Цвет Надежды - Способина Наталья "Ledi Fiona" 13 стр.

— Так что ты спрашивала? — с этими словами он распахнул боковую створку шкафа и принялся изучать его содержимое.

Гермиона завопила раньше, чем поняла, что сейчас произойдет:

— Малфой, ты что, не мог одеться в ванной?!

— Во что? — поинтересовался Драко, оборачиваясь.

В руках он держал что-то подозрительно похожее на нижнее белье.

— Грейнджер, это моя комната, и я могу здесь всю ночь хоть на ушах стоять. Причем в любом виде, — он многозначительно приподнял бровь. — Если тебя что-то волнует — можешь отвернуться.

Девушка круто развернулась к окну, подставив ветру пылающие щеки. Если она выберется отсюда, точно не скоро забудет эту сцену. Хотя Малфой обещал, что она даже имени своего не вспомнит. Обид­но.

— Все! Можешь поворачиваться, не беспокоясь за свою невинность.

— Малфой, знаешь, ты самый…

— Эй! Подумай хорошенько, стоит ли продолжать?

Гермиона обернулась и увидела, что Малфой успел облачиться в черные узкие джинсы и тонкий свитер в обтяжку, тоже черный. Ему поразительно шел этот цвет. Он оттенял легкий загар и светлые волосы, еще слегка влажные после душа.

— Так, так, так… — Малфой быстро прошел по комнате мимо Герми­оны и развернулся на сто восемьдесят градусов у камина. — Все просто. Им нужен Поттер. Так?

— Верно, — кивнула Гермиона.

Малфой смерил девушку взглядом, давая понять, что просто раз­мышляет вслух, и ее мнение ему совсем не интересно.

— Не будет Поттера… Весь вопрос — как?

Он уставился на Гермиону, и той стало неловко под этим присталь­ным взглядом. Она уже начинала скучать по прежнему Малфою. Ну, язвит, ну, не доволен… Так ведь она наблюдает это шесть лет. И ниче­го — привыкла. Этот же вариант ненавистного слизеринца был, на ее взгляд, слишком деятелен, а, следовательно, от него можно было ждать чего угодно. Вот уставился! Но через минуту девушка поняла, что Мал­фой хоть и смотрит в ее сторону, видит что-то совсем другое. Похоже, в его голове медленно созревал какой-то план. Гермиона сделала шаг в сторону — юноша даже не моргнул. Точно! Выпрыгни она из окна, он бы даже не отреагировал. Гермиона прошлась по комнате и присела на краешек его кровати напротив письменного стола.

— Так! — откликнулся Малфой, и Гермиона вся подобралась. — Мы уходим отсюда.

— Куда? — настороженно спросила девушка.

— К Поттеру в гости.

Гермиона напряглась.

— Но ты же говорил, что…

— Грейнджер, расслабься. Мы ничем не сможем помочь Поттеру.

— Но ты же… — проснувшаяся было надежда медленно угасала в ее душе.

— Нам нужен кто-то, кто сможет помочь. Быстро и действенно. И без лишних вопросов.

С этими словами Малфой направился к шкафу мимо застывшей Гермионы. Она не представляла, кто им сможет помочь. Тем временем Малфой извлек из-под шкафа что-то, похожее на длинный чемодан, и открыл его. Внутри оказалась метла. Гермиона совершенно не разби­ралась в метлах, но сразу поняла, что это очень дорогая модель, а еще поняла, что мало к кому из людей Малфой относился с таким трепетом, как к своей метле. Та была в идеальном состоянии.

— Так, — он выпрямился и подошел к окну, — в сарае есть запасные метлы. Конечно, не такого класса, как моя, но ты все равно вряд ли ле­тала на чем-нибудь круче поттеровского «Всполоха», не говоря уже о деревяшках, принадлежащих Уизли. Так что обойдешься тем, что есть.

Говоря это, Малфой внимательно изучал метлу и что-то в ней под­страивал.

— Я не летала… — тихо проговорила Гермиона.

— Ну, тем более. Если Поттер не давал свой «Всполох», тогда ты во­обще ничего комфортней в жизни не увидишь… Повтори! — перебил он сам себя.

Смысл слов начинал доходить, и Драко медленно повернулся к де­вушке. Оттягивая момент, когда придется смотреть ему в глаза, Герми­она с завидным упорством продолжала изучать босоножки Нарциссы, заброшенные ею, а может, Малфоем под его письменный стол. Изящ­ные такие, все в драгоценных камешках…

— Грейнджер, я ослышался?

Камешки так сверкают в отблесках камина. Эх! Придется отве­чать…

— Я не умею летать на метле.

«Все! Я это сказала, пусть теперь убивает».

— Что ты несешь? Всех учили летать на первом курсе. Ты тоже навер­няка летала. Иначе ты бы не сдала экзамен.

Гермиона покраснела.

— Оценку за экзамен мне поставили за усердие и отличное знание теории. С тех пор я не подходила к метле близко.

— Так! Приехали. Блестящий план рушится ко всем чертям, потому что всезнайке Грейнджер поставили оценку за знание теории. Ну так будешь сегодня ее применять! — рявкнул Малфой.

— Малфой, я не полечу, — Гермиона отодвинулась подальше, — я не могу, я боюсь высоты, я не смогу управлять.

Малфой осторожно пристроил свою метлу к письменному столу и подошел к Гермионе. Девушка попыталась слиться с покрывалом. Не вышло.

— Хочу тебе напомнить, что твоему ненаглядному Поттеру дадут зна­чок заслуженного донора. Посмертно!

Он нависал над ней, заставляя девушку вжиматься в кровать.

— Решай!

— Малфой, а может, можно как-то по-другому?

— Да запросто! Я улетаю, а ты отправляешься пешком, через главные ворота. Как тебе план?

— Паршиво, — хмуро ответила девушка.

Слизеринец прекратил изображать из себя утес и вернулся к столу. Гермиона села.

— Ты в этом пришла? — Малфой обвел взглядом скромный наряд Гер­мионы: замшевые башмачки, потертые джинсы и светлую льняную ру­башку.

— Нет! У меня с собой целый чемодан багажа. Твой дворецкий вот-вот его принесет, — съязвила девушка.

Юноша молча направился к шкафу и стал в нем рыться. Через ми­нуту он кинул в Гермиону черным теплым свитером, на котором был изображен серебряный дракон с жутким оскалом.

«Какие у него милые вещички. Надеюсь, эта прелесть меня не поку­сает».

— Это самый маленький размер. Меньше у меня нет, — сообщил Дра­ко Малфой.

С ума сойти! Малфой жертвует ей свой свитер. Такая забота.

— Не хочу долететь до Хогвартса в компании посиневшего трупа, — тут же подпортил он впечатление.

— Мы летим в Хогвартс? — спросила Гермиона, надевая свитер.

— Есть другие предложения?

— Нет! Малфой…

Его метла уже повисла в воздухе, а он набрасывал легкую черную куртку. На ее жалобный оклик он обернулся, смерил ее съежившуюся фигурку долгим взглядом и устало вздохнул:

— Пробовала когда-нибудь летать вдвоем?

Он никогда не перестанет ее удивлять.

========== Поединок ==========

Огонь, пожар и зимний холод

Сошлись в сраженьи пред тобой.

Один так горд, другой так молод.

И каждый — сказочный герой.

Огонь! Пожар! Твоя стихия.

Ты любишь свет и теплоту.

Но вьюги холод колет спину

И погружает в пустоту.

И будут биться век от века,

В тебя вселяя боль и страх,

Два этих странных человека -

Два Демона в твоих мечтах.

Он никогда не перестанет ее удивлять.

— Как можно умудряться все время нарываться на Блэка и компанию? Северус, тебе это доставляет удовольствие? — Нарцисса сидела на полу в гостиной Слизерина напротив Северуса Снейпа и пыталась свести с его волос буро-зеленоватый цвет.

Северус в раздражении отпрянул от ее волшебной палочки:

— Конечно, это безумное удовольствие, когда тебя выставляют дура­ком перед всей школой. Мне иногда так хочется убить твоего братца! Как в тебе только не проявились те же идиотские гены?

— Северус, — голос Нарциссы приблизился к температуре замерзания воды, — не смей говорить плохо о его семье. Что же касается генов, то мы не настолько близкие родственники. Я, конечно, называю его бра­том, но… Не дергайся, а то сейчас весь станешь непонятного цвета.

Хлопнула дверь, и в гостиную из своей комнаты спустился Люциус Малфой.

— Северус? Решил кардинально изменить прическу?

— Прекрати, Люциус! Это не смешно! — сказала Нарцисса.

Тот пожал плечами и спросил:

— Идете на игру?

Сам он уже был одет в темно-зеленый свитер с серебристыми по­лосками, а через руку была переброшена темно-зеленая мантия с его незабвенной фамилией, вышитой на спине.

— Готово, — Нарцисса убрала палочку от волос Снейпа и повернулась к Малфою. — Я, если честно, не хочу. Квиддич — это скучно.

— А я иду, — откликнулся Снейп и отправился за мантией, потому что октябрь в этом году выдался холодным.

Нарцисса с Люциусом остались одни. Редкий момент.

— Нарцисса, — голос Люциуса был мягок, слишком мягок, — я бы попросил впредь выбирать выражения в разговоре со мной при пос­торонних. Да и без них тоже. Я не хочу слышать от жены фразы типа «прекрати». Ясно?

Нарцисса молча кивнула. Она устала, и ей было правда все равно. Пусть. Она может вообще с ним не разговаривать ни при посторонних, ни без них.

— Что же касается квиддича, ты заблуждаешься, милая. Это очень интересно, — с нажимом произнес Люциус. — И тебе нравится смотреть, как я играю. Я прав? Не слышу.

— Таким тактичным способом ты пытаешься предложить мне пойти посмотреть на игру?

— Не просто на игру. На мою игру. Слизерин против Гриффиндора. Это всегда интересно.

В это время в гостиную спустился Снейп, за ним еще несколько сту­дентов. Все были одеты в цвета факультета. У кого-то даже раскрашены лица. Гостиная, и без того не изобилующая разнообразием красок, в один миг стала зеленой.

«Чувствуешь себя, как в болоте», — подумала Нарцисса.

Люциус шагнул к Нарциссе и, прижав ее к себе, поцеловал в висок. Послышались одобрительные голоса.

— На удачу, — нежно сказал Люциус, заглядывая в лицо девушке.

Надо же! Если бы она не слышала других его слов минуту назад, решила бы, чего доброго, что он от нее и вправду без ума. Такой искрен­ний взгляд, такой теплый тон…

Нарцисса приподнялась на цыпочки и чуть тронула его губы своими. Люциус легко улыбнулся.

— Удачи, милый! — отчетливо произнесла она, чтобы все слышали. — Буду на первом ряду нашей трибуны.

Здесь просто должны были последовать овации и крики «браво!»: как она ненавидела его и с какой нежностью смотрела. Люциус остался доволен. Первая победа над ней. А сколько их еще будет впереди, пре­жде чем ей вообще придет в голову перестать сопротивляться.

*

Выйдя из раздевалки под хмурое небо стадиона, Люциус окинул взглядом трибуны. Как всегда: горстка зеленого цвета на слизеринской, и просто какой-то пожар на всех остальных. От красного даже зарябило в глазах.

Стивен Флинт — капитан сборной, вышел в центральный круг и по­жал руку Джеймсу Поттеру.

«Сломал бы пальцы ему, что ли? — лениво подумал Малфой, — хоть раз бы снитч удалось поймать». Подумал, правда, без особой надежды, потому что, во-первых, за это Флинта бы дисквалифицировали, а за­пасного ловца подобного класса у них не было; ну, а во-вторых, Поттер и со сломанными пальцами дел на поле может натворить ого-го. Чего греха таить, была такая нехорошая традиция: четыре года, с тех пор, как ловцом Гриффиндора стал этот сопляк, ловцу Слизерина ни разу не удалось поймать снитч в играх против ненавистного факультета.

«Да черт с ним, с Поттером, выиграем у всех других…»

Свисток заставил четырнадцать игроков взмыть в воздух. Люциус облетел кольца и занял свою коронную позицию — чуть левее среднего. Он начал занимать именно эту позицию уже давно. С тех пор, как по­нял, что его рывок влево намного уступает по силе и скорости движе­нию в правую сторону. С чем это было связано, юноша не знал. Может, все потому, что он правша? Поэтому Малфой всегда использовал эти особенности своей техники. Зависал и равнодушно наблюдал за игрой. Равнодушно до того момента, пока в опасной близости от его ворот не появлялась фигура соперника. Вот тут уж было не узнать всегда чуть лениво расслабленного Люциуса Малфоя. В такие моменты он больше походил на зверя, готового к прыжку. Нет, он отдавал себе отчет в том, что не был великим игроком. Возможно, ему не хватало усердия в тре­нировках, иногда подводила чрезмерная уверенность в себе. Люциус Малфой часто не замечал тонкой грани между уверенностью и самоуве­ренностью. Он регулярно платился за это, но так и не научился делать выводы. А может, в нем не было чего-то главного? Например, наблю­дая за игрой Поттера, он всегда тихо раздражался: вот уж кто словно с пеленок на метле. И дело не только в упорных тренировках и слепом желании победить. В Поттере была какая-то искра, дар свыше. В Люци­усе этого не было. Ему не хватало скорости и стремительности полета. К тому же Люциус, часто наказываемый в детстве, вместо привычки к боли, получил ее паническую боязнь. Он прекрасно осознавал, что никогда не сможет так полоумно и яростно бросаться в гущу схватки, как большинство других игроков. Он, конечно, любил свой факультет и желал ему победы, вот только себя любил гораздо больше. Позиция вратаря была для него идеальной. Здесь не надо было идти на открытый контакт, сталкиваться, бороться. Что же касается бладжеров, то врата­рей ими, как правило, атаковали как раз лишь слизеринские загонщики. Остальные соперники были гуманней, что ли? Так что из списка жертв бладжеров Люциус тоже исключался. Возможность не отвлекаться на мелочи помогала ему быть неплохим вратарем. Во всяком случае, на данный момент, лучшим, за исключением, разве что, Сириуса Блэка, но в этом Люциус упорно не хотел себе признаваться.

Он бросил цепкий взгляд в сторону своего соперника, которым тот стал теперь уже в полной мере, а не только в игре, и замер в возду­хе: рядом с противоположными кольцами завис какой-то незнакомый, хрупкий на вид второкурсник или третьекурсник. Странно, Люциус же сам видел, как Блэк в форме выходил из раздевалки. Может, его времен­но сделали запасным, а пареньку просто дали попробовать себя? Бред какой-то. Да его вместе с первым же квофлом в кольца внесет. Причем он их проскочит, не задев, слишком уж маленьким кажется мальчишка. Нет, здравый смысл подсказывал, что в матче против Слизерина даже недалекие, по его мнению, гриффиндорцы не выкинули бы подобной ерунды. Пробоваться можно в игре с Пуффендуем, и то не всегда.

Черт! Где же Блэк? Люциус внимательным взглядом скользил по иг­рокам, слушающим последние напутствия мадам Хуч. На таком рас­стоянии все казались одинаковыми. Что происходит? Раздался свисток, и думать стало некогда. Красные и зеленые точки, до сих пор непод­вижно парившие над полем, резко сорвались с места. Люциус не был капитаном команды, но, в своих же интересах, всегда изучал тактику соперника.

Со свистком одна красная точка рванулась ввысь — Поттер; две раз­летелись по краям поля и чуть сместились — один Томас Маккей, второ­го Люциус знал только наглядно. Это загонщики. Три остальных игрока так быстро замельтешили по полю, то разлетаясь, то сшибаясь с сопер­ником, что разглядеть, кто есть кто, стало невозможно. Тем более, что Роберт Дэвис с квофлом рванулся к гриффиндорским кольцам и силь­но пробил как раз по центральному. Мальчишка-вратарь разжавшейся пружиной рванулся вверх и немного неловко отбил мяч, который тут же подхватила красная точка и, увернувшись от бладжера, ринулась к центру поля. Началась яростная борьба за квофл, и Люциус получил возможность посмотреть на мальчика. Лица Люциус, понятное дело, не видел, но, судя по напряженной позе мальчишки, тот неотрывно следил за игрой, что-то быстро прилаживая к руке.

«Кисть выбило, — понял Люциус. — Башкой думать надо. Такие мячи лучше отбивать метлой или пропускать. У него еще вся игра впереди, а уже явная травма. В этом все гриффиндорцы».

И тут внимание Люциуса отвлекло резкое движение. Метрах в двад­цати от него сверху камнем падала фигура в красной мантии. Сначала Люциус решил, что это Поттер, увидевший снитч, пока не заметил в руках нападающего квофл. Люциус напрягся и взглянул прямо в лицо быстро приближающейся фигуре. Он знал, что большая часть сборной Гриффиндора окончила школу в прошлом году, и что оставшиеся игро­ки периодически пробовались на разных позициях. От безысходности. Люциус упорно отгонял от себя мысль, что есть люди, способные рав­нозначно играть в качестве любого игрока. Такой вывод вызывал не­приятные ощущения.

Но удивляться особенностям гриффиндорской тактики ему при­шлось уже в броске, потому что к его правому нижнему кольцу стре­мительно летел квофл. Люциус любил именно такие удары — резкий рывок, и ты уже срываешь аплодисменты болельщиков. То, что что-то не ладится, он понял уже в полете. Квофл, которому полагалось уверен­но зафиксироваться в его перчатках, просвистел в нескольких милли­метрах от кончиков пальцев. Люциус проследил, как коричневый мяч неправильной формы влетает в кольцо.