– Счастье – это твое горячее дыхание, твои влажные губы, твои торопливые вздохи, падающие серебряными каплями…
– Счастье – это ласка, это бабочка, бестолковая бабочка – доверчивая и прекрасная. Она знает, как коротко мгновение, она летит от цветка к цветку, ждет тепла и любви…
– Я целую твои нежные ладони, и они мне также представляются бабочками – мерцающими бабочками света.
– Дай мне руку свою – глаза твои закрыты. Расскажи, что видишь, что чувствуешь? Заполни пустоту – создай пространство любви.
– Белые лебеди плывут перед моими глазами. Я чувствую, как жар заполняет собой пространство любви; как сердце прыгает от восторга, как кровь клокочет в жилах. А глаза… они смотрят в бездну, руки становятся невесомыми.
Мужской голос срывается на шепот: «Еще… пожалуйста… еще… не останавливайся… не уходи… еще…» Пламя изнутри становится сильнее, уже ничем нельзя его унять и погасить.
– Я еще не знаю, что это происходит? – то ли Таня лепечет, словно спросонок, то ли внутренний голос нашептывает эти вопросы. – Как назвать это для себя самой? Как заархивировать в памяти своей? Не знаю.
Вдруг Ян очнулся, и голоса пропали, как будто никто и не говорил вовсе.
– Что это было, Таня?
– Так, легкое колдовство…
– Идите сюда.
Она подошла к нему, положила руки на плечи, заглянула в глаза. Ян обнял ее, прижал к себе и буквально впился в ее губы долгим, завораживающим поцелуем. Можно было задохнуться от этого поцелуя, можно было сгореть в огне, расплавиться; муж никогда так не целовал ее, да и вообще почти никогда не целовал в губы, – «да и где он теперь, муж?», мелькнула мысль, да и пропала, – муж то ли не умел, то ли не хотел и страсти не ведал, а здесь в поцелуе бушевали страсть, желание, порыв, жажда овладевания. От этой жажды пахнуло жаром; его руки, опытные и оборотистые, обследовали каждый миллиметр ее тела, они касались заветных зон, вызывая столь неумеренное ответное желание, что она потянулась к нему, беззащитная, но непокорная, и платье, как кожа змеи, медленно сползло к ее ногам.
Тихо дремал в округе материальный мир, положив свое большое ухо на крыши домов.
Мир материальный застыл, как одинокий волк, на границе времен, эпох, людей, вер и чувствований.
Мир нематериальный ощущался безмолвным и тихим.
И только двое на краю Вселенной – во мгле времен, через бездну расстояний – тянулись друг к другу, ища друг у друга убежища, спасения, любви…
Как передать это ощущение?
Небо ближе к земле, человек ближе к Богу, Бог внимателен к человеку, но человек далеко не всегда это понимает, хотя и чувствует порой…
От Тани
An-Pet
APet@gmail.com
Кому: Ян Карми
marmik@mail.ru
19 декабря, 05:43
Ян!
Я часто думаю о вас.
Вы очень умный, интеллигентный, часто живете в своем мире, хотя являетесь публичным человеком, и к вашему мнению прислушиваются многие люди. Вы уважаемы в обществе, живете по своим законам, хотя для вас главное – ваше желание. При этом замечаете детали и чувствуете других людей, но не даете об этом знать. Вы сканируете человека при первой встрече и уже знаете, что он собой представляет. С разными людьми вы разный. С одними вы добрый, а с другими можете быть строгим. С одними вы щедры, а с другими воздержанны. С одними вы просты, а с другими держите свой деловой вид.
В принципе, все мы люди разные, бываем теми или иными; короче говоря, все зависит от людей и обстоятельств. Мне повезло увидеть вас разным, и приятно, что у вас есть ко мне симпатия. Она взаимна.
В нашем земном мире для общества возраст имеет значение, но только не для меня. Я принимаю человека в свою жизнь любого возраста, религии и взглядов. Для меня очень важную роль имеет душа человека, и она чувствуется при первом знакомстве.
Все, конечно, может меняться со временем, но знаю точно, что при желании люди могут сами себя менять, просто для того, чтобы было комфортно вместе с каким-то человеком. Вы чудесный человек со своим огромным внутренним миром, который отличается от всех остальных, и при этом, несмотря на всю боль, полученную в жизни, умеете оставаться человеком.
Я целую вас.
От Яна
Ян Карми
marmik@mail.ru
Кому: Тане
An-Pet
APet@gmail.com
19 декабря, 05:45
Танечка!
Сегодня, в полудреме, когда я просыпался, но еще не проснулся окончательно, мне вдруг привиделось (прислышалось), что какой-то неведомый мне голос диктует мне строки письма, которые я отправляю вам.
Проснувшись, я записал эти строки.
Вот они.
…Танечка…
Нет, не так.
Малыш…
Опять не то…
Почему, когда хочешь сказать что-то очень нежное, лезет упрямо какая-то банальщина, словно доказывая, что ничего в этой жизни нового уже не придумать?!
А хотелось бы.
Чтобы, прочитав эти строки, вы почувствовали тепло в груди; чтобы почувствовали, как вашего лица касается мое дыхание; чтобы ощутили, как мои губы касаются вашей щеки, шеи, мерцающей мочки уха, и ласковый огонь внезапно пробегает по всему телу.
Вы видите, как легкая дрожь тревожит занавески, зеркало туманится, словно кто-то там отражается, чей-то призрак – не мой ли?
Не мой – это я, потому что меня нет рядом с вами в этот момент.
Однако губы ваши произносят мое имя, губы складываются в улыбку, которая делает похожей вас на маленькую японку.
Как я люблю эту вашу улыбку, она делает вас еще обольстительнее, еще желаннее.
Слово «желаннее» сопрягается со словом «жеманнее»; но: нет в вас и грана жеманства, оттого вы желаннее еще больше.
Знаете, иногда я думаю, что мы как-то странно притягиваем друг друга, невзирая на расстояние, сопутствующие коллизии, быт, прочие ненавистные обстоятельства.
Но все это спадет, как шелуха, если мы вдруг встретимся, и станет столь несущественным, как случайно прилипший к окну кленовый лист: вот, он был – и нет его, оторвался и пропал, унесенный ветром.
Я представляю, как мы идем с вами, держась за руки.
Я представляю, как, улыбнувшись застенчиво, вы скажете:
– Ловлю вас на слове…
Ловите меня, Таня.
Ловите меня, как бабочку в сачок.
Ловите меня, пока мы нужны друг другу, пока мы, как два одиноких волка, бредущих навстречу друг другу через непролазные чащи.
Чаще ловите меня, и, словленный вами, я воспою эту ловитву, молитву сочиню о том, как мы встретились, ловимые ветром и гонимые судьбой.
Ловите меня, идите ко мне, маленькая моя, идите назло всем, не верьте никому, верь только ветру и мне, и Ведьминой горе, где цветет дерево, пораженное молнией.
От Тани
An-Pet
APet@gmail.com
Кому: Ян Карми
marmik@mail.ru
29 декабря, 05:43
Ян!
Я долго не писала, простите.
Понимаете, я выживаю, а не живу… я люблю жить и не боюсь любой работы…
Сложнее чем там, где я сейчас, я нигде себя не чувствовала… эта привычка сродни мазохизму… начинать с начала вновь и вновь свое дело… я строю, а его разрушают – раз за разом…
Строчки какие-то рваные получаются.
…Человек не сразу становится тенью.
Вначале его настигает внутренняя пустота, которую нечем заполнить.
Пустота, как бездна, ширится, расползается, как метастаза, в особенности тогда, когда человек лишен любви – материнской, супружеской, любой. И тогда он привыкает к тому, что он – жертва.
И тогда он становится тенью, и всех, кто попадает в это «теневое поле», он разрушает. До тех пор, пока ему кто-то не скажет:
– Тень, знай свое место!
Опасайтесь людей из мира теней!
Ян, вы еще помните наш особняк?
От Яна
Ян Карми
marmik@mail.ru
Кому: Тане
An-Pet
APet@gmail.com
29 декабря, 05:45
Танечка!
Я хочу видеть Вас свободной, счастливой, улыбающейся, подвижной, динамичной, какая Вы есть на самом деле, то есть самой собой.
Хочу обнять Вас, прижать к себе, успокоить, погладить Ваши волосы, чтобы Вы улыбнулись и сказали:
– Вот мы и встретились.
Мне кажется, что Вы устали. От всех этих мотаний, терзаний, странностей обстоятельств, от всех этих нелепых будней.
А еще я видел, Танечка, Вас во сне и – проснувшись – сразу записал эти ощущения, а оказалось, что они превратились в стихотворные строчки. Вот они:
Я не знаю, сон ли это в руку, но мне так хочется Вас увидеть…
От Тани
An-Pet
APet@gmail.com
Кому: Ян Карми
marmik@mail.ru
29 декабря, 06:13
Ян!
Мне нужно было подумать над таким поворотом. Вы стали мне близким человеком, но я не могу понять природу этих отношений, наверное, они еще не сформировались. Вы определенно влияете на мое мировоззрение и как-то мягко внедрили в меня мысль о смене чувств. С тех пор, как Вы уехали, то стали мне почему-то еще ближе. Наверное, потому что лучше остальных меня понимаете.
Понимаете мои впечатления по поиску работы, путешествий. У нас совпадают вкусы, взгляды. И есть тонкая ниточка, которая нас связывает, как будто странная грусть о Земле обетованной…
…Мне очень хочется вас увидеть…
От Яна
Ян Карми
marmik@mail.ru
Кому: Тане
An-Pet
APet@gmail.com
29 декабря, 06:45
Танечка!
Знаете, что мне в вас нравится? То, что вы всегда (или почти всегда, не считая оправданных всплесков настроения) спокойны и держитесь ровно, порой даже бесстрастно. Кажется, что вы говорите, как дышите; мне порой кажется, что ваше дыхание касается моего лица…
…Таня оторвалась от экрана компьютера; в комнате было тихо, но ей – действительно – показалось, что Ян присутствовал незримо, и это его ладонь касалась ее лица; как дорого было ей это прикосновение, прикосновение чувства, прикосновение страсти, прикосновение желания. Чтобы забыться, отогнать нахлынувшее, как прилив, одиночество, она наспех накинула плащ и вышла из дома, бесцельно кружа тихими улочками, шла туда, куда несли ее ноги, плутая и возвращаясь к исходной точке, и снова плутая. Иногда ее отвлекали проезжавшие мимо автомобили или случайный шум, лившийся из окон, но желание остаться наедине с самой собой уносило ее все дальше и дальше. Так Таня оказалась на узкой улице, которая привела ее к железнодорожным путям. Пройдя по шпалам, она вдруг увидела за поворотом выросшую, как из-под земли, гору и решила взобраться на нее, чтобы увидеть город с непривычного ракурса.
Эту гору называли Аврора, хотя когда-то ее знали под другим именем – Винная гора. Может быть, потому, что здесь можно было встретить такой красивый рассвет, который способен опьянить, и город раскрывается как на ладони, будто боги наблюдают с небес за городом и за людьми.
Собственно, Аврора – это и есть богиня рассвета или – в дословном переводе с латинского – предрассветный ветерок; Аврора – богиня утренней зари, приносящая дневной свет богам и людям.
Вид с Авроры, действительно, оказался иным, чем с Ведьминой горы, но самое интересное, что если мысленно провести прямую линию от верхушки Авроры, то эта линия упиралась в здание, известное также своей мистикой и загадочностью; кто-то называл его – Дом с привидениями, а кто-то – Дом дьявола.
Жильцы этого дома долго там не задерживались, и то и дело он пустовал. Рассказывали, что его выстроили по проекту безумного архитектора, и при желании на фасаде можно было разглядеть какую-то маску, но – скорее – не человека, а монстра. В последнее время два этажа в доме дьявола арендовала частная психиатрическая клиника, а попросту – «психушка»; ее владелица – красивая статная женщина – была одинока и по ночам часто засиживалась у себя в кабинете; иногда она выглядывала в окно и – озаренная светом – казалась не дамой милосердия, а дьяволицей, которая в любую минуту может унестись по лунной дорожке на бал Сатаны.
Как-то, внимательно рассматривая дом дьявола, Таня обнаружила помимо маски и небольшой барельеф, изображавший голову быка, скорее, герб герцогства, на территории которого располагался город одного касания.
…Вообще когда ты бродишь в одиночестве, то обостряются все чувства, и начинаешь задумываться над вещами, над которыми раньше просто не задумывался. Так Таня вдруг выяснила для себя, что город находится под каким-то колпаком или куполом, словно ограждая его от внешнего мира.
Город, где родилась и жила Таня, располагался на семи холмах. И погода здесь была не такая, как везде. Частенько горы, окружавшие город, не пропускали тучи, задерживая их, как стражи, даруя тишину и спокойствие, в то время как в окрестностях – у соседей могли бушевать бури, ураганы сносили крыши, дождь проливался потопом, ветер выл, словно отпевал покойников.
А могло быть и наоборот: везде тихо и спокойно, а там, где жила Таня, небо – казалось – падало на землю, прижимая ее всей своей мощью.
И люди в городе на семи холмах тоже были какие-то странные, не похожие на остальных; во всяком случае, они считали себя уникальными, непохожими на остальных и не жаловали пришельцев. Как монополисты. Держат под контролем все и всех. А когда что-то шло не так, принимали какие-то свои, странные меры, пытаясь остановить время. Иногда Тане казалось, что это горожанам удается, и время застыло здесь на отметке девяностых годов – те же повадки, те же методы расправы с инакомыслящими, поджоги, рэкет, похищение людей, и все безнаказанно, без последствий. Словно это не город, а отдельная страна со своими законами и порядками. И никому даже и не нужно иметь выход в Европу или общаться с другими городами, с другими мирами. Люди, как зомби, каждый день ждут чего-то, проживая жизнь и не выходя за границы.