И вот сейчас он приближался к старосте Гриффиндора, и при виде ее, настроение юноши отнюдь не улучшилось. Когда же он подошел ближе, его моральное состояние вообще резко сигануло вниз и замерло на отметке «ниже нуля», потому, что он увидел в коридоре еще одну фигуру. Фрида Забини пристально смотрела на пробегающий за окном пейзаж так, словно видела там что-то доступное только ей.
Люциус остановился и замер, впитывая ее образ каждой клеточкой: длинные каштановые волосы были заплетены в косу, перекинутую через плечо, они переливались в лучах летнего солнца. Люциус смотрел, как завороженный. На миг он даже забыл о происшествии на перроне. Была она. Вернули к реальности ее неестественно прямая спина и напряженные плечи. Люциус понял, что не ожидал такой скорой встречи. Он не был к ней готов: не знал, как принять эту ситуацию и сжиться с тем, что она теперь — прошлое. Ему стало нехорошо.
Да тут еще Алиса Джоли подала голос. Будь Люциус в другом состоянии, он бы удивился, что она все же умеет издавать звуки, сейчас же он просто устало отвел глаза от прекрасного образа и взглянул на старосту Гриффиндора. Той, понятное дело, не была известна роль Фриды во всей этой истории, Алиса имела в виду лишь беседу Люциуса с ее одногруппником:
— Знаешь, Малфой, — тихим голосом проговорила Алиса, — иногда не обязательно быть таким жестоким, чтобы донести до людей свое мнение. Может, тебя это удивит, но люди понимают и хорошее обращение. И ценят его.
Вот тебе и Джоли! Ей пришло в голову учить его?! Люциус набрал в грудь воздуха, чтобы высказать этой чертовой гриффиндорке все, что он думает о ней самой, о ценности ее мнения и… И его взгляд замер на девушке в форме Когтеврана. Она не обернулась, ничем не показала, что слушает разговор, но Люциус понял, что Фрида ждет его ответа. Он снова повернулся к Джоли и поразился: тихая, кроткая, слегка неуклюжая Алиса смотрела на него без всякого страха или неловкости. Ее серые глаза были совершенно спокойны. Люциус с удивлением обнаружил, что, попав под прицел этих спокойных глаз, почувствовал, как его желудок неприятно сжался и в груди потянуло. Невероятно, но именно пухленькая и улыбчивая староста Гриффиндора, которая смотрела сейчас ему в душу, впервые заставила его почувствовать стыд. Алиса взяла Френка за руку, и мгновение разрушилось. Она снова не произнесла ни слова, а лишь с мягкой улыбкой потянула его по коридору. Френк послушно двинулся за девушкой, смерив напоследок Малфоя тяжелым взглядом. Глядя в их удаляющие спины, Люциус Малфой даже подумал, что говорящая Алиса Джоли ему лишь привиделась. Откуда ему было знать, что в общении с Френком ей не нужны слова, потому что они понимали друг друга с полувзгляда. Говорила Алиса мало, но всегда так, что об этом долго помнили.
Малфой вздохнул и повернулся к старосте Когтеврана:
— Фрида, — начал он и замолчал, потому что девушка никак не отреагировала. Она все так же пристально смотрела в окно. Люциусу захотелось развернуть ее и встряхнуть. Он, в конце концов, тоже был жертвой, не меньшей чем она. Это ему придется жениться на Нарциссе, жить с ней до конца жизни, заводить бесконечных любовниц и в каждой искать черты этой девушки, неотрывно глядящей сейчас в окно. Гнев прошел так же быстро, как и появился.
— Фрида, — шагнув вперед, сделал вторую попытку Люциус, — это все недоразумение, глупая ошибка, случайность…
Он говорил быстро, словно боялся, что девушка растает в воздухе или просочится сквозь оконное стекло навстречу так заинтересовавшему ее пейзажу. Фрида обернулась, и на ее губах появилась улыбка. Люциусу показалось, что он взлетел при виде ямочки на ее левой щеке. Она улыбнулась! Значит, все будет хорошо. Она поймет! Простит! С облегчением Люциус шагнул навстречу ее улыбке. Обнять, прижать к себе, почувствовать запах ее волос… Остановили его порыв слова:
— Милый Люциус, недоразумением и случайностью называют то, что можно исправить. Что же можешь сделать ты? Превратить меня в белокурую праправнучку знаменитой вейлы и повести к алтарю, а настоящую Нарциссу утопить в озере? Или ты готов пойти против отца, отказавшись от наследства, титулов, имений?
Люциус замер. Она говорила все это с той же улыбкой. И Люциус наконец увидел эту улыбку. Если бы не так любимая им ямочка на левой щечке, отвлекшая его внимание, он бы сразу заметил, какой жесткой и недоброй была эта улыбка. Она наказывала его, резала по живому. Не дойдя до девушки каких-то несколько сантиметров, он развернулся и быстро зашагал в ту сторону, откуда пришел.
В душе клокотал гнев. Она издевается! Она просто издевается. Ладно же! Она еще узнает! С этими мыслями Люциус яростно распахивал двери всех купе подряд и заглядывал внутрь. Студенты шарахались от неожиданности или от его взгляда. Наконец он наткнулся на пустое купе. Пятикурсница Пуффендуя не в счет. Он не знал, что собирается делать, но, взглянув на испуганную девушку, прижавшую к губам раскрытые «Производные симпатических зелий», быстро принял решение. Люциус захлопнул дверь купе, наложил на него коллопортус и повернулся к девушке. Он увидел испуганные глазищи в пол-лица.
— Привет, я Люциус Малфой.
— Привет, — пролепетала девушка, — я знаю. А я…
— Нет! — остановил ее Люциус. — Я не хочу знать твоего имени.
Он присел на сиденье рядом с ничего не понимающей девушкой. До Хогвартса еще пара часов — время есть.
— Что читаешь?
Он забрал книгу из рук девушки, мельком посмотрел и отложил в сторону. Еще раз взглянул в ее лицо. Она была миленькой.
— Я сам могу пересказать тебе эту книгу наизусть, — Люциус улыбнулся, и девушка растаяла.
Он знал, каким очаровательным может быть — десять минут атаки врожденным обаянием, и девушка расслабилась. В ее глазах горел явно читаемый восторг. На нее — незаметную представительницу незаметного Пуффендуя — обратил внимание сам Люциус Малфой. Верно истолковав взгляд девушки, Люциус провел рукой по ее щеке. Глаза девушки расширились, но не от испуга, а скорее от предвкушения того, что сейчас должно было произойти. Коснувшись пальцем ее губ, Люциус слегка улыбнулся. Он не понимал, зачем это делает. То есть не мог дать объективного объяснения своему поступку. На кой черт ему сдалась эта пуффендуйка? Разум молчал, зато кричала обида. Плевать, кто она: пуффендуйка, гриффиндорка, когтевранка… Ему все равно. Он доказывал обиженному самолюбию, что может нравиться девушкам, что Забини еще пожалеет о своем решении и что Нарцисса еще будет страдать. Желание отомстить затмило разум. Он подарит этой девочке нечто такое, что она будет помнить до конца жизни, а девочка подарит ему уверенность в себе. Люциус умел быть нежным, если хотел.
Откуда ему было знать, что через полчаса, когда все закончится, он, чертыхаясь про себя, сотрет память ничего не соображающей от счастья девчонке и, даже не объяснив свое присутствие в ее купе, выйдет в коридор. Он не знал, что вслед за легкостью в теле, появится непереносимая тяжесть в душе. Ему казалось, он наказывает Фриду, Нарциссу, Сириуса Блэка… Оказалось, он наказывал сам себя. На душе было тошно и противно. Не хотелось никого видеть.
Он так и простоит всю дорогу до Хогвартса в коридоре. И никто не решится тронуть его, справедливо рассудив, что под этой аристократической оболочкой сейчас нет ничего человеческого. Это был загнанный в угол зверь. Он был опасен, и прежде всего, как выяснилось, для себя. Усталый юноша взглянул в окно, стараясь не видеть своего отражения. Сейчас оно почему-то вызывало тошноту.
Казалось, мир просто замер.
========== Хрупкий мир ==========
Минута. Хрупкий миг добра
Так скоротечен и так дорог.
Мгновенье, полное тепла,
Воспоминаний сладких ворох.
Он разобьется, как хрусталь,
Оставив душу без спасенья.
Но каждый раз, собравшись вдаль,
Ты будешь помнить то мгновенье.
Казалось, мир просто замер, сузившись до размера этой комнаты.
С того момента, когда тяжелый альбом в старинном кожаном переплете влетел сквозь раскрытое окно в руки Нарциссы, обстановка в комнате изменилась. Нарцисса поудобней устроилась на краю огромной кровати, расположившись напротив окна, Драко же сел на пол, прислонившись спиной к ногам матери и откинув голову ей на колени. Нарцисса произнесла какое-то заклинание, и альбом завис в воздухе напротив них так, чтобы обоим было хорошо видно.
Протянув руки, Нарцисса запустила их в волосы сына и начала задумчиво перебирать прядки, похожие на шелк. Комната погрузилась в молчание. Альбом ждал команды к действию, но о нем на время забыли.
Память унесла Нарциссу на двадцать лет назад. В один из тех редких дней, когда она оказалась в доме Сириуса.
Такая же по размеру комната. Только у Драко царил идеальный порядок, в той же комнате все стояло вверх дном. Ее хозяин не любил домовых эльфов, предпочитая сам заниматься уборкой своих владений. Ясно, что входило в понятие уборки пятнадцатилетнего волшебника. Вещи под ногами не валяются — и ладно. Они сидели так же: Нарцисса на краю кровати, а Сириус на полу, прислонившись спиной к ее ногам. Что же он тогда показывал? Колдографии? Вряд ли, их бы Нарцисса запомнила. Наверно, очередную книжку про его глупый квиддич. Этого увлечения Сириуса Нарцисса не понимала. Сама она боялась высоты, и кроме как на уроках по полетам к метле не подходила. Точно! Это была книга о сборной Англии, вышедшая к чемпионату мира. Нарцисса не помнила из нее ни одного слова, ни одной колдографии: только свои тонкие пальцы, запутавшиеся в иссиня-черных волосах.
— Я сейчас замурлычу, как довольный кот, — вернул ее к действительности голос сына. Оказывается, все это время, пока она задумчиво перебирала его волосы, Драко наслаждался небывалой лаской, откинув голову ей на колени и закрыв глаза. Увидев его довольную физиономию, Нарцисса рассмеялась.
— Ты не очень-то похож на кроткого, способного замурлыкать, котика. Мне ты больше напоминаешь тигра, готового зарычать в любой момент.
— Ну, продолжишь наводить беспорядок на моей голове, и я тебя удивлю: или усну, или точно замурлычу.
— Скорее первое, — с улыбкой сказала Нарцисса, прекращая игру с его волосами. — Давай смотреть колдографии.
Сын со скорбным вздохом приговоренного к казни открыл глаза.
Дальше следовали полчаса сумбура и веселья:
— Нет! Этот кулек не может быть мной. Ужас!
— Еще как может.
— Я похож на обезьянку! Это подлог! Я не мог быть таким страшненьким.
— Драко, прекрати! Все дети такие в один месяц от роду.
— Только не говори, что эта девчонка — тоже я, — Драко протянул руку, чтобы вынуть колдографию.
— Никакая не девчонка! — возмутилась мать.
— Посмотри внимательно и скажи, где ты видела на мальчиках такие дурацкие чепчики?
Нарцисса со смехом схватила его за плечи и дернула назад. Он попытался приподняться, но она стала перехватывать его руки. Нет, Гермиона ни за что не сказала бы, что это мать и сын, тем более представители семейства Малфоев. Просто два шалящих подростка, очень похожих друг на друга.
— Это Мариса? — отвлекся сын на следующий снимок и автоматически завел правую руку Нарциссы, которую сжимал в порыве борьбы, к своему левому плечу.
— Да, ей здесь семнадцать или восемнадцать. Мы ездили на море с тобой, — Нарцисса оставила свою правую руку на плече сына, обняв его спереди за шею. Драко не стал убирать свою руку с ее руки. Мать наклонилась и оперлась подбородком о макушку сына. Гермиона с жалостью видела, что эта обретенная близость очень нова и так хрупка.
— Тебе здесь три года. Смотри, какой ты довольный. Мариса потащила тебя кататься на парашюте. Мерлин… Я чуть от страха тогда не умерла. Вы превратились в маленькую точку, а ты так весело хохотал… А здесь видишь? Это тем же вечером на пикнике.
— Эй! Почему она меня так трясет! Я же не кукла. Мне это не нравится.
— Драко, посмотри на свое лицо. Тебе это очень нравилось.
— Я совсем не помню эту поездку, — негромко проговорил Малфой. — Я даже не знал, что мы вместе были на море.
— Тот раз был единственным.
Голос матери заставил Драко пошевелиться. Он снял с себя ее руки, отодвинулся и, развернувшись, присел на корточки у ног матери. Он просто смотрел на нее. Нарцисса молча смотрела в ответ. Гермионе казалось — они разговаривали глазами. Потом Драко опустил взгляд к ногам матери и провел кончиками пальцев по ее коленке.
— Я всегда хотел спросить, откуда у тебя этот шрам? Он должен был остаться после раны, которую плохо залечили, — задумчиво проговорил сын. — Просто мне всегда казалось, что твое детство прошло в эдаком коконе, и у тебя не было возможности бегать, прыгать, сбивать коленки… Или это было при Люциусе?
В голосе сына появилось напряжение. Нарцисса улыбнулась.
— Нет, это было до Люциуса. Просто в моем детстве был день, когда я вырвалась из этого кокона. Очень счастливый день. Последний счастливый…
— День, когда ты так жутко расквасила коленку, ты называешь счастливым? Какими же были остальные…
Нарцисса рассмеялась.
— Черт! Никак не хочет клеиться…
— Сириус, с него нужно снять защитную пленку. Дай я сама.
— Тихо! Это все потому, что ты мешаешь!
— А-а-а. Выходит, твой Поттер всегда спокойненько лежит без сознания, пока ты оказываешь ему первую помощь? Я для твоей практики слишком простой случай?
Темноволосый юноша поднимает голову. Его лоб нахмурен, взгляд сосредоточен:
— Поттер есть Поттер. А ты — это ты. Я, может, волнуюсь.
— Ну, давай я…
— Ты считаешь меня никчемным лекарем?! Кровь я, между прочим, остановил.
Наконец после долгих мучений, пластырь красуется на коленке: кривой, с неровными краями и непонятного оттенка — в последний момент Сириус решил придать ему цвет ее кожи. Потом будет ужас матери, возмущение, как можно так изуродоваться, гуляя в саду, непонимание, чему она так радуется, ведь останется безобразный шрам… Но это все потом. А пока, у ее ног сидит невозможно красивый синеглазый паренек и критически оглядывает проделанную им работу. Она смотрит на него и улыбается. Она счастлива, ведь у ее ног… весь мир.
Встретившись взглядом с сыном, Нарцисса внезапно спросила:
— Как у тебя дела с Блез?
Вопрос заставил Драко подняться на ноги и отойти к окну, отвернувшись от матери.
— Драко, я не стану тебе напоминать, что очень невежливо поворачиваться спиной во время разговора, тем более, с женщиной.
— Спасибо, что не станешь, — откликнулся он, глядя в окно.
Нарцисса тоже встала и скинула с плеч его теплую мантию:
— Я училась в Хогвартсе в одно время с близнецами Забини: братом и сестрой. Знаешь, Блез очень похожа на свою тетю. С той лишь разницей, что та была когтевранкой.
— Мам, — обернулся Драко, — я не хотел бы говорить о Блез. Она милая девушка, и мне симпатична, но давай не будем о ней сейчас. Ладно?
— Но это твое будущее, Драко, ты не можешь позволить себе не думать о нем. Впрочем, твои слова «милая» и «симпатична» объясняют все. Ты не любишь ее, — это не было вопросом. Нарцисса утверждала.
— А ты любила Люциуса, когда выходила замуж? Или, может, ты любишь его теперь?
— Драко, я не хотела бы, чтобы у тебя создавалось неверное представление о твоей семье, — Нарцисса явно с трудом подбирала слова под напряженным взглядом сына. — Я очень… уважаю твоего отца и…
В ответ Драко невежливо рассмеялся. Подойдя к своему столу, он прижал указательным пальцем уголок пергамента к полированной поверхности и стал крутить его вокруг своей оси.
— Мам, не надо. Мне уже не три года.
— У тебя есть другая девушка? — внезапно спросила Нарцисса. Драко замер. Гермиона тоже. Ей безумно хотелось услышать ответ на этот вопрос.
— В смысле? — попробовал потянуть время Малфой.
— Девушка, с которой бы тебе было интересно, которую хотелось бы защищать, оберегать, слышать ее голос, засыпать и просыпаться с мыслью о ней…
Драко усмехнулся.
— Знаешь, я никогда не думал о девушках под этим углом.
— Я прекрасно понимаю, что ты встречаешься с девушками, проводишь с ними вечера…
«И ночи», — добавила про себя проницательная Гермиона.
— Знаешь, мам, ни одна из них не подходит под твое определение единственной. Если смотреть на это с твоей стороны, то Блез Забини — единственная девушка, с которой я могу общаться дольше получаса без риска для ее здоровья. Я думаю, если бы была другая…