– А вот и мы! – радостно известила Анька деда с бабушкой. К ее ногам подкатился крошечный кудлатый щенок. Хвост у него еще был слишком короток, потому он восторженно вилял всем телом. Анька завизжала от нежности:
– Ой, какое чудо!!! Как его зовут?
– Пырзик, – ответил ей дед Ваня, внимательно смотревший новости.
Юлька с бабушкой ушли в спальню, чтобы ему не мешать, а Анька осталась в коридоре играть со щенком.
Спальня была совсем маленькая: две кровати, разделенные узеньким проходом, старое трюмо с портретами молодых бабы и деда. Усевшись на мягкую постель, Юлька изложила бабе Вале свое задание:
– Мне надо на литературу записать народную песню нашей местности.
– У-у, да хоть десять, – бабушка обрадовалась. Это было для нее раз плюнуть. Какую вот только выбрать, чтоб ребятишкам интересно было?
– Что же тебе спеть-то? У меня Ольке с Людкой шибко нравилась песня «Как на кладбище Митрофановском отец дочку зарезал свою». Я сяду занавески строчить, их на кровать посажу, они катушки с нитками перебирают, я песни пою.
Юлька округлила глаза от такой тематики.
– Не, ладно, лучше про Дуньку. «Дунька по лесу ходила, грибки-ягодки брала», – начала напевать бабушка.
– Там, по-моему, в конце как-то не очень будет, – засомневалась Юлька. Она не раз слыхала эту песню с довольно странным сюжетом: девушка нашла в лесу жука, принесла домой, а потом от этого жука родила ребенка с кудрявой головой.
– Ну, вот эту тогда. Мы ее с бабами на сенокосе часто пели, – и бабушка широко завела:
Любила меня мать, уважала,
Была я ненаглядная дочь.
А дочь ее с милым убежала
В глухую ненастную ночь.
Бежала она лесом дремучим,
Хотела беглянкою быть.
Беглянская жизнь ей надоела,
И вспомнила родную мать.
Бабушка пела очень выразительно, страдальчески сводила брови и горестно качала головой.
На что мне зеленая роща,
На что этот свет голубой,
Как вспомню я милого речи,
Зальюся я горькою слезой.
Подруга к подруге приходила,
Она ей отраву дала.
Отрава моя недорогая
Стоит один пятачок.
Возьму же я спичек коробку,
В отварной воде их разведу.
Стакан на окошко поставлю
И эту отраву я приму.
Подружки, ко мне вы приходите,
Я буду лежать на столе.
Прошу вы меня не судите,
Заройте мой труп в тишине.
Юлька старательно записала трагическую песню.
– Странный какой-то способ она выбрала. Утопиться и то приятнее, наверное, было бы, – прокомментировала сюжет Юлька.
– Ой-ёё, – протянула бабушка, – мы ведь с подружкой Нинкой чуть вот так не отравилися. Летом сорок второго, поди-ка… Все лето на крольчатнике с мамой робила. Травы, веток таскаешь-таскаешь, ни конца, ни края не видать. Всего двенадцать годов мне было. До того надоело! Бригадир шибко злой был, придет наругает нас с мамой, пошто-де коршунов да воронье не отгоняем – таскают крольчат. А я только и делаю, что с шестом бегаю, так руки намаю, поднять потом не могу. Нинка с матерью на курятнике эдак же. Вот и уговорились мы с ей отравиться. Я утром маме сказала, живот, мол, болит. Она меня оставила, сама на работу ушла. Я в чашку спичечных головок наломала, жду, пока размокнут. А маме навстречу Нинка попалася, спрашивает про меня. Мама отвечает – захворала. Нинка ей и говорит: «Это она врет. Мы с ней травиться сговорились. А мне сегодня мама платок новый подарила, я и передумала». Как мама в избу забежала, навернула у меня эту чашку со спичками, на лавку пала и давай реветь. «Валюшка, да ты что же это!» Обнимает меня, целует. «Дак ведь как я без тебя буду!? Погляди ж ты на них – мал-мала…» Остальные ребятенки спали еще. «Ты ведь у меня первая помощница». Ревет-заливается. Мне до того стыдно! Реву шире мамы. Освободили меня, правда, от крольчатника. Водилась с Гринькой да Надюркой остаток лета.
Эту историю баба Валя раньше не рассказывала. Юлька вдруг со стыдом ощутила разницу: совсем недавно она сама глупо размышляла о смерти, лежа на лавке в школьном коридоре из-за того, что ее Гоша с урока выгнал, а тут бабушка, будучи еще младше ее, чуть не покончила с собой из-за реально непосильной работы.
Юлька взяла с трюмо большой пузырек с травяным шампунем, открутила массивную крышку и понюхала. Ароматный.
В спальню вошла Анька с толстеньким Пырзиком на руках. Блестящими черными глазками и круглыми мордашками они удивительно походили друг на друга.
– Дай мне тоже понюхать! – Анька плюхнулась рядом с сестрой на кровать и сунулась к шампуню.
Юлька подставила пузырек под нос младшей сестре и легонько надавила на него, чтоб лучше ощущался запах. То ли пузырек оказался слишком мягким, то ли нажатие слишком сильным, но Аньке в нос попала не дымка тонкого аромата, а целая струя зеленого шампуня. Пырзик мягко шлепнулся на дедову постель. Анька резко выдохнула. Под ноздрями надулись большие мыльные пузыри.
Кашель.
Рёв.
Мытье носа под краном.
* * *
– Я нечаянно! Честное слово! – горячо оправдывалась Юлька перед родителями после Анькиной жалобы.
– Не слишком ли много у тебя нечаянного в последнее время? – раздраженно спросила мама, заглядывая Аньке в нос под светом люстры. – Ну, вроде, все вымылось. Иди играй.
Анька убежала.
Мама тонко спросила старшую дочь:
– Ты вопросы в ящик к Светлане Генриховне закидывала?
Юлька приняла скучающий вид:
– Закидывала.
– И что тебя интересовало?
– Как аспарагусы размножаются.
– И все?
– И все.
Мама с сомнением покачала головой.
– А что, нельзя вопросы задавать? Она вообще-то для того этот ящик и повесила, – перешла в наступление Юлька.
– Ладно, не заводись. Спать уже пора укладываться. Аспарагусы так аспарагусы. Спокойной ночи! – мама поцеловала дочь в щеку и вышла из комнаты.
«Что за мода стучать?! – гневно думала Юлька о классной руководительнице, расстилая постель, – Вот повесит она еще свой ящик! Я ей таких вопросов назадаю – до пенсии думать будет!»
Глава 10
Юлька честно старалась не нарушать порядок на географии. Не столько ради оценок, сколько ради того, чтобы мама не страдала. Но и географ тоже должен тогда вести себя нормально, так ведь? А он вел себя из рук вон плохо. Шантажировал класс оценками. Задавал на дом одно, а спрашивал другое, чего и в учебнике-то вовсе не было. «Дополнительный материал должны читать!» Пацанам завышал оценки, а девчонкам занижал. К Юльке придирался нещадно. Без зазрения совести говорил ей: «Ты самая умная, с тебя и спрос больше». Тогда Юлька решила, что будет тупить. Раз все равно оценки нормальные не ставит – что двоечнику Булыгину, то и ей, значит и терять нечего.
Игорь Степаныч возле карты вещал о часовых поясах. Потом стал вызывать учеников и спрашивать: «Если в Москве полночь, то в Якутске сколько?» Одноклассники ориентировались с трудом. Гоша начинал злиться. Одного вызвал, другого, третьего – все «плавают».
– Столбова, иди к доске.
Юлька нехотя вышла.
– Покажи Москву и Якутск.
Юлька показала указкой Ленинград и Биробиджан и с улыбкой посмотрела на учителя.
Географа взорвало:
– Да ты что! Едрит твою через коромысло!
Юлька переспросила:
–Что-что?
Гоша рявкнул:
– Садись на место!
Юлька молча села, убрала в сумку учебник и тетрадь, достала журнал по вязанию и стала разглядывать модели. Скорей бы звонок…
* * *
Дальше были два урока физкультуры. На лыжах.
Восьмой класс выстроился вдоль лыжни на ровном поле за речкой. Сергей Сергеич показывал попеременный четырехшажный ход. Откуда-то из-за кустов выскочила большая рыжая собака и, заполошно гавкая, погналась за учителем по лыжне. Физрук остановился. Псина села и, наклонив голову набок, с умным видом уставилась на него. Пока он стоял на месте и показывал, как правильно работать руками и ногами, собака сидела и внимательно смотрела, запоминая технику лыжного хода. Но как только Сергей Сергеич начинал бежать, она срывалась с места и с громким лаем мчалась за ним, высоко закидывая задние лапы.
Юльке было очень смешно, но, чтобы не обидеть учителя, она скромно улыбалась в варежку. Раздосадованный Сергей Сергеич кричал на лохматую помеху и замахивался на нее лыжной палкой, собака отскакивала в сторону, но стоило учителю повернуться к ней спиной и побежать, как она снова принималась за свое.
Парни обстреляли нарушительницу порядка снежками, и она с визгом убежала собачьим четырехшажным ходом.
Вдруг Юльке прямо в лоб прилетел здоровенный комок снега, у нее даже в глазах потемнело. Она так увлеченно наблюдала за Сережей, что не заметила, кто из одноклассников совершил такую диверсию. Она протерла глаза и стряхнула снег с шапки. Все хохотали.
– Кто в меня кинул? – спросила она у Маринки, стоящей рядом.
– Я не видела, – ответила подружка.
Сергей Сергеич, усмехнувшись, сказал:
– Молодец, Ракитин! Точно в цель.
Андрей что-то насвистывал себе под нос и рассматривал дальний лес. Первым порывом Юльки было показать Ракитину кулак, но она почему-то не стала этого делать и до конца урока молча каталась на лыжах.
* * *
Вечером Юлька играла с папой в шахматы. Физрук определил ее в сборную школы на районные соревнования, и она старательно тренировалась. Сергей Сергеич привез в школу профессионального шахматиста из города. Как он его раздобыл, осталось загадкой даже для директрисы. В фойе школы на втором этаже расставили столы, и заезжий спортсмен провел со школьниками сеанс одновременной игры. Юлька много чего полезного узнала. Например, ей раньше очень нравилось начинать партию загадочным ходом боковой пешки. А тут, оказалось, что этот ход совсем непродуктивен, и лучше всего первыми выдвигать средние пешки, прикрывающие короля и королеву. Шахматист раз восемь обыграл Юльку, попутно комментируя свои действия. Особенно ей понравилось, до чего ловко он ходил конем. Конь у него был совершенно неуязвимым. Он нагло вгрызался в строй Юлькиных фигур, а сам ни разу не подставился под удар. Кое-что из этого мастер-класса Юлька запомнила и сейчас применяла в игре с папой.
Бывало, отец обыгрывал ее за пару минут, ставя «детский мат» в три хода. Это было очень обидно. Но теперь игра у них шла серьезная. Они оба подолгу думали над следующим ходом, и папа уже не раз почесал свою рыжую бороду: «Однако…».
– Ты уроки-то все сделала? – поинтересовалась мама, проходя через комнату.
– Нет, не все, – честно ответила Юлька.
– У вас завтра есть география?
– Есть.
– Ты ее выучила? – продолжала допытываться мама.
– Нет. И не буду, – ответила Юлька, – Там что учи, что не учи, результат один и тот же. Чего энергию зря тратить.
– Ты же не ради оценок учишься, а ради знаний, – нравоучительно произнес отец и, смягчая менторский тон, добавил: – Плюнь ты на этого Степаныча и учись для себя.
Мама бросила неодобрительный взгляд на папу.
– Хорошо, завтра плюну, – пообещала Юлька и срубила ферзем папину ладью, – Тем более, что он меня сегодня обматерил.
Папа удивленно посмотрел на дочь и съел ее ферзя слоном.
– Ой! Вот, мама, это ты меня отвлекла со своей географией, – недовольно сказала Юлька, понимая, что партия проиграна.
– Иди, читай параграф, мне потом расскажешь, – велела Юльке мама.
Конец ознакомительного фрагмента.