– Иду, иду! – поспешила крикнуть Валентина Георгиевна, чтобы сынок ее услышал. – Уже открываю.
– Мать, это же я, понимаешь? Я! – пьяно улыбнулся Бондаренко родительнице, когда она открыла. Завалился через порог. – Мамуль, ну наконец-то! – Сынок лыка не вязал и упал матери в непроизвольные объятия.
– Ты бы хоть проспался, прежде чем домой идти, – ласково упрекнула Валентина Георгиевна, бережно отрывая сына от себя. – Я тебя днем ждала…
– Днем я никак не мог…
– Я так и подумала. Ну, иди спать ложись. – И Валентина Георгиевна сама, поддерживая сынулю, повела его в спальню. Толик сразу опустился на диван, но еще пытался разуться. Мать сняла с него новые модные туфли, купленные в бутике, и ушла к себе.
Пил Бондаренко тринадцать часов, а просыпался десять. Когда проснулся, мать сидела у него в изголовье и что-то вязала. Толик открыл глаза и задрал голову, молча наблюдал за мамой. Та не видела, что сынуля проснулся.
– Мам! – окликнул он, когда надоело ждать, пока на него обратят внимание.
– Что, проснулся наконец-то? – грубовато отозвалась Валентина Георгиевна. – И чего мне теперь с тобой делать? Кормить, что ли?
– Надо бы, – живо согласился сын.
– Нет, сынок, не буду, – спокойно продолжала мать. – Ты еще не забыл, где у нас кухня? Иди туда сам.
Бондаренко лениво поднялся.
– Ты все та же, – сокрушенно сказал он. – А между прочим, сына, пришедшего из тюрьмы, так не встречают.
– А как же тебя встречать надо? Фанфарами, или, может, мне пир закатить на весь мир? Лучше б ты не приходил, сынок. Не было мне беды, не было печали!
– Мать, ты мне давно дала понять, что я дерьмо; я хорошо помню твои письма. – Он резко повысил голос. – Только из хаты из этой я ни ногой, потому что такой же точно здесь хозяин, как и ты!
– Да кто ж тебя гонит, боже мой? – испугалась Валентина Георгиевна. – Я это к тому говорю, что тебе уже двадцать восемь лет, а толку с тебя всего-то и есть, что две судимости. К работе ты никакой не пригоден, да и где тебя возьмут, красавца такого?
– Это я – то к работе не пригоден? – Толик обиделся. – А ты знаешь, сколько я за забором отпахал? Ты за всю свою жизнь столько не работала! Я, между прочим, не одну специальность освоил! – он совсем разошелся.
– Хорошо, хорошо, – Валентина Георгиевна поспешила сгладить накал страстей, – пусть так. Только я не вечна, сынок, это ты запомни. Лет двадцать, если бог даст, еще протяну, а ты, если не пропадешь в своей тюрьме, как твой папка, мужик будешь еще крепкий. Кто тебя тогда кормить будет?
– Типун тебе на язык, мать. Я с зоной, чтоб ты знала, решил завязать. Я уже открестился от нее.
– Ну да! А как же тюремные законы, понятия, среда?..
– Мать, ты не поняла: завязать с зоной – это не значит завязать с прошлым. Я не собираюсь отказываться от блатной жизни, но я не собираюсь и садиться.
– Ладно, иди ты уже есть, там все теплое…
Толик вышел на кухню, и оттуда послышался грохот алюминиевой и стеклянной посуды.
Мать пришла к нему.
– Ну, а вдруг жениться надумаешь? Жену тоже придется по себе выбирать, чтоб нашел с ней общий язык, ужился…
– Жениться мне, мамань, по закону западло.
– Я читала твое объявление в газете. Много дурочек тебе написало?
– Ты, мать, не торопись меня в отбросы общества записывать. Придет время, я тебя еще удивлю, вот увидишь. Кстати, который час?
– Скоро двенадцать.
– Вот и прекрасно. Сейчас хаваю и отваливаю – меня ждет одна из тех дурочек, что мне письма писала…
Глава 6
Некоторое время они ничего не говорили друг другу, а только внимательно друг друга разглядывали. Но вот Толик коснулся ее куртки, провел рукой по рукаву…
– Так вот ты какая, значит, – сказал он таким голосом, что Света сразу испугалась.
– А какая я должна быть? – растерялась девчонка.
– Я, собственно, такой тебя и представлял. Хочешь сигарету?
Вообще-то Света не курила, но сейчас подумала, что в случае отказа Бондаренко ее не так поймет, если вообще поймет. И согласилась.
– Давай, – собралась она с духом и ответила твердо.
Анатолий поднес ей зажигалку. И сразу же понял, что курить девчонка не умеет.
– Э, да ты не умеешь курить, – скорчил рожу мужик.
– Ну, и не умею, – потупившись, призналась она. – Это что-то меняет?
– Я че-то по твоим письмам подумал, что ты полублатная какая-то… Писала так со знанием дела, все по теме, в строчку. Только фени не было.
– Толя, мне нужны деньги, – неожиданно прямо заявила Света.
– Что ты сказала?
– Мне нужны деньги, сто баксов. Мне надо заплатить за договор, чтобы устроиться на работу.
– Кидалово, нутром чую. За какую-то бумажку – сто «зеленых»? – усомнился Бондаренко. – Ну, а я при чем? Решила сфаловать меня на гоп-стоп? Я тебе за этим и был нужен?
– Нет, не за этим. Работу мне предложили только на прошлой неделе, а познакомиться с зеком я хотела уже давно.
– А на что он тебе нужен?
– Интересно.
– А не боишься, что это может быть опасно?
– Не боюсь: я осторожная.
– Ага. А ты знаешь, что в нашем мире за всякую услугу надо платить?
– Знаю.
– А если этим самым ты подписываешь себе смертный приговор?
Она учла и такой вариант. Вместе с тем ей безумно хотелось иметь столько денег, сколько пообещала Романюк, а дальше она сможет сполна рассчитаться за оказанную услуг. Деньги прельстили и Бондаренко: у него на самом деле сложилось иное мнение о предстоящей Светиной работе и услышав, сколько стоит договор, он тут же в уме представил себе, какая может быть зарплата. А тут еще Света сгоряча бросила:
– Половина с первой зарплаты – твоя!
Кто ж откажется от такого?
– Уговорила! – неожиданно сказал бандит. – Завтра в пять вечера жду тебя в Измайловском парке!
Глава 7
– Держи, – коротко сказал Бондаренко и подал ей тетрадный листок, сложенный квадратом. – И больше я в твои игры не играю, хотя свою часть я намерен получить сполна.
– Но сегодня я тебе ничего не дам, – дрожащим голосом сказала Света.
– Нет, ты отдашь мою долю после первой зарплаты, как по уговору. И не вздумай меня кинуть: я тебя все равно найду.
– Где ты это взял?
– Не надейся, эти башли не криминальные. Я занял их у матери: я пока чалился, она держала квартирантов. Забирай бабло и вали с ним подальше на сегодня. Через месяц я тебя найду, – сказав это, Бондаренко исчез.
“Интересно, как же ты меня найдешь, если ты не знаешь ни моего адреса, ни телефона?” – в этом она была уверена.
На следующий день Света пошла в фирму.
Романюк устроила ее рекламным агентом и распространителем. Впрочем, сама Ирина Алексеевна называла распространителя продавцом. Завтра Света должна была явиться в квартиру-фирму к девяти часам.
“Главное, чтоб только не обманули, – беспокоилась она, – а то мне точно придется ласты склеить: я ведь бандиту обещала”…
Свою первую выручку с аванса и зарплаты она бережно откладывала, помня, что эти деньги, увы, не ей предназначены. А когда пришло время отдавать долг, то долг был насильно у нее отнят. Дело было так.
Незадолго до истечения рокового месяца Света вечером, после работы, ехала в электричке, в полупустом вагоне, когда на станции “Китай-город” вошли двое бугаев отпугивающей внешности, и один сел рядом со Светой, а второй стад рядышком. Девушка поежилась, огляделась, еще раз поежилась и рванулась встать. Однако сосед, слева сидевший, оттащил ее назад. Девчонка совсем испугалась и хотела закричать, но тот же бугай, словно разгадав ее мысли, крепко зажал ей рот.
– Бабки давай, – наконец прорычал он.
Не сопротивляясь, Света покорно отдала все деньги, которые у нее были. Не те, конечно, что дома лежали и ждали своей очереди, но и этих вполне хватило, чтобы бандиты от нее отстали. Впрочем, она и не предполагала, кем подосланы эти налетчики…
А они, получив деньги, на ближайшей же станции ретировались. Следом за ними выпрыгнула и сама Света. И заплакала. Как теперь показаться Толику на глаза? что ему сказать? Что вообще теперь делать?
Она не знала, что Бондаренко уже получил ожидаемую сумму и вполне удовлетворился, но и он не знал, что эта сумма – меньше, чем половина Светиной зарплаты.
Глава 8
Но еще несколько долгих недель Бондаренко никак не давал о себе знать. Но вдруг ей на почтовый ящик пришло новое письмо, в котором Анатолий назначил ей встречу в определенный день на Чистых Прудах. День исчислялся двумя неделями – затем, что Толик не знал, когда Света заберет письмо, и может случиться так, что означенный день уже прошел, и на встречу можно не идти, так как встреча не состоялась. В свою очередь Света, забрав письмо, не верила, что Толик не забудет день, который сам же ей и назначил. На Чистые Пруды она пошла, но не надеялась, что Бондаренко явится.
А он явился, и хотя был здорово пьян, но пришел раньше ожидаемого времени. Света его не видела, так как смотрела в другую сторону и отвлеклась. Бондаренко ей громко свистнул, она обернулась. Когда приблизился, крепко всосался ей в губы. При этом он ни слова не сказал, даже не поздоровался с девушкой.
За все время знакомства это был их первый поцелуй, под час которого Света чуть не задохнулась от едкого перегара, валившего из нутра Бондаренко.
– Персик, – зачем-то тихо сказал он после поцелуя.
– Толя, я лучше пойду. – От обиды девушка готова была заплакать, рванулась идти.
– Ты че? Ну, куда? подожди! – Бондаренко ринулся за ней.
– Я тебе деньги принесла, да, видно, сегодня получить ты их не в состоянии! – яростно крикнула Света, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь. В один миг в ней накопилось столько ненависти к этому уроду, что она думала, будто эти чувства сейчас взорвутся в ней разом.
– Какие деньги? – удивился он.
– Ну… я же тебе должна…
Бондаренко не понимал, о каких башлях она трет базар, но отказываться не стал.
– Давай, – сказал он, нимало не колеблясь. Взяв же доллары, пересчитывать их не стал, а запихнул во внутренний карман. И посмотрел на Свету жадными глазами:
– Гляди-ка, ты за базар как будто отвечаешь. Во, блин!.. – Затем снова поцеловал ее.
– Пошли, обмоем это дело?
– И куда же мы пойдем?
– В ресторан.
– Толик, а тебе не кажется, что тебе уже хватит?
– Дай руку, – он подставил локоть. – Возьми, не бойся.
Света робко просунула руку в образовавшееся кольцо. Мужик, не долго думая, сразу же плотно прижал ее к себе.
– Ты че? – ощутил он ее робость. – Боишься?
– Нет, все нормально, – скупо ответила девушка. – Куда мы идем?
– Городом любоваться, – грубо ответил он.
Света шла боязливо, ступала неуверенно. Толик шагал рядом и следил за ней глазами. Тот факт, что Света его боится, давал бандиту возможность чувствовать над ней свою силу и власть. Этим он гордился.
А Света решила воспользоваться пьяным состоянием кавалера и завела давно наболевшую тему:
– Толик, а в тюрьме сидеть хорошо?
– Кому как, а ты чего спрашиваешь?
– Интересно. Там кормят хоть как?
– Хреново. А ты, значит, вот зачем связалась со мной, – догадался он. – Решила, что я буду твоим информатором. Ясно. Ну, а как насчет «завязать»?
– Не поняла…
– Я говорю, что я, может быть, завязал, об этом ты не думала? А раз так, то мне неприятно вспоминать про зону, я хочу забыть о ней, это – мое прошлое. И если тебя интересует зоновская тема, то я не тот, кто тебе нужен.
– А твои друзья, которые встречали тебя у тюремных ворот? С ними ты тоже завязываешь?
– Они мне не друзья. С ними просто так не развяжешься: тут – другое…
– Вот, а говоришь… – хотела спорить Вершинская, но Бондаренко ее перебил:
– Я тебе сказал – и все. Если тебя это не устраивает, то нам лучше разойтись и никогда больше не пересекаться.
– А если мы все же пересечемся?
– Я советую тебе избегать меня, а я тебя и так не замечу.
«Нет, для жизни он не годится, – сделала вывод Света. – С ним тяжело общаться, серьезных намерений он не имеет, полновластным хозяином в доме будет тоже он и будет, где ни попадя, затыкать мне рот. Я буду его рабой, а ему будет на меня наплевать. Надо все прекращать, пока не поздно».
– Ты, может, наконец-то скажешь мне свой телефон? – Анатолий закурил.
– Ты не запомнишь.
– Запомню.
«Пьяный-то», – подумала Света и достала из сумочки клочок бумажки и ручку, что были всегда при ней, и написала семь цифр. И вложила клочок кавалеру в карман.
– Только не потеряй.
Глава 9
Когда он позвонил через два дня, то напомнил Свете о долге.
– Я ж тебе заплатила позавчера! – возмутилась она. – Ты просто пьяный был… Ты еще деньги во внутренний карман положил…
– Во-первых, долги возвращают, а не платят, а во-вторых, там мало. Я ни в жизнь не поверю, что ты получаешь всего пятьсот баксов.
– Знаешь, Толя, все мои письма к тебе были ошибкой, я раскаиваюсь. Нам не стоит дальше встречаться, – решительно заявила она.
– Тю-тю-тю. Ты что, плохо понимаешь, куда ты встряла? Я от тебя теперь не отстану, пока ты мне не заплатишь. А теперь у меня есть твой номер, так что я легко смогу установить и адрес. Решай, дорогая, выбирай.
Она решила, что это банальный рэкет. Сейчас должна, завтра скажет должна… Неужели оно так и пойдет? Впрочем, она может и обратиться куда следует…
– Сколько ты хочешь?
– Еще двести.
– Ремесло, имей в виду: если после этого ты от меня не отвяжешься…
– То что? К мусорам пойдешь? Только сунься – и всей твоей семье будет очень плохо, в том числе и тебе. Значит, завтра жду тебя на старом месте в четыре.
– Я буду на работе…
– Мне пофигу. Прихилять – это в твоих же интересах.
А на Чистых Прудах он сказал:
– Просто понимаешь ли, Светик, в чем дело: у меня сегодня один хороший кореш откидывается, и те бабки, которые ты мне позавчера вернула, я отдал в общак ему на подогрев, а сегодня ты возвращаешь мне долг.
– Почему ж ты этого по телефону не сказал?
– Мне нравится тебя пугать.
– У тебя это хорошо получается, – она расстроилась. Вместе с тем ей становилось страшно интересно и увлекательно от того, что с ней происходит. Ей не верилось, что мечта идиотки сбылась…
– Ты моя Бонни, – вдруг сказал Бондаренко, прижимая ее к себе. – Пойдем по такому случаю куда-нибудь присядем, пивка выпьем…
– За кого? За твоего кореша?
– Да. И за возрождение Бонни и Клайда.
С этого дня они надолго стали русскими Бонни и Клайдом.
Они притопали к бару. Света впервые оказалась в таком заведении.
– Иди вон туда, – указал Анатолий на пустой столик в углу, – а я сейчас. Тебе какое пиво: легкое или крепкое?
– А какое лучше?
– Пожалуй, легкое, – безразлично сказал Бондаренко и отошел к прилавку.
Он купил две баночки «Три медведя» и скорым шагом повалил к Свете. Угостил небрежно: просто протянул банку. Она приняла жестяной сосуд, но ей еще пришлось повозиться с открывателем, прежде чем Толик догадался ей помочь. Откупорив сосуд, он предложил чокнуться.
– Чокнемся, – робко согласилась Света.
Прозвучал легкий удар, после которого Бондаренко залил пойло в поросшую редкой щетиной пасть. Света лишь наблюдала за ним.
– Хорошо, – удовлетворенно сказал он. – А ты чего ждешь?
– Я не могу так быстро…
– Тогда я пойду еще куплю и отваливаем отсель.
Дорогой они говорили обо всем, на разные темы, но мало понимали друг друга: там, где Бондаренко задавал вопросы с подвохом, Света этого подвоха не видела, и наоборот, а когда она пыталась кавалеру что-то доказать, он не слышал. В общем, они не могли договориться.
– Толь, а вот скажи, что ты нашел во мне интересного? Я малая для тебя, у нас с тобой разные понятия…