— Малфой, ты не один в поезде! — рявкнула гриффиндорка.
Юноша удивленно вскинул бровь.
— Вот это новость. А я-то думал, что учебный семестр в этом году начнется персонально для меня.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! — и не подумала сбавлять тон девушка.
— Боюсь, ты переоцениваешь свои способности доходчиво объяснять, — ледяным тоном проговорил слизеринец.
— Боюсь, это ты переоцениваешь свои способности понимать.
— Грейнджер, тебе совсем пообщаться не с кем? — презрительно проговорил юноша.
Его начал раздражать этот бессмысленный разговор. К тому же ссора с Блез отнюдь не улучшила этот паршивый день.
— Малфой, даже если бы мне было не с кем пообщаться, я бы предпочла всю дорогу рисунок на сиденье изучать, чем на твою физиономию смотреть.
— Тогда почему же ты на нее смотришь?
— Потому что ты мешаешь остальным пассажирам!
— Ты, наверное, летом перезанималась. Если пошире откроешь глаза, заметишь, что я здесь один, следовательно, мешать никому, по определению, не могу.
— Ты стучишь дверью так, что у всех соседей чемоданы с полок падают.
— Серьезно? — заинтересованно переспросил Малфой. — Надеюсь, Поттеру по голове попало?
— Идиот, — процедила вконец разозлившаяся Гермиона и повернулась уйти.
— Грейнджер, — ледяной голос заставил замереть на месте. — Ты себе слишком много позволяешь. Если твои дружки даже вдвоем не могут достойно занять твое внимание, окружающие в этом не виноваты. Нужно тщательнее выбирать компанию.
Девушка обернулась. Малфой теперь стоял напротив нее. Видимо, слово «идиот» сработало эдаким подъемником. Сами по себе его слова можно было пропустить мимо ушей. Даже нужно было, но Гермиона почувствовала в них скрытый смысл и какой-то непристойный намек на отношения внутри их дружной компании. Еще не сообразив, что делает, Гермиона замахнулась и изо всей силы вмазала по этому жестокому лицу. Она вспомнила третий курс и ярко-розовое пятно на бледной щеке после сильного удара. Как же она злорадствовала тогда! Хоть раз в жизни удалось его проучить. Видимо, Малфой это тоже вспомнил, потому что ловко ушел в сторону, перехватив ее занесенную руку, и больно сжал пальцы.
— С чего ты взяла, что имеешь право прикасаться ко мне? — презрительно выдавил из себя юноша.
Несмотря на боль в пальцах, которые он с силой сжал, девушка зло ответила:
— Ну что ты, Малфой, я не Забини. Я не претендую на прикосновения к тебе. Упаси меня Мерлин от них, — она смерила его презрительным взглядом. — Только пора тебе спуститься с небес на землю, Мальчик-Я-Самый-Крутой. С чего ты взял, что имеешь какое-то право оскорблять и унижать других?
— Потому что я так хочу, — еле слышно проговорил парень.
Его взглядом сейчас можно было разжигать камины: такой яростью светились серые глаза.
— Люди, знаешь ли, не всегда получают желаемое.
— А я получаю, — процедил он.
— В таком случае, мне тебя жаль. Судя по твоему образу жизни, примитивнее желания только у Крэбба и Гойла.
— Гермиона? Ты где? — раздался из коридора голос Гарри.
— Уже иду! — крикнула девушка и с силой рванула свою руку. Безрезультатно. Она яростно посмотрела в глаза Малфою, стараясь пересмотреть, переиграть. Через секунду ей пришлось отвести взгляд и рвануть руку еще раз. Он легко разжал пальцы, и девушка чуть не упала от инерционного движения. Она развернулась и, распахнув дверь, вышла в коридор. Закрывая дверь ненавистного купе, девушка не удержалась и приложила к этому процессу всю свою ярость на невозможного пассажира. Дверь захлопнулась с сумасшедшим стуком и отскочила от косяка.
— Ай! — раздался голос из ее открытого купе.
Девушка вбежала туда и увидела Гарри, который отчаянно тер макушку. Клетка с Буклей не удержалась на полке для багажа и спикировала на голову пытавшегося подняться юноши. Было ли это результатом выходки Гермионы или клетка до этого плохо стояла, осталось неразрешимой загадкой.
Гермиона присела рядом с Гарри и погладила его по голове, за что получила благодарный взгляд ярко-зеленых глаз.
— Чего ты так долго? — спросил Гарри, когда девушка отняла руку от его головы.
— Да… — Гермиона неопределенно взмахнула рукой. — Пока утихомирила первокурсников.
— Все те же? — поднял голову от шахматной доски Рон.
— Нет. Другие.
— Драчливое поколение в этом году, — глубокомысленно проговорил Рон и отдал команду своему королю. Гарри встал и, внимательно глядя на доску, перебрался на свое место рядом с Джинни. Гермиона посмотрела в окно и поежилась, вспомнив яростный взгляд ледяных глаз. Сколько же нужно было тренироваться. Или как же сильно нужно ненавидеть!
Гермиона вздохнула. Наивная. Она пыталась пересмотреть Драко Малфоя. В его семье этот убийственный взгляд оттачивался веками. Девушка снова поежилась. Почему он такой гад? Ведь мог же быть нормальным. Она видела… Или это ей просто приснилось? Девушка подняла голову и посмотрела на Джинни.
— Джин, у тебя есть еще какой-нибудь журнал?
— Ты же их не особо любишь.
— Да настроение такое, что хочется почитать что-нибудь бестолковое и легкое.
Джинни пожала плечами и полезла в сумку за запасным журналом.
Гермиона распахнула журнал и яростно уставилась на пестрые картинки. Словно они были в чем-то виноваты. Перелистнув очередную страницу, девушка чуть не взвыла.
— Джин, — простонала она, — в твоем журнале колдография Малфоя.
Рон и Гарри резко подняли голову и уставились на Гермиону.
— Да, я знаю. Там заметка о его семнадцатилетии. В чистокровных семьях это событие — умереть не встать, — с неприязнью в голосе закончила Джинни.
— Сказала Вирджиния Уизли, которая никакого отношения к чистокровным семьям не имеет, — поддел девушку Гарри.
— Ну, я немного не так выразилась. В маразматических чистокровных семьях это событие — умереть не встать.
Все улыбнулись, Гермиона же опустила глаза к небольшой колдографии. Светловолосый подросток с ленивой вежливостью смотрел в объектив фотокамеры. Никакой радости по поводу предстоящей публикации, никакого ликования по поводу будущего совершеннолетия. А ведь раньше он дико завидовал Гарри. Наверняка мечтал стать таким же известным. Неужели он действительно так изменился?! Гермиона понимала, что ответ на этот вопрос она вряд ли получит в ближайшее время. Девушка еще раз посмотрела в равнодушные глаза. Может же смотреть нормально. Без интереса, но хотя бы вежливо и без мерзкого выражения превосходства. Почему он такой гад? Тот же вопрос, и снова без ответа. Гермиона перевернула страницу и попыталась вникнуть в проблемы миловидной ведьмочки лет пятнадцати, от которой ушел парень, да еще подруга наслала проклятие длинного языка. И теперь девушка говорит без конца и не может остановиться. Проблемы этой дурочки на какое-то время даже увлекли гриффиндорку.
Наконец путешествие закончилось, и ребята не спеша выбрались из своего купе. Пока натягивали школьные мантии, пока собирали вещи… Выйдя из купе, они обнаружили, что в коридоре пусто и они последние пассажиры. Рон шел первым, за ним Джинни, дальше Гарри, и замыкала процессию Гермиона с Живоглотом подмышкой.
Гарри внезапно обернулся, посмотрел на кого-то позади Гермионы и напряженно застыл. Все произошло так неожиданно, что девушка врезалась в него. В тишине коридора раздалось сердитое шипение Живоглота. Гермионе даже не нужно было оборачиваться. Она прекрасно знала, кто может идти позади. По-видимому, мистер Малфой собирался еще дольше, чем вся их честная компания. Гарри наконец сдвинулся с места и свернул в тамбур. Он спустился со ступенек и протянул руку Гермионе. При этом его напряженный взгляд не отрывался от Малфоя.
— Поттер, — раздался позади упорно не желающей оборачиваться девушки ленивый голос. — Я, конечно, понимаю, что ты так соскучился за лето, что не можешь на меня наглядеться, но с такими темпами ты уронишь Грейнджер со ступенек.
— Я с большим удовольствием уроню со ступенек тебя, — с ненавистью процедил Гарри, больно сжав пальцы Гермионы. — Причем, желательно, с летальным исходом.
— С летальным для тебя? — так же лениво протянул Малфой.
— Для тебя! — яростно рявкнул Гарри.
— Нервишки шалят, Поттер? Что так? Шрамик по ночам спать мешает?
Гарри рванулся к ступенькам, на верхнюю из которых как раз ступил Малфой, но Гермиона и Джинни повисли на нем с двух сторон.
— Поттер, я могу по блату устроить в клинику Святого Мунго. Там, говорят, и не таких вылечивают.
— Что, кто-то из твоих родственников уже вылечивался? — язвительно поинтересовался Рон. — Хотя вряд ли. По-моему, им там не помогли.
— Еще слово о моей семье, Уизли, и твоим родителям значительно легче будет прокормить детей. Их станет на одного меньше.
— Да ты…
Джинни выпустила Гарри и бросилась к Рону, пытаясь оттащить его в сторону.
Гермиона оттянула Гарри от ступенек и громко сказала:
— Неужели кто-то собирается портить начало своего последнего учебного года, препираясь с умственно отсталыми?
— Ты права, Грейнджер, — Малфой легко спрыгнул с последней ступеньки. — Это мысль. Не буду портить этим свой первый учебный день.
Он развернулся и пошел в сторону, оставив Гарри и Рона в цепких объятиях девчонок и собственной злости.
— Вот сволочь! — выдавил Рон.
— Для кого это новость, интересно? — в космос отправила свой вопрос Гермиона Грейнджер, прижимая к себе вырывающегося Живоглота, который просто чудом не убежал в этой суматохе.
— Ладно, — Джинни выпустила рукав Рона и окинула всех взглядом. — Я пошла к своим.
— Давай, — вразнобой ответили семикурсники.
Джинни пошла по перрону, бросив убийственный взгляд на Малфоя, который присел чуть в стороне, чтобы завязать шнурок. Гермиона повернулась к ребятам и попыталась подобрать слова, способные отвлечь всех от Малфоя. Получалось плохо, потому что все мысли вертелись вокруг этого мерзкого гаденыша. Ее внимание привлек странный звук с той стороны, в которую направилась Джинни. Оглянувшись, Гермиона обнаружила чуть в стороне первокурсницу, которая горько плакала и цеплялась за мантию Драко Малфоя.
— Этот гад уже успел ребенка обидеть, — процедил Рон.
— Похоже, дело в другом, — отозвался Гарри.
Гермиона дернулась в ту сторону, но Гарри придержал ее за рукав.
— Подожди минутку.
Они стали наблюдать за разыгрывающейся сценой, и только тут разобрали тихий голос Малфоя.
— Что ты потеряла?
— Я сама потерялась. Я ловила свою жабу. А она… она… А-а-а…
— Если ты не прекратишь ныть, я развернусь и уйду. Будешь тут в одиночестве оплакивать свою подохшую жабу.
— Она не подохшая, — испугалась девочка. — Вот она.
Девочка продемонстрировала вытащенную из кармана жабу, заставив Малфоя брезгливо поморщиться.
— Чего же ты тогда ревешь?
— Я потерялась, — повторила девочка.
— То есть как?
— Я не знаю, где все.
— Деточка, — убийственным голосом начал Малфой, — у тебя плохо с глазками или с ушками? Как можно не заметить посреди перрона полувеликана, который голосит, как потерпевший?! С такими мозгами точно отправишься в Пуффендуй, — заверил он несчастную девочку.
— Пойдем! — слизеринец резко развернулся и зашагал по перрону. Девочка засеменила следом.
— Вот гад, — повторил Рон, — неужели нельзя спокойно разговаривать?
— Рон, его воспитанием, наверное, занимались по почте. Без личного контакта. Мы же видели его родителей, — устало проговорила Гермиона.
— По почте…
— Что? — не поняла Гермиона.
— Почта! Я забыл Сычика в купе.
Рон ринулся обратно к покинутому вагону.
— Рон, — закричали ребята в один голос. — Он прилетит.
— Он в клетке, — не оборачиваясь, прокричал Рон.
— Он прилетит с клеткой! — крикнул Гарри.
— Интересно, как он это сделает? — притворно задумалась Гермиона.
— Возьмет в зубы и прилетит.
— Сычик… возьмет в зубы клетку, внутри которой он заперт, и прилетит… Мне уже страшно.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись, представив себе потуги несчастного Сычика по перемещению клетки, внутри которой он находится, да еще внезапное появление у Сычика зубов. Друзья пообщались на эту тему еще некоторое время, и в результате получился неплохой сюжет для фильма ужасов. Наконец в дверях вагона появился довольный Рон с клеткой в руках.
— Последняя карета, — махнул он в сторону одинокого средства передвижения.
— Повезло, — кивнул Гарри и повернулся в сторону кареты.
— О, нет, — простонал Рон, и ребята обернулись на его голос. К этой же карете приближался… Драко Малфой.
«Сегодня явно не мой день», — обреченно подумала Гермиона.
Малфой заметил троицу и остановился. Возвел глаза к небу и что-то проговорил. Наверное, повторил мысленные сетования Гермионы и, расправив плечи, с независимым видом продолжил путь. Он прекрасно понимал, что поездка будет, мягко говоря, неспокойной, но шел так, словно все в этом мире идет по его сценарию. Гермиона собрала все свое мужество в кулак. Она понимала, что ближайшие полчаса будут незабываемыми. Опасения подтверждали напрягшиеся плечи Гарри и явно воинственный взгляд Рона. Малфой тоже был похож на тигра, готового в любой момент совершить стремительный прыжок и вцепиться в горло своей жертве мертвой хваткой. Гермиона посмотрела на приближающегося юношу.
Легкомысленный лучик солнца скользнул по его волосам, окрасив их в золотистый цвет.
========== Завтра ==========
Дай мне еще мгновенье!
Еще секундочку дай!
Не исчезайте, тени!
Завтра, не наступай!
Небо, пусть звезды светят!
Восходом их не карай!
Солнце, не трогай веток!
Завтра, не наступай!
Руки его и губы,
Утро, не отбирай!
Остановись, Разлука!
Завтра, не наступай!
Легкомысленный лучик солнца скользнул по его волосам, окрасив их в золотистый цвет.
Фрида проследила взглядом за этим счастливым лучиком. Он сможет коснуться его волос завтра, послезавтра…
А для нее же это — последний раз. Фрида слегка шевельнулась в его объятиях. Юноша только сильнее прижал ее к себе.
— Нет! — тихо проговорил он. — Не уходи!
— Люциус, уже утро. Ты сам сказал, что в восемь за тобой приедет экипаж. Уже семь двадцать.
Она осторожно высвободилась из его объятий и встала с постели. Люциус приподнялся на локте и стал неотрывно следить за своим чудом, которое так хладнокровно и методично собирало разбросанную одежду. Откуда ему было знать, что в ее душе дрались скорпионы, разрывая несчастную девушку на части. Фрида старалась не смотреть в его сторону. Завтра наступило. Оно неотвратимо и равнодушно превратилось в безликое сегодня. В сегодня, которое запомнится на всю жизнь, потому что хуже уже не будет. Позже будет все равно. Юношеские метания и порывы будут погребены под грудой обязательств, времени, неимоверных усилий. Потом будет все равно. А сегодня хочется умереть.
Когда Фрида наконец нашла в себе силы оглянуться на юношу, оказалось, что он уже тоже успел одеться и стоял у кровати, исподлобья глядя на нее.
— Не нужно меня провожать, — тихо сказала девушка в ответ на его движение к ней.
— Фрида, я…
— Люциус, ничего не говори, — девушка, глубоко вздохнув, встретилась с полными боли серыми глазами. — Я все понимаю. Не нужно. Ладно?
— Как же теперь? — Люциус с тоской посмотрел куда-то поверх ее головы. — Ты еще не ушла, а я уже скучаю.
Фрида резко замотала головой и сделала два шага назад.
— Нет! Не надо.
Люциус бросился к девушке и сжал ее в объятиях.
— Я тебя не отпущу. Я…
— Нет! Нет! Не делай хуже. Пожалуйста.
Фрида стала яростно вырываться из стальных оков, в которые превратились его руки в желании удержать, сковать. Он не выпустил. Наконец девушка обессиленно затихла и еле слышно проговорила:
— Люциус. Я прошу…
Он поцеловал ее волосы и, разжав руки, сделал шаг назад. Он все понимал. Умом. Но сердце отказывалось принимать. Он посмотрел на ее растрепанные волосы цвета нежного шоколада. Равнодушный лучик солнца полоснул по ним золотым светом. Он посмотрел в ее глаза, самые любимые, самые родные, и горько усмехнулся. Что он мог сделать сегодня? Ни-че-го.