Того эфемерного недостижимого идеала, скрытого за неразрушимой, непробиваемой стеной из ссор, непонимания, страха, бесконечных сражений, крови и, в конце концов, войны.
Пусть многие и пытаются отрицать очевидное.
Боятся признать, что их смелые, провокационные, неразумные действия, революционные мечты и “благие” помыслы выстилают длинную, испещрённую глубокими кровавыми ранами дорогу неизбежного падения, ведущую в Ад.
Прямиком к праздничному застолью Короля Демонов.
Или ещё хуже — в никуда.
И как бы ни пыталась отвлечься от этих грузных мыслей богиня, ничего не выходило.
Она и раньше любила изводить себя небеспочвенными сомнениями и нескончаемыми вопросами: “… а что, если?”, — постоянно подвергая критике устоявшиеся ещё задолго до её рождения постулаты и законы жизни между её народом и иными; всё время искала альтернативные способы решения разногласий и споров между демонами и богами, даже несмотря на то, что никто не воспринимает её слова всерьёз, пока обе стороны не накалили конфликт до черты необъявленной войны.
Демоны мечтают стереть лицемерных святош с лица Земли, боги стараются очистить Мир от адовой скверны, а страдают от этой сумасшедшей неразберихи мирные народы: великаны, феи, люди…
И она стоит на распутье со своим желанием спасти всех и всё и обязанностью защищать свой народ.
«Не смей меня подвести», — из раза в раз, не давая ни на минуту забыть о себе, раздаётся в глубине её подсознания роковой шёпот.
«Я не подведу тебя, мама», — отвечает внутренний голос.
И, кажется, ей почти плевать на то, как далеко ей придётся зайти ради исполнения своего обещания.
Почти плевать, скольких жизней ей будет стоить эта клятва.
Демоны ли, великаны ли, феи или люди… какая разница?
Она за них не в ответе.
— АЙ!
Спокойное уединение было прервано внезапно ворвавшимся в её личное пространство звонким высоким голосом и глухим скользящим ударом чего-то небольшого о землю.
За кустами белой спиреи, расположившимися в нескольких метрах позади её небольшого укрытия, раздалось яростное сопение и шмыганье носом.
Что было очень похоже на…
— Привет, — удивлённо протянула Элизабет, заглядывая всё-таки за кусты, чтобы разобраться, кто нарушил её дрёму.
Перед ней сидела человеческая девочка, совсем ещё ребёнок.
Иссиня-чёрные волосы, жёлтые прозорливые глаза и короткая майка-сарафан на голое худое тельце — первое, что отпечаталось неизгладимым следом в мозгу серебряноволосой, как только она взглянула на дитя.
Девочка, видимо, неосторожно и очень быстро бежала, что было ясно по сбившемуся дыханию, и упала прямо на землю, оцарапав об острые мелкие камешки ладошки и коленки.
В уголках глаз у неё скопились слёзы, однако девчушка упорно старалась не плакать.
— П-привет, — через горький всхлип, запинаясь, промямлила она.
И смущённо села на землю, пристально осматривая свои ранки.
От столь робкого печального зрелища у богини что-то кольнуло в сердце.
— Давай я помогу? — аккуратно приблизившись к девочке, тихо предложила она, боясь спугнуть малышку, как какого-нибудь дикого лесного зверька.
Малютка и была похожа на него.
Загнанная в угол, дрожащая, неуверенная.
Будто ждала, что сейчас эта странная девушка, большие белоснежные крылья которой вгоняли её ещё в большую краску, так как ничего подобного ей ещё не приходилось видеть, с чего-то вдруг решившая предложить свою помощь, закинет её к себе на плечо и утащит в лес, чтобы зажарить на костре.
— Да разве тут уже поможешь? — еле поборов смущение, будто сама у себя спросила девочка.
— Я знаю, как с этим справиться, — заверила её Элизабет и, дождавшись, когда малютка даст ей согласие, подняла её на руки, унося от печального места падения.
Она вернулась к своему дубу, усаживая девочку на один из самых больших и толстых корней, наполовину торчащих из-под земли, и внимательно осмотрела её ранки.
— Я могу вылечить их, но сначала мне нужно убрать грязь, хорошо? — уже находясь в своей стихии, спросила Элли.
Девочка ей покорно кивнула.
Сорвав несколько больших молодых листков с ветки дуба, целительница аккуратно и нежно стёрла налипшие песок и камни с коленей и рук девочки. И, расположив руку над ранами, чтобы излечить, уже почти произнесла заклинание, как вдруг была перебита:
— А это не больно? — понимая, что богиня собирается использовать магию, спросила малышка.
Она знает многое о магии, но целительство — это высшая наука.
— Конечно, нет, — без тени сомнения заверила её девушка.
И чтобы хоть немного отвлечь дитя, заговорила с ней:
— Меня зовут Элизабет, а тебя?
— Я…
— Мерлин!
Их уединение разорвал громкий мальчишечий голос, обладатель которого упрямо продирался сквозь цветущие прекрасными белоснежными цветами кусты, всё время повторяя одно имя, зовя девчонку:
— Мерлин!
Он вышел на поляну к дубу, где и сидела богиня с его пропажей.
Но заприметив рядом с маленькой ведьмой неплохо знакомую ему девушку, настороженно остановился.
— Что здесь происходит?
Элизабет внимательнее всмотрелась в незнакомого ей мальчишку: человеческий подросток, с ярким жёлтым ёжиком волос на голове, сочными зелёными глазами, одетый в рабочую одежду.
Ничего необычного…
Вот только спокойствию, граничащему с пустым безразличием, властвовавшими как на его лице, так и в душе, которые богиня случайно успела почувствовать (она всегда закрывалась от людей, предпочитая не использовать на них свои способности контроля разума), мог позавидовать даже всегда строгий и набожный Людошиэль.
— Я упала, — резво ответила ему Мерлин, показывая на свои ушибы. — А Элизабет мне помогает.
— И чем же? — Серебряноволосой показалось, или нет, что это было произнесено с надменной холодностью.
А его требующий всех ответов, желательно с просторной распиской обо всей своей подноготной, взгляд так и кричал: “Ну же, удиви меня”. Элли предпочла подумать, что ей это просто показалось.
— Я просто залечиваю её царапины, — только и ответила богиня, снова повернувшись к девочке, и раскрыла над ней ладонь.
Малышку Мерлин охватило белое прекрасное сияние, разнёсшее по её маленькому телу приятное тепло, и тут же все ранки на руках и ногах сами собой затянулись, не оставляя после себя ни следа.
— Волшебство, — только и прошептала она, с восхищением смотря то на собственные излеченные ладошки с коленками, то на Элизабет.
Такому в школе не учат. Да там никто так и не умеет.
— Смотри, Мел! — крикнула она своему спутнику, возможно, старшему брату (предположила Элли), протягивая для наглядности к нему ручки и ножки.
В ответ блондин только скептично хмыкнул.
*
— Не получается! — разочарованно прикрикнула насупившаяся обиженная девчонка, резво подскакивая с тёплой и мягкой травы, чтобы в следующую секунду гневно швырнуть подальше от себя гладкий камешек-блинчик куда-то в кусты.
Сидящий под приятной тенью большого дуба златовласый парень на столь резкое детское недовольство только удовлетворённо фыркнул и, приоткрыв один глаз, внимательно посмотрел на довольно занимательную картину:
Малышка Мерлин всё больше агрится и рассерженно топает худенькой ножкой о землю, пытаясь показать всю неимоверную степень своего вселенского негодования.
Пытается вывести сидящую подле себя богиню на жалость и заставить, наконец, выдать тайну разучиваемой магии.
— Магия меня не слушается! — остервенело добавляет она, и вся её внутренняя сущность бунтует против такой откровенной несправедливости.
Строгий взгляд голубых глаз, с весьма настораживающими в них знаками богов, не позволяет детскому гневу взять верх и заставляет присмиреть.
— Дело не в магии, Мерлин, — поучительно заявляет её учительница, заправляя прядь выбившейся чёлки за ухо. — А в тебе: ты не хочешь, чтобы она тебя слушалась.
Ребёнок кажется до беспредела изумлённым.
— Но я хочу! — не ждя каких-либо возражений, заявляет она.
Пф, не хочет.
Что значит: “Не хочет”?
Конечно, она этого хочет. Причём, очень-очень сильно. Иначе сидела бы она тут, терпя со своей стороны эти насмешливые неудачные попытки колдовать?
— Нет, не хочешь, — бескомпромиссно заявила Элизабет.
И тут же протянула перед собой руку, в которой уже лежал столь ненавидимый маленькой девочкой серый камешек.
На лице Мерлин отразилось мученическое страдание напополам с обидой и завистью.
Сколько раз она ни пыталась, у неё так и не вышло телепортировать камень ни то, что к себе в руки, но и из собственных рук переместить его прямо перед собой в траву не получилось.
У сестрицы же это выходило так легко; даже заклинание для этого не приходилось произносить вслух. Она всё делала лишь силой мысли.
— Ты желаешь подчинить себе магию, как какую-то рабыню, чтобы она сиюминутно выполняла твои приказы — такого не будет. Магия не должна сама исполнять твою волю, она должна помогать тебе её исполнить, а это очень большая разница, — проникновенно заключила Элли, а камень, только что бывший в её руках, вдруг очутился на траве, между ней и Мерлин. — Сосредоточься и повтори всё снова.
Малютке не осталось ничего, кроме как подчиниться.
И взяв в руки “блинчик”, она снова зашептала себе под нос заклинание, представляя, как булыжник исчезает из её ладоней и материализуется на земле.
Мелиодас снова усмехнулся.
Упорства человеческой девчонке не занимать, да и находящаяся рядом с ней богиня до тошноты терпелива.
Столько провозиться с маленькой ведьмой, чтобы обучить её самым примитивным заклинаниям как в мире демонов, так и богов… не каждый бы смог выдержать.
Тем более, что и ученица-то не одна из самых примерных.
А может, просто учительница не так умна, как хочет казаться?
Ну кто, скажите на милость, из этих чванливых святош станет тратить столько времени напролёт на общение с жалкой человечишкой?
И, что самое главное, с демоном?
Наследный принц Ада не понимал, как одна из сильнейших богинь, с которыми ему доводилось встречаться, до сих пор не догадалась, кто он.
Не чувствовала его ауры?
Вполне возможно, ведь, когда он в человеческом обличие, никто не может прочитать его.
Не залезала в его голову, не читала его мыслей и не видела всего того ужаса, которому он хотел её подвергнуть в отместку за проигранный бой?
Так оно и было. Иначе бы стала она так премило общаться с ним, рассуждая на многие темы.
Хотя, конечно, в большинстве своём она и не смотрела в его сторону, полностью поглощённая Мерлин.
Доверяла ему, находясь с ним на расстоянии вытянутой руки и не боясь, что он атакует со спины?
Недальновидная идиотка.
Разве можно так просто подставляться? Разве можно полагаться на верность “друзей”? Разве можно терять бдительность и хоть на мгновение выпускать оружие из рук?
Будь на его месте кто-то другой, уже давно бы общипал ей её нежные крылышки, заодно перекусив душой мелкой выскочки.
Будь на его месте кто-то другой…
И отчего он сам так не сделал?
— Получилось!!! — врываясь переливчатым смехом в его мерный поток мыслей, завизжала от восторга маленькая ведьма. — У меня получилось, Мел! — обратилась она к “другу”, кажется, готовая броситься в его сторону, пальчиком тыкая в лежавший на земле камень. — У меня получилось!!!
Чёрт, он пропустил этот момент.
Но, решив не бежать до вдалеке сидевшего парня, заливисто хохоча и захлёбываясь своей радостью от переполнявшего её ликования, кинулась на грудь богине, повалив ту на землю.
Элизабет веселилась вместе с ней и светилась приятным эфемерным светом радости от чужого счастья едва ли не больше, чем сама девчонка.
И что-то с улыбкой шептала о том, что она никогда не сомневалась в своей маленькой подружке и как же сильно она ею горда.
Мелиодас, слегка нахмурившись и глубоко задумавшись, в очередной раз склонил голову чуть-чуть влево, наблюдая за ней.
И в голове его в тысячный раз возник один и тот же вопрос, не дающий покоя все эти несколько месяцев:
«Как это солнечное невинное создание может быть Кровавой богиней Элизабет?»
Той, о ком в Подземном Мире уже давно слагали легенды, ставя её безэмоциональность и кровожадность на одну планку с ним.
«Порой легенда — это просто легенда», — не так давно ответила она его младшему брату, когда он, наверняка также, как и сейчас Мелиодас, задавался этим вопросом.
Но командир Десяти Заповедей точно знает, что легенда, выдержавшая испытание временем, выдерживает его не случайно.
========== “Хозяин. Царь. Бог”. ==========
Бог проверяет нас, кто мы такие и заслужили ли то, что имеем.
— Вы желали меня видеть? — складывая руки перед собой в замок и почтительно опуская голову, безрадостно рассматривая носки своих сапог, привлекла внимание Госпожи к себе Элизабет.
Цветник её матери, в котором росли и содержались самые редкие и самые красивые виды растений, произрастающие как на Земле, так и на Небесах, был переполнен сладкими ароматами, которые томно переплетаясь между собой, создавали целую какофонию запахов, так отчётливо напоминающих и возвращающих в беззаботное детство. А молодые цветы: красные, синие, белые, розовые, жёлтые, — все, как один, смешались в причудливую радугу, ярким пятном выделяясь среди вечной зелени и светлой голубизны, царящих в Царстве Небесном.
Верховное Божество, как и всегда, ненадолго отвлекаясь от своих извечных обязанностей с целью передохнуть, стояла среди двух больших кустов белых роз, которые с особой тщательностью избавляла от засохшей листвы и острых особо длинных шипов.
— Здравствуй, дитя, — ласково поприветствовала она родную плоть и кровь, впрочем, не спеша прервать своего занятия, и посмотрела на дочь через тонкие стебли прихотливых растений.
Она с удовольствием отметила, что девушка, стоящая перед ней сейчас, довольно заметно изменилась с их последней встречи.
Стала взрослее, грациознее, сильнее и отважнее. Это чувствовалось в её волшебной, мощной, непоколебимой ауре.
Но что-то появилось в ней ещё.
Что-то инородное, чужое… Что не давало матери полной уверенности своей власти над ней.
— Расскажи мне, как обстоят дела там, внизу, — предложила женщина, разумно думая о том, что серьёзные разговоры нужно начинать с отвлечённых тем.
— Всё остаётся таким же, каким ты это знаешь: демоны под руководством Десяти Заповедей продолжают нападать на мирные народы и богов, сея погромы и разруху, но я и Архангелы сдерживаем их и устраняем нанесённый ими ущерб, — без особой радости, уже смелее наблюдая за умиротворённой Госпожой, проговорила-отчиталась Элли. — Они не собираются останавливаться и всё это для них похоже на простое веселье, но, мы думаем, что в их планах куда большее…
— Они хотят подчинить себе другие народы, — закончила за девушку мать. — Ничего удивительного, Король Демонов всегда был деспотичен и властолюбив… как и его сыновья, — задумчиво добавила она, выпрямляясь, убирая из рук ножницы и, наконец, обращая всё внимание на дочь. — Ты ведь уже успела повстречаться с ними? Каковы же они?
Элизабет искренне задумалась.
Она не любила вспоминать ту роковую встречу.
То, с какой лёгкостью младший Принц обличил её душевные муки, при этом не владея способностью читать чужие мысли, не на шутку испугало её.
Да, в большинстве своём, он говорил о её народе… И даже сказал чистую правду, что удивительно.
Боги так сильно верят в свою святость, что забывают о том, для чего они на самом деле были созданы, позволяя себе совершать поступки, которые могли бы приравнять их ко всему демоническому сброду.
Их собственный свет затмил им глаза на этот Мир.
И она стоит практически во главе этой ослеплённой толпы.
— Они оба очень сильны, — заговорила Элли, закрывая свои мысли от вероломного посягательства на них родной матерью.
Ей нельзя видеть всю её душевную смуту. Она такого не одобрит.