- Снежана, выйди к доске и объясни принцип работы Космолета, - сэр Ричардсон строго на меня посмотрел.
- Монсиньор Ричардсон, извините, - я проблеяла, как овечка. - Я стыжусь подняться из-за стола.
Простите меня, пожалуйста.
У меня бесстыдно короткая юбочка, извините.
Она достает только до коленей, извините! - Я густо покраснела.
Представила, как выгляжу со стороны - и покраснела еще гущей.
Я чувствовала, как пылают мои щеки, шея и затылок.
- Синьорита Снежана, почему же вы натянули короткую юбочку, если стыдитесь в ней ходить? - Наставник Ричардсон спросил под общий хохот моих одногрупников.
Он даже язык высунул от удовольствия поиздеваться над бедной блондинкой.
Я очень робкая, стесняюсь всего, и в первую очередь себя.
Я длинная, излишне худая, нескладная и белая белая: от волос до бровей.
Абсолютная блондинка без примеси ярких красок.
Лишь одни глаза проявляют оригинальность и светятся голубыми льдинками на моей невзрачной внешности.
Бедра у меня узкие, я - их стесняюсь.
Груди маленькие, едва выступают над просвечивающими через кожу ребрами.
Руки болтаются, и я не знаю, куда их прятать.
Ноги длинные, худые заплетаются, и мне трудно ими красиво ходить.
Бедра, как я уже сказала, узкие, неприличные для девушки.
Я стесняюсь своего тела, и робею.
А, когда робею, то еще сильнее стесняюсь и еще больше смущаюсь.
Друзья надо мной подшучивают, и я стараюсь смеяться над собой вместе с ними.
- Сэр Ричардсон, извините меня за то, что я появилась на занятиях в этой юбке, - я хотела провалиться сквозь пол. - В душевой я торопливо одевалась, чтобы не опоздать на вашу лекцию.
И впопыхах я перепутала юбки, извините.
Моя длинная черная юбка осталась в кабинке.
Разрешите, я пойду, переоденусь быстро и вернусь, чтобы рассказать о принципе Космолета, извините. - Я растирала щеки ладонями, чтобы не грохнуться в обморок от стыда.
На самом деле я слегка слукавила: юбки перепутала, потому что торопилась не на лекцию, а - одеться после душа.
В любой момент ко мне в душевую кабинку могли заявиться подружки поболтать.
А я не хотела, чтобы они лишний раз с жалостью рассматривали меня худую и нескладную голую.
В то, что кто-то нарочно подсунул мне короткую юбку, я не верила... не хотела верить в коварство друзей.
- Нет, мадемуазель Снежана, - Сэр Ричардсон с силой потянул меня за руку верх из-за стола. - В чем есть, в том и отвечайте.
К тому же, у многих ваших подруг юбки намного короче, чем та, что на вас, - Наставник под усиливающийся хохот выдернул меня и потащил к доске.
Я сгорала от стыда.
Слезы навернулись на мои глаза.
Казалось, что юбка до коленей не скрывает мои узкие бедра.
- Гер, Ричардсон, а вы стяните с нее юбку, - остряк, балагур и шутник Монтевидео прокричал с последней парты.
Он очень злой, но его все любят.
Я от слов Монтевидео чуть не упала в обморок.
Я не представляла себя без юбки, да еще на людях.
У некоторых девушек отсутствовало чувство стыда.
Они могли появиться без одежды в любой компании и даже ни капельки не краснели от смущения.
Я же всегда стыдливо накрывала свои колени пледом, будто случайно, словно мерзла.
В младшей гимназии я однажды чуть не сгорела от стыда.
Я уронила вишенку на платьице, и испачкала его чуть-чуть.
От страха и стыда я забилась в темный чулан, дрожала, представляла, как Наставница синьора Жузепе будет меня бить и ругать за пятнышко на платьице.
Побои не так страшны, как слова Наставницы.
Обычно она перечисляет всех моих родных, которых считает неудачниками, а затем, словно удивляется, что они родили меня - несуразную и блеклую.
"Как тебя свет носит дуреху нескладную, Снежана", - Мадам Жузепе после слов переходила к делу и таскала меня за волосы по полу.
- Монтевидео, ты веселый, извини! - я пропищала сквозь слезы.
Злить Монтевидео и не смеяться над его грубыми шутками - опасно.
Монтевидео тогда не отвяжется и будет издеваться до потери моего пульса.
- Монтевидео, сам со Снежаны снимай юбку, но только не на моих занятиях, - сэр Ричардсон тоже умел пошутить.
Он подтолкнул меня к столу, чтобы я заняла круг для ответов.
Толчок был настолько сильный, что я упала на колени.
Мир перевернулся в моих глазах.
Оглушительный хохот снежным покрывалом закрывал мои уши.
Я знаю, что выгляжу на коленках очень глупо.
Юбка задралась, обнажила мои белые бедра.
Ничего более позорного в жизни я не испытывала.
Под правой ладонью защипало и обожгло холодом.
Я отдернула руку, но было уже поздно.
На ладони отпечатался треугольник - по форме ледышки.
Только что сэр Ричардсон показывал опыт с жидким азотом - заморозил яблоко, а затем разбил его молотком.
Одна из ледышек яблока попала мне под ладонь и обожгла кожу.
- Обожжённая ледышкой ладонь - даже хорошо, это отвлекает от позора, - я прошептала сквозь слезы.
- Снежана, долго ты будешь стоять покорно передо мной на коленях? - сэр Ричардсон развлекался.
Он смешил всех, кроме меня. - Мне, конечно, приятно, что ты так выражаешь покорность своему наставнику.
Но найди другое время ползать передо мной на коленях.
Не во время же занятий! - Наставник захлебнулся смехом. - Позови своих подружек, пусть они тебя поднимут с коленей. - Грохот от хохота в зале сотрясал стены.
- У меня нет подружек, - я с трудом поднялась с коленей и расправила узкие плечи.
- Тогда позови друзей, - сэр Ричардсон был сегодня в ударе.
- У меня нет друзей, Ричардсон, - я произнесла неожиданно резко.
Смех в зале стал затухать, как костер над рекой.
Я не ходила в походы с кострами над рекой, потому что меня не приглашали никогда.
Но я видела в фильмах, как гаснет костер над рекою.
Сэр Ричардсон тоже поменял улыбку - с надменной саркастической на ядовитую.
Обиделся, что я при всех опустила приставку "сэр" и запросто обозвала его Ричардсоном?
- И ты мне не друг, Ричардсон, - я, неожиданно, для себя схватила его за длинные черные кудри с проседью: - Нравится издеваться над бедными восемнадцатилетними девушками?
Любишь выдергивать меня за руку из-за парты, как выдергивают морковку.
Я покажу тебе больше, мой дорогой Ричардсон, - я будто на себя со стороны смотрела.
Точно - я сошла с ума, и это мое последнее выступление на воле.
Дальше меня ждет дом для умалишенных девушек. - Почувствуй, как чувствуют себя униженные, которых таскают за волосы. - Я сильно рванула голову наставника к столу.
Он припечатался лицом в руководство по Космологии.
Я подняла глаза на аудиторию.
Тишина стояла, что ее нарушил бы топот таракана или скрип крыльев мухи.
В наступившей тишине раздался щелчок - Мальвина застегивала бюстгальтер, готовилась к бегству.
Мальвина обычно во время лекций снимает бюстгальтер под блузкой и дразнит парней.
- Кто? Еще? Хочет посмеяться надо мной? - из моего рта дохнуло вечным холодом.
На стеклах зала появились морозные узоры.
Это летом в жару!
На меня смотрели со смесью ужаса и непонимания.
Лишь один Монтевидео кривил лицо в усмешке.
- Ты! - я вытянула руку в сторону Монтевидео. - Убью!
На колени! - Но от утомления подогнулись мои колени.
Я сделала шаг вперед и поскользнулась на ледышке.
В зеркале увидела свое отражение с голубыми глазами.
Отражение размахивало руками и пыталось спасти остатки моей чести.
Вот только зеркало кривое оказалось: в нем мои бедра округлились, грудь увеличилась, а взгляд оказался резкий, колючий.
Я выгнулась назад в падении, ударилась затылком о череп сэра Ричардсона и потеряла сознание.
Очнулась я в морге - совершенно голая.
- Мерзавцы, даже после моей смерти издеваетесь надо мной, - я в бессилии сжала ладонями виски. - Хоть бы простыней прикрыли.
Лежу, отсвечиваю своими прелестями! - Я подумала - слезать ли мне, мертвой, с каталки, или подождать упокоения.
Страшная догадка полоснула мозг. - Сейчас меня вскрывать будут, вот потому-то я и голая, без простыни. - Вскрываться не хотелось, поэтому я села и свесила ножки.
- Развлекаетесь, принцесса? - патологоанатом вырос из-под земли.
Он закутан во все белое, толстый, с широким бабьим задом.
- Ай, - я покраснела, сдвинула колени и прикрыла ладошками груди.
Вроде бы голая сижу на столе, но в то же время и не голая, потому что все у меня прикрыто, ничего постыдного не видно.