Там гладко, ни единого волоска.
Я почувствовала себя виноватой, что у меня там волосы не растут. - С другого места у тебя волосы не упадут...
Я бы не оставила тебя одну с этими.
Поверь, я сейчас должна отвлечь самодовольного старосту.
Ты пока разберись с его подчиненными.
- Извини меня, пожалуйста, за назойливость.
А что я могу? - Я заметила, как ко мне направились три добрых молодца средних лет - где-то около пятидесяти каждому.
- Ты все можешь, - Герда подтолкнула меня к мужикам.
- Староста Шиллер, а с этой что делать? - все же дисциплина в общине была.
- Постарайтесь над ней всей общиной, - староста крикнул от двери деревянного дома. - Чтобы через девять месяцев нам родила прибавление. - Закончил он под общий хохот.
- Худая она, выдержит ли всех? - Женщина с ребенком на руках выразила свое и мое сомнение.
За что и получила кулаком по голове от здорового парня.
Из ноздри парня свисала зеленая сопля.
Я сразу вспомнила толстого блюющего мальчика с чертовых горок.
Женщина от удара без сознания свалилась на землю, как подкошенная.
Никто не осудил парня, не удивился его поступку.
Я догадалась, что женщин в общине любят только для рождения от них детей, а держат, как скотину.
Ребенок выкатился из ее рук.
Его подобрали, отряхнули от пыли и за ногу отнесли в другой дом.
- А, если не выдержит, то зачем она нам нужна? - староста пропустил Герду в дом. - В могилу ей дорога. - Он обо мне сказал, или об упавшей женщине?
- Как зовут? - Бородатый худой, согнутый в дугу общинник пощупал мои ягодицы, затем провел рукой по груди.
- Кончита ее имя, Кончита, - Герда крикнула из-за двери старосты.
Спасибо Герде, что напомнила мне, чтобы я не признавалась, что я принцесса Снежана, дочь Снежной Королевы.
- Худовата ты, Кончита, - другой общинник меня ощупал взглядом.
Мне процедура напомнила проверку в Ледяном Дворце Снежной Королевы.
Только я сейчас почему-то не перекидывалась в образ сурой принцессы.
Может быть, из-за того, что краснела от смущения, дико боялась и дрожала от ужаса.
Меня взяли под локотки и повели в дом.
- Извините, вы, разве не работаете в поле? - Я пыталась выиграть время, лепетала жалко, блеяла. - Самая страда косить.
Простите меня, пожалуйста, если я что-то не так понимаю в деревенской жизни в глуши.
Мои слова подействовали на общинников.
Они недовольно загудели, но стали пробираться к выходу из дома.
Староста мог наказать за бездействие в рабочий полдень.
Остались со мной всего лишь десять самых самых крепких общинников - на развод.
- Сюда, - мужчина с русой бородой показал мне на деревянную скамью и стал развязывать поясок на штанах.
- Так просто, извините? - я не знала, куда глаза деть. - А поговорить?
- А о чем с тобой говорить? - мужички загоготали.
- Я знаю, что мой вид производит на девок огромное впечатление, - второй остряк быстро сбросил штаны.
Я отвернулась в величайшем смущении.
У меня отняли лопухи, которыми я прикрывалась. - Сейчас я разряжу обстановку. - Слишком складно он говорит для простого общинника.
Но и Царство у них иное, чем у нас.
Может быть, здесь положено, чтобы все изъяснялись красиво и культурно.
Только поведение у них отличается от благородного.
- Все, я сдаюсь, - я устала. - Извините меня за то, что я нескладная и худая для вас, испортила вам развлечения.
Что вы хотите от меня?
Начинайте с самого начала.
- Все хотим от тебя, - снова загоготали.
Я стояла голая, краснела, стыдилась и пыталась тонкими ладошками прикрыть свои прелести.
- Кончита, ты принимаешь вид молодой девушки, готовой к своему первому выступлению. - Парень, тот который ударом кулака свалил женщину с ног, крепко сжал мои плечи.
Взгляд его надменный, самоуверенный.
Еще бы, куда бедная дрожащая худенькая девушка денется от десяти крепких пахарей.
- Руки убери, - я прошептала.
С удивлением отметила, что не извинилась перед этим парнем.
И даже совершенно не хотелось просить у него прощения, что я ему могу доставить неудовольствие своим неумелым поведением на лавке.
Я даже слова вежливые забыла, особенно - извинения.
- Что? - парень опустил взгляд на мои груди.
Глаза его расширились, и в них я увидела их отражение.
- Руки убери, козел, - я с силой ударила лбом в переносицу парня.
Он отшатнулся и зажал ладонью нос.
Из-под пальцев из сломанного носа потекли ручьи крови.
- Не понял! - парень переводил недоуменный взгляд с меня товарищей по борьбе за насилие над беззащитной девушкой.
- Не понятливый?
Только на женщин можешь руку поднимать! - я схватила со стола чугунный горшок и с размахом ударила горшком по ладони парня.
Раздался мелодичный хруст костей его пальцев и остатков носа.
Звук вселил в меня уверенность в завтрашнем дне.
Парень мешком с костями и мясом свалился около стола.
- Что посеешь, то и пожнешь, - я два раза сильно пнула лежащего в бок. - Лежащих я бью. - Я грозно обвела взглядом притихших общинников.
Теперь их всего лишь девять - пустяки, для дочери Снежной Королевы. - Разозлил он меня очень. - Я пояснила поступок очумевшим мужчинам. - На женщину с ребёнком поднял руку, а теперь лежит, как и она.
Кто на женщину поднимет, тот от нее и погибнет. - Я с силой ударила горшком по столу. - Еще желающие побаловаться со мной есть?
- Есть! - самый крепкий из оставшихся сорвал со стены топор.
К бойкому общиннику присоединились еще семеро.
Лишь один не выступил против меня.
Седой старичок сидел за столом и добро мне улыбался.
Его глазки сверкали от удовольствия.
"Ага, радуется, что я молодого вырубила, - я поняла причину радости старика. - Старики не любят молодых.
Все садисты правители были стариками.
Убивали молодых без разбора и с удовольствием". - Я размахивала чугунным горшком, как снежным комом.
Первой пострадала рука с топором.
Она превратилась в блин.
Дальше я начала печь другие блины.
Благо во второй руке у меня появилась сковородка.
- Всего-то делов, - я присела на лавку, на которой меня хотели научить премудростям суровой общинной групповой любви.
Теперь будут учить других в царстве мертвых.
Интересно, воюют ли мёртвые одного царства в этом мире с мертвыми другого царства?
Лель получается, тогда не полновластный хозяин мертвых.
А жаль! Я вспомнила красавца Леля и загрустила.
Даже гора трупов под столом не радовала.
- Дед, пожрать давай, да поскорее, - я широко расставила ноги, чтобы проветрить набежавшую не к месту влагу на внутренней стороне бедер.
- С превеликим удовольствием накрою для вас на стол, госпожа, - старик засуетился с продовольствием.
Накидывал на стол еду, как на праздничный пир.
При этом дед глядел только на меня, вернее в меня.
Пусть порадуется на старости лет.
Наверно, давно не видел девичьих прелестей.
- Откуда ты знаешь, что я госпожа? - Я сузила глаза.
- Так видно сразу - по стати, - дед почувствовал угрозу в моем голосе, но взгляд оторвать от моей красы не смог. - Сиськи, как у настоящей госпожи.
Ну и все остальное. - Старик поставил на стол блюдо с запечённой скотиной и показал руками по кругу.
Намекал на округлость моих бедер.
- Нравится? - я засмеялась.
- Что нравится? - дед политкорректно делал вид, что не понимает, о чем я спрашиваю.
Еще бы - не хотел попасть под мою горячую руку.
- Мое нравится?
У меня нравится?
Я нравлюсь?
- Нравится, - старик дал положительный ответ сразу на три вопроса.
Я оценила усердие с которым старик угощал меня.
Откусила от сочного персика и тут же закусила жареной рыбкой.
- Ты один не набросился на меня.
- Так я...
- Молчи, - я остановила деда, чтобы он не наговорил лишнего. - Ляпнешь не то.
Мне не понравится, вот тогда и отправлю тебя к этим. - Я поставила ногу на чье-то остывающее тело. - И угощаешь с подобострастием.
И подхалимничаешь, сразу узнал во мне госпожу! - я жадно поедала, но красиво, без чавканья. - Награжу тебя.