«На просторах Земли…»
На просторах Земли,
Где красивые птицы летают.
На просторах Земли,
Где весёлое солнце встаёт.
На просторах Земли,
Где любимые люди шагают.
Вот на этих просторах
Слуга ваш покорный живет!
«Давно рассвет, но в белой пелене…»
Давно рассвет, но в белой пелене
Скрываются деревья и дорога.
Лишь звуки приглушенные извне
И смутная, неясная тревога.
Туман, туман, скажи, чего скрываешь?
Туман, туман, скажи, куда ползёшь?
Зачем меня так плотно обнимаешь?
Куда меня по городу ведешь?
Иду на ощупь – будто бы слепой,
А рядом проплывают силуэты.
И кажется, они идут за мной,
Чтобы давать ненужные советы.
«Всё под солнцем блестит и сияет…»
Всё под солнцем блестит и сияет.
Тихий ветер колышет листву.
Я сегодня, любя и мечтая,
Вновь российской равниной иду.
А вокруг очумелые птицы
Восхищаются солнечным днём.
От окраин до русской столицы
Всё покрыто небесным огнём.
И под ним оживает природа,
И под ним колосятся поля.
И вершатся дела у народа,
Все как будто играют творя!
«Другая сторона другой реки…»
Другая сторона другой реки.
Другая жизнь полгода окружает.
И хлопья снега, падая вдали,
Летят ко мне и плечи украшают.
У дома лес, хотя живу в Москве.
В нём птичьи трели душу окрыляют,
Но подчиняясь реликтовой тоске,
Внезапно отступая, затихают.
«Как одряхлели старые дома…»
Как одряхлели старые дома,
Что из Москвы к Москве по Ленинградке.
Я знаю, их судьба предрешена
И потому пустуют сад и грядки.
«Скворцы улетают…»
Скворцы улетают!
Заполнили шумом перроны,
А рядом шагают
Неспешной походкой вороны.
Скворцы суетятся
Предчувствуя новые страны.
А нашим воронам
Отлёт этот кажется странным.
«Дождь пошёл, прохожих мочит…»
Дождь пошёл, прохожих мочит.
Кто под зонтик, кто бежать.
Нас проблемой заморочит,
Что в дорогу одевать.
Ускоряя бег прохожих,
Гром принёс переполох.
Дождь свои дождинки множит,
Сыпет с неба, как горох.
Льёт и льёт, дорог не стало,
Лишь кругом бежит вода.
Даже тень домов пропала:
Из окошка не видна.
Тополя
Тополя, вы не раз
От дождя нас спасали,
От холодных ветров
Защищали не раз.
И опять, по дурацки,
На вас мы восстали.
Лишь пеньки говорят,
Что мы предали вас.
Из пеньков пробиваясь
В зелёную поросль
Вы опять на защиту
Встаёте людей.
И разносят дрозды
Эту странную новость:
Бескорыстна к двуногим
Любовь тополей!
В библиотеке
Он читал Арбузова губами.
Что-то было в нём от тех людей,
Что любуются цветами, облаками
Целый день.
Падала улыбка на страницу
И взлетала вверх дуга бровей.
Почему-то я увидел птицу,
Бьющуюся в запертую дверь.
«Зелёный дым – в лесу цветут берёзы…»
Зелёный дым – в лесу цветут берёзы.
И кружат прошлогодний тёмный лист
Весенние неопытные грозы.
А вечерами – соловьиный свист!
В излучине реки, там, за еловой тенью,
Церковной колокольни белый след,
В водоворотах, бурое волненье
В Москву-реку уносит. Яркий свет
То в петушином крике искажаясь,
То раздробясь меж крыльями скворца
И золотом на лица опускаясь,
Наполнит созерцанием сердца.
«Вот и лето желтеет печалью…»
Вот и лето желтеет печалью
Ястребинок и многих листов.
И кусты оголяются далью,
И все позже бледнеет восток.
Это осень: в крылах журавлиных,
В петушиных отчаянных криках;
Над садами в седых паутинах,
В колеях, отраженьях и бликах.
Галина Брусницына
Москва
Москва распятая
Москву, распятую на пяльцах
Садового кольца,
Веков исколотые пальцы
Терзают без конца.
И на свою работу глядя,
Не думают о том,
Что вышивают реже гладью,
А чаще всё крестом.
Кресты могил и храмов стольных,
Лихих и светлых вех
Выводит нить непроизвольно,
Совсем не по канве.
С лица у вышитой столицы
Приглажены стежки,
И плотно к нити нить ложится,
С изнанки – узелки…
И столько сломано иголок
Напёрстками эпох,
Что каждый крохотный осколок
В стон превращает вздох.
На выбеленный лён столица –
Меж строчек и петель –
Ложится грустно, как девица
В постылую постель.
Беда, когда чужие пальцы
Касаются лица,
Не соскользнуть с железных пяльцев
Садового кольца,
Когда чужие руки гладят
Родимые черты,
И, отражаясь в синей глади,
Качаются кресты…
Москва грустная
Бедная моя, бедная…
Невыспавшаяся, бледная…
Оболганная, обруганная
Недругами и другами,
Убеганная, умотанная,
Кто-на-меня – вот-она-я!
Стоптана, измусолена,
Сотней потов просолена,
Злыми слезами мытая,
Горе-обиду мыкая…
Кто помыкает – несть числа,
Кто понукает – не снесла,
Кто поломался – не звала,
Кто посмеялся – не гнала…
Чуть свет – напомажена,
Чуть вечер – изгажена,
Чуть ночь – одиночество,
Огарок пророчества…
Разнузданная, страстная,
Расхристанная, распластанная,
Бессовестным – будь пусто им!
Красивая моя, грустная,
Москва моя…
Юная моя, чистая,
Тысячи бед выстояв,
Нежностью нерастраченной
К лучшему предназначена,
В лучших мечтах сбудешься,
Влюбленными налюбуешься,
Милая моя, славная,
В сердце хранишь главное…
Москва моя…
Невеста
Шла невеста далечко,
Уронила колечко –
На зеленом бульваре,
Прямо на тротуаре.
И снова осечка –
Другое колечко
Потеряла, бедовая,
На улице Садовая.
И для третьего колечка
Нашла местечко –
Далеко от порога
Автодорога.
А одно колечко
Утекло, как речка,
Укатилось под землю –
Мольбам не внемля.
Саднят плечики,
Звенят колечики,
Колокола звонят –
Грудь теснят.
Новое колечко
Колет сердечко –
Слезки катятся
По невестину платьицу…
Летят времена,
А она всё одна,
И всё жива –
Невеста-Москва.
Московские окна
Не спит Москва, вздыхает,
Рекламой полыхает,
Окошки перфокартами
Растерянно моргают.
В любой многоэтажке
Полуночные пташки –
В экранный свет закатаны
Неспящие мордашки
Огни окон снаружи
Через снега и лужи
Соседям по кварталу
Подмигивают дружно.
Мол, твой-то полуночник,
Наверное, киношник,
А мой, хоть славный малый,
Компьютера заложник.
А во дворе заплатой
Свет падает квадратный
На лужи, на проталины –
Цветные всюду пятна.
В них промелькнут устало
То путник запоздалый,
То кем-то мяч оставленный,
Чтоб под ногу попал он,
То поцелуй украдкой
За детскою площадкой –
Мы все подобный помним,
Стеснительный и сладкий…
Но вот Москва, вздыхая,
Едва-едва стихает,
И смутный сон наполнен
Внезапными стихами…
Евгений Бузни
Москва
«Эх, Москва! Небо шапкой – низко…»
Эх, Москва! Небо шапкой – низко,
а дома – головами в нём.
И по краю заря повисла.
Запад вспыхнул алым огнём.
Словно зарево революции
снова к нам посылает весть,
чтобы вспомнили дома и улицы,
в чём народная гордость есть.
Словно хочет, чтоб не забыли:
в реактивной стремнине лет
рядом с добрыми
бывают злые,
но заря не исчезнет. Нет!
Та заря не природы явление,
а грядущее светлых дней.
Это огненное отражение
пламенеющих душ людей.
Красная площадь
Красная площадь – сердце народа,
сердце России, откуда мы родом.
Отсюда мы шли на врагов, если лезли.
Отсюда мы шли на народные съезды.
Красная площадь, как кровь наша красная,
души людей красным духом окрасила.
Красное исстари значит прекрасное
честью и смелостью Пугачёва и Разина,
Тех, что родили рабочих Пресни,
поднявших молот под революционные песни.
Красная площадь, ты самая честная.
Скольких героев народ тобой чествовал?
Скольким тобой жить в бессмертие велено?
Красная площадь, ты площадь Ленина.
Красная площадь – сердце народа,
сердце России, откуда мы родом.
Но что же молчишь ты, Красная площадь,
когда по тебе грязным духом полощут?
Что же не видно рабочих Пресни,
вздымавших молот под революционные песни?
Москва моя
Москва моя – огромная страна
в строю стихов, в полёте песни.
В Москве я жил, любил, страдал
рождением Кремля и Пресни,
Предвосхищением победных дней,
предчувствием дней поражений
и разрушением побед идей,
и искажением рождений.
Сживался с переменами подруг,
друзей, трамваев, электричек.
Стыдливо взор свой прятал, видя вдруг
в Москве позорное обличье
беспутных, беспризорных, наркоту,
что тянут на себе Россию
в другую сторону, но только в ту,
где запахи гнилья взрастили.
Сражался в спорах, часто горячась
от неизбывного бессилья.
Она всесильна – эта наша власть
над бедными людьми насилья.
И всё ж, Москва, я верю в твой народ,
в твой люд мастеровой умелый,
который праведный ведёт свой род
от честных, искренних и смелых.