращая внимание Доржи на поведение собак и тут же увидел, как из лесистого мыса, на галопе, выскочил крупный, шоколадного цвета олень - изюбрь, а вскоре за ним, пересекая открытое место зигзагами, выскочили собаки, причём впереди уже был Белый, наклонивший голову к земле и чутьём, по свежему следу, пытался догнать оленя. Сильвер, который бежал следом, во весь дух, вдруг несколько раз взлаял и стало понятно, что он, на какое - то время, увидел убегающего оленя...
Изюбрь мчался на виду у охотников, преодолевая открытое расстояние между куртинами кедрачей, делая широкие прыжки, ловко огибая встречающиеся одинокие деревья, и через некоторое время, забежал в лес, мелькнул несколько раз коричневым боком и пропал из вида...
Собаки были от него метрах в ста пятидесяти и летели уже по зрячему со всех ног, хотя было заметно, что олень скачет намного быстрее собак, и вот - вот оторвётся от них на безопасное расстояние...
Лёня разглядел на голове изюбря молодые рога с тремя отростками, на всякий случай вскинул карабин выцеливая, но понимая, что между ними слишком большое расстояние, отпустил оружие и отметил: "Слишком далеко, да ещё на ходу... Стрелять бессмысленно."
Доржи, словно услышав его мысли, закивал в подтверждение и тут Лёня, разочарованно вздыхая и осматривая окрестности, на противоположной стороне каменистой луговины, в кустах вдруг заметил, какое - то движущееся, на одном месте, коричневое пятно. Поднеся бинокль к глазам, он в окуляры, вдруг различил две медвежьи головы, одна над другой и с удивлением понял, что в ста пятидесяти метрах от них, в куртинке лозняка, занимались любовными играми медведи.
... Лёня глянул на Доржи недоверчиво, не веря своим глазам, но тот тоже показал рукой в том направление.
Взволновавшись, Лёня непроизвольно пригнулся и взяв карабин на изготовку, начал медленно продвигаться в сторону, зверей, которые были так заняты ухаживаниями, что ни на что вокруг не обращали внимания...
За несколько минут, сократив расстояние между ними до ста метров, Лёня решил не испытывать судьбу, поскорее лёг на землю, и прицелившись, затаив дыхание, выстрелил в верхнего медведя, чья голова хорошо была видна, а тела сплетались в одно...
После первого выстрела, медведь самец, рявкнул, и видимо раненный, считая что причиной неожиданной боли была медведица, оттолкнул, отшвырнул её от себя на несколько метров, и та в испуге, кинулась убегать со всех ног, а раненный медведь закрутился на одном месте, кусая себя за зад. В это время начал стрелять и Доржи, и выстрелы застучали один за другим.
Медведь, наконец разобравшись откуда исходит настоящая опасность, как-то боком, чуть прихрамывая и подволакивая зад, скрылся за кустами, потом ещё несколько раз мелькнул, уже значительно выше по склону, и скрылся в частом, почти непроходимом кустарнике, росшем на склоне поперечной долинки, с заметным углублением посередине...
"Там наверное, ручеёк течёт - подумал Лёны и в это время Доржи проговорил - Похоже, что зверь ушёл... И похоже что он ранен...
Оба охотника понимали, что обстоятельства складываются не так удачно как хотелось бы... Собаки пошли за изюбрем и надолго, потому что уже видели его впереди, а без них, в такой чаще преследовать медведя было смертельно опасно.
Часто вдыхая и выдыхая воздух сквозь сжатые зубы, ещё под впечатлением стрельбы и увиденного, Лёня глянул на Доржи вопросительно и тот заговорил: - Нам туда лучше не соваться - он махнул рукой в сторону, густых кустов, с кое - где торчащими посередине зелёными елями. - Думаю, что...
В это время, из кустов, с расстоянии метров в двести, оттуда, куда убежал раненый зверь, вдруг раздался пронзительный злобный рев медведя, который словно предупреждал охотников о своей боли и злобе, на них.
Лёня не дослушав Доржи ответил:
Медведь крупный... Даже если мы его тяжело заранили, он на нас нападет из засады... А в такой чаще, его не будет видно и на десять шагов... Если только собак отозвать?...
Он помолчал, а потом вложив пальцы в рот засвистел, и короткое эхо повторило свист, отражаясь от склонов "амфитеатра"...
Он свистнул несколько раз подряд, потом послушал какое - то время и снова засвистел. Собаки не появлялись и конечно не отзывались...
Доржи вздохнул: - Они наверное этого быка далеко угнали, и не слышат нас. Будут бежать пока не собьются со следа, а потом вернуться...
Лёня посмотрел на солнце, которое незаметно, уже низко склонилось над вершинами горного хребта...
Посоветовались и разожгли костерок. В ожидании собак, вскипятили чай и перекусили вчерашним холодным мясом и сухим хлебом...
Становилось все прохладнее и даже у костра, было совсем не тепло...
... - Ну что? - предложил наконец Лёня. - Давай вернёмся к лошадям, может быть собаки там? Если нет - то едем на "базу", а завтра поутру, вернёмся сюда, взяв собак на поводки, и попробуем с ними обыскать место...