Джон вздыхает. – Не думаю, что это сработает. Я не могу сейчас думать ни о чём подобном, Шерлок. Тебе просто придётся поверить мне, когда я говорю, что я реальный.
– Хорошо. В любом случае, это была глупая теория.
– Он сказал что-то странное? Майкрофт.
Шерлок морщит нос. – Ох… он либо притворился, что не увидел проклятия, либо на самом деле его не увидел. Не уверен, что из этого.
Джон задумчиво поджимает губы. – Ну. Это определённо странно.
– Да.
Они замолкают, неловкость заставляет их смотреть на огонь в камине, а не друг на друга. Шерлок думает, что тишина всё ещё намного лучше, чем все кричащие детали. В Джоне есть что-то такое, что делает шум более терпимым, что-то заземляющее.
– Что ты имел в виду, сказав «раньше»? – через некоторое время спрашивает Джон.
– Х-м-м?
– Ты сказал, что я делаю только хуже. Что ты имел в виду?
– Именно это я и имел в виду. Похоже, моя… то есть наша дружба распространяет проклятие.
– Я не понимаю.
– Меня это не удивляет.
Джон бросает на него сердитый взгляд и скрещивает руки на груди. – А почему от того, что у тебя есть друг, всё становится только хуже? В этом нет никакого смысла.
– Всё не так просто, – быстро говорит Шерлок, разрываясь между желанием объяснить и желанием увести разговор подальше от этой темы. – Ты… всё было не так уж плохо. Раньше я просто не позволял этому случиться. Но сейчас…
Взгляд Джона встречается с его взглядом. – Случиться чему?
Шерлок долго молчит, а когда отвечает, то произносит слова будто на цыпочках, приглушая голос ещё и взмахом рук: – Сантиментам.
– Ты хочешь сказать, что я тебе хоть немного небезразличен? – Джон замирает, хмурится и качает головой, словно не может поверить в то, что говорит. Шерлоку больно думать, что он так хорошо сыграл свою роль, что Джон считает это огромное преуменьшение слишком большим. Он издаёт разочарованное ворчание, когда Джон продолжает: – А это проклятие думает, что они не разрешены, и решает проткнуть тебя шипами? Господи, это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышал.
– Это проклятие, Джон, оно не «думает». Ну да, в сущности, так оно и есть. А теперь если ты будешь уподобляться моему несносному брату и настаивать на том, что это всё – моя выдумка…
– Нет, я знаю, что это правда.
– Ох? – говорит Шерлок. – Как ты можешь быть так уверен, когда…
– Я знаю, что проклятие реально, – снова вмешивается Джон, – потому что на мне тоже есть проклятие.
Шерлок снова переводит взгляд на него. – Что?
– Да, если тебе интересно. Появилось сегодня утром.
– Но… Нет, этого не может быть…
– Иди и посмотри сам.
Шерлок ощущает, как его сердце учащённо колотится. Джон поднимает свой джемпер до тех пор, пока не обнажает грудь, и там, над левым соском, он видит маленькую чёрную точку. Джон трет её пальцем, будто хочет показать, что она не стирается, как если бы это было чернильное пятно. – Ну и что? – подсказывает он. – Очень похоже на твоё, не так ли?
Губы Шерлока дрожат, и он не может произнести ни слова, поэтому просто кивает. Он больше ничего не понимает, и его пугает то, что ему кажется, что ковёр под ним внезапно натянулся. Ему не хочется думать о последствиях, или о боли, которую Джон, несомненно, чувствует в данный момент, во всем виноват только он, Шерлок, потому что не может контролировать свои желания. Джон уже столько страдал. Он заслуживает того, чтобы иметь возможность выбирать жизнь, которую хочет, даже если это – опасность, а не навязывать её ему вот так.
– Ты сказал, что оно не заразно, – говорит Джон. Это не звучит обвиняюще, но в воздухе повисло молчаливое требование объяснения, которого у него нет.
– Я так и думал, – голос Шерлока едва слышен, в нём нет защитного тона, который можно было бы предположить.
Ну, есть одна вещь, которую он понимает. – Тебе лучше уйти от меня.
Джон издаёт глухой смешок. – Теперь уже слишком поздно, тебе не кажется?
Шерлок отвечает ему несчастной улыбкой. – Есть шанс, что она не распространится, если ты сделаешь то, что нужно. Мне не удалось сделать то же самое, но у тебя ещё есть время.
– Ты хочешь, чтобы я ушёл?
– Это было бы к лучшему.
Они оба тяжело дышат, глаза закрыты, оба ждут, когда другой отвернётся. Джон делает шаг назад, потом снова вперёд, на его лице написаны недоверие и растерянность. Шерлок прикусывает язык и начинает считать до десяти, говоря себе, что должен сказать что-то ещё более резкое, что-то, что прогонит Джона навсегда, и он должен сказать это через пять, четыре, три, два…
– Подожди, твоя шея, – внезапно говорит Джон, и шаги, которые он делает, определённо в неправильном и ох-таком-правильном направлении, когда он протягивает руки и кладёт их ему на плечи. Теперь, когда Шерлок об этом думает, определённо что-то холодное стекает по его шее, извиваясь и делая повороты на своём пути, медленно начиная сжимать горло, как питон. Пальцы Джона ощущают жар на коже, его большой палец опускается на точку, где бьётся пульс Шерлока.
– Не надо, – начинает Шерлок, но Джон уже его не слушает.
– Оно быстро распространяется. Мне нужно что-то сделать!
Внезапная жгучая боль заставляет Шерлока застонать; ему уже всё равно, слышит ли его Джон. Раздаётся тихий треск, когда шип протыкает его рубашку, заставляя их обоих задохнуться. Другие уже ждут своей очереди под его кожей, он чувствует их, и их больше, чем он мог бы сосчитать. Он зажмуривается – если кошмар собирается взять его живым, он предпочёл бы этого не видеть. Но самое меньшее, что он может сделать – это не позволить ему забрать и Джона.
– Отпусти меня, – умоляет он.
– Нет-нет. Всё будет хорошо, просто позволь мне… позволь мне помочь. – Голос Джона срывается на последнем слове, а затем колени Шерлока подгибаются, и Джон, пыхтя, одной рукой обнимает его, а другой подхватывает под коленями. К чёрту проклятия, кажется, кричит Джон, Я собираюсь спасти тебя, и Шерлок почти верит ему.
Он позволяет своему телу стать расслабленным, больше не сопротивляться, а затем открывает глаза и смотрит на Джона, смотрит на него, даже когда его зрение темнеет, когда его поднимают сильные, нежные руки, и любит его.
========== Глава 4 - Тишина и другие враги ==========
***
Глубоко вздохнув, Шерлок приходит в себя; мягкий голос из огромного пространства между сном и реальностью, в котором он только что плавал, всё ещё отдавался эхом в его ушах. Его глаза распахиваются и он быстрым взглядом обшаривает полутёмную комнату. Он лежит на диване, его рубашка расстёгнута, а нижняя часть тела прикрыта одеялом, из-под которого выглядывают пальцы ног. Огонь в камине всё ещё потрескивает, но буря немного утихла и вместо рёва теперь мягко дышит в окно.
Будто скользнув взглядом по тонко нарисованной картине, он видит фигуру, сидящую в кресле рядом с ним. Глаза Джона уставшие, на лбу – морщины. После первоначальной благодарности Шерлок чувствует вспышку гнева при виде него. Почему он всё ещё здесь?
– Привет, – говорит Джон с явным облегчением в своём хриплом голосе, не подозревая о небольшой буре, назревающей внутри Шерлока. – Как ты себя чувствуешь?
– Отлично, – автоматически отвечает Шерлок; необходимость прервать расспросы о личных делах – почти рефлекс. Он осторожно дотрагивается до реальных шипов на груди – теперь их три. Кожа вокруг них зудит, но она не раздражённая, и когда он подносит пальцы к губам, на них ощущается слабый запах антисептического крема.
Джон вздыхает, снова исполняя роль недовольного друга. – Нет, правда, Шерлок. Как боль?
– Терпимо. – Это правда: расползание двухмерных ветвей вокруг его шеи на время остановилось, и он может свободно дышать. Конечно, есть знакомая тупая боль в верхней части тела, но это ничто по сравнению с болью, которую он только что испытал. Шерлок задаётся вопросом, каково было бы полностью освободиться от неё, и было бы это похоже на отсутствие органа.
– Ладно, – говорит Джон. – Это хорошо. Скажи мне, если этого станет слишком много. Я не хочу, чтобы ты снова потерял сознание.
Шерлок уклончиво хмыкает. – Значит, ты не ушёл.
– Что? Конечно, я этого не сделал и не собираюсь делать.
– Глупый выбор. Ты рискуешь заразиться ещё больше.
– Да, примерно так. Я тут подумал… – Джон расправляет плечи и делает глубокий вдох, но Шерлок его перебивает:
– Это не твоя сильная сторона, Джон. Не мог бы ты вместо этого описать, когда и как моё проклятие перестало распространяться?
Джон проводит рукой по лицу, но не спорит. – Ну, это было сразу после того, как ты потерял сознание. После того, как ты… Э-м-м, не обращай внимания. Я принёс тебя сюда, а когда опустил на диван, твоё дыхание успокоилось, и новые отметины перестали появляться. Ты был без сознания около часа…
– Пятнадцать минут, – заканчивает за него Шерлок, и Джон кивает.
– Да.
– Я должен сказать спасибо, – отваживается Шерлок, нерешительно глядя куда-то между своими руками и коленями Джона.
Удивлённо шевельнувшись, Джон прочищает горло и, не глядя на него, говорит:
– Твоя очередь?
– Я… мне было нехорошо. Когда мы встретились, я обдумывал…
– Я знаю.
Джон натянуто улыбается. – Конечно, знаешь. В любом случае, ты… Да, ты спас мне жизнь, Шерлок.
На каком-то уровне Шерлок знает, о чём говорит Джон. Время от времени его преследовал образ человека, потерявшего цель в жизни, занимающегося своими повседневными делами в одиночестве, руки трясутся от желания что-то изменить, но разум слишком онемел, чтобы отдавать приказ. Шерлок хотел починить его, но не ожидал, что Джон сделает то же самое с ним, заполнит дыру такой уникальной формы, что никто другой не смог бы в неё поместиться.
– Ты застрелил кэбмена, – напоминает он. Он чувствует себя безнадёжно неадекватным, всего лишь крошечный фрагмент его мыслей.
– Да, но всё же. Я хочу помочь тебе. – Джон поднимает глаза и устремляет на Шерлока серьёзный взгляд; в морщинках вокруг губ застыла решимость.
– Хорошо.
– Ладно, хорошо. Но для того, чтобы я это сделал, нам нужно поговорить.
Разговаривать, конечно. Шерлок раздражённо закрывает глаза и вздыхает.
– Да, я знаю, – говорит Джон, – я знаю, что мы в этом деле не сильны, но не думаю, что на этот раз это сработает. Так что, пожалуйста, Шерлок. Расскажи мне, что случилось двенадцать лет назад.
– Ничего.
– Нет, не ври. Во-первых, ты сказал, что чувства ещё больше ухудшают ситуацию с проклятием.
– Ага.
– Итак, – говорит Джон; его голос становится громче, – ты – гений, я уверен, что у тебя есть какая-то теория относительно того, что заставило его появиться.
– Сантименты.
Джон трёт костяшки пальцев о бёдра, глубоко дыша через нос, чтобы успокоиться. – Шерлок. Пожалуйста.
Шерлок усмехается, уже чувствуя себя униженным тем, в чём собирается признаться. – Хорошо. В течение многих лет Майкрофт пытался научить меня перестать напрасно заботиться о других людях, потому что это приведёт только к проблемам. Он видел, каким я был, когда нашу семейную собаку пришлось усыпить. Я плакал неделями – из-за собаки, Джон. Каким бы раздражающим ни был мой брат, я никогда не слушал его, пока не поступил в университет и не начал по-настоящему осознавать опасность заботы. Но отпустить эти чувства было нелегко. На самом деле, это было почти невозможно, и в конце концов стало слишком поздно. Проснувшись однажды утром, я обнаружил проклятие и понял, что потерпел неудачу.
Шерлок сглатывает в звенящей тишине. История имеет на языке неприятный привкус, он и спешит продолжить, прежде чем Джон успеет вставить хоть одно слово. – Теперь ты. Ты сказал, что твоё проклятие появилось сегодня утром. Если мы предположим, что оно может распространяться через личный контакт, и нужно прикоснуться к самому проклятию, чтобы «заразиться», был только один эпизод, когда это могло произойти – это случилось вчера вечером. Тем не менее, если подобное происходит через какой-либо физический контакт, то их было множество, и последний из них был сегодня утром.
– С-с-сегодня утром? – Джон умудряется начать заикаться. – Когда я… О, Боже, я же ничего не делал во сне, да?
Щеки Шерлока слегка розовеют. – Ну…
– Что. Я. Сделал.
– Я полагаю, это было то, что люди могли бы назвать «держаться за руки», хотя, скорее всего, ты просто потянулся к ближайшему доступному источнику тепла.
Джон резко втягивает воздух и зажимает пальцами переносицу. – Вот дерьмо. Прости.
– Всё… нормально, – бормочет Шерлок. Он ждёт, пока воцарится тишина, а потом снова её нарушает. – Когда именно ты заметил проклятие?
– Вскоре после того, как ты умчался, – Джон искоса на него смотрит, – я заметил, что у меня начала болеть грудь. Я пошёл в туалет и заметил эту маленькую точку. Я был так зол, что попытался просто её проигнорировать, и это заставило меня задуматься. Я почти уверен, что это не распространяется через личный контакт. Это больше похоже на идею или определённый образ мышления.
Шерлок поднимает бровь, пытаясь проследить за ходом мыслей Джона. Он не может предположить…
– Я хочу сказать, что это противоположно чувствам. Подавление эмоций или что-то в этом роде.
– Нелепо. Если бы это было так, мы бы не оказались в такой ситуации с самого начала.
– Но знаешь, я ощутил боль сразу после того, как у меня появились довольно неприятные мысли. Ты говоришь такое дерьмо… я не думаю, что даже ты в такое можешь поверить.
Ошеломлённый, Шерлок яростно трясёт головой, пытаясь собрать осколки своей маски, разбитой на полу. Потому что, даже если Джон прав, он не может позволить этому случиться. Он не может.
– Ты же всё время говоришь другим, чтобы они не слишком привязывались к своим теориям, если те не подкреплены фактами, – Джон смягчает удар кривой улыбкой.
– Заткнись.
– В любом случае, я собираюсь проверить свою теорию, хорошо?
– Если это необходимо.
Но как именно он собирается это сделать? Мысли Джона создают огромную паутину на его лице, но мысли Шерлока запутаны, объективность его выводов съедена его собственными надеждами и фантазиями. Он ждёт, сжав губы, проглотив всю свою неуверенность и раздражение.
– Послушай, – говорит Джон, – я хочу тебе кое-что сказать. Потому что я не думаю, что ты знаешь… как ты можешь не знать?
– Джон.
– Ну, хорошо. – Сделав глубокий вдох, Джон задерживает дыхание на три мучительно долгих секунды. Затем он пожимает плечами, словно признавая своё поражение, и, схватив Шерлока за руку, хрипло говорит: – Я влюблён в тебя.
Сердце Шерлока подпрыгивает; ему приходится закрыть глаза, чтобы понять смысл слов, чтобы насладиться ими. По мере того, как он прислушивается к их бесконечному эху, выводы начинают становиться кристально ясными, организуясь в его разуме таким образом, который должен был быть очевидным, и всё же им потребовались месяцы, чтобы добраться туда.
– Чёрт побери, – выдыхает Джон, подумав, а затем расслабляется, как будто вес того, что он только что сказал, был близок к тому, чтобы его раздавить. Может быть, так оно и было на самом деле; Шерлок знает, ведь собственные чувства грызут его изнутри.
– О… Ого, – вдруг произносит Джон совершенно другим тоном.
Глаза Шерлока распахиваются; схватив Джона за джемпер, он стянул бы его, если бы тот уже не сделал это сам. После того как Джон, вытащив руки из рукавов, позволил джемперу упасть на пол с тихим звуком, они оба уставились на его грудь, в поисках единственной чёрной точки.
Её там нет.
По телу Шерлока пробегает дрожь, когда он осознаёт, что всё это значит. Правда садится ему на плечи, как огромная птица, трепеща крыльями и щекоча шею.
Джон Ватсон влюблён в него, и признание этого сняло с него проклятие.
– Я был прав. Оно исчезло, – говорит Джон; его голос полон удивления. – И боль тоже.
У Шерлока отвисла челюсть. Как будто он жил в перевёрнутом мире только для того, чтобы найти его снова перевёрнутым всего несколькими словами.
Подавление. Не существование. Глупый. Глупый.