В сером городе, среди неухоженных домов, ветер играл на мостовой пустыми банками из-под пива, рваными полиэтиленовыми пакетами и страницами рекламных газет.
Одна тысяча девятьсот девяносто какой-то год. Жаркий август не желал отпускать лето.
В небольшом магазинчике хозяйственных товаров, занимавшем подвальное помещение старого дома, я устанавливала на компьютере программу без лицензии. Требовалось настроить её так, чтобы хозяин мог отследить движение всего товара, а налоговой инспекции досталась бы малая часть информации. Цель - свести к минимуму "подати" в казну.
Не природная склонность к криминалу заставила меня оказывать сомнительные, с точки зрения закона, услуги, а отсутствие другой работы в эпоху обрушения рубля и взлетающих цен.
Тесная каптёрка магазина с компьютером не проветривалась, пришлось выйти на улицу, отдышаться и поискать помещение, где могла бы подумать и зафиксировать услышанное, пока оно свежо в памяти, ибо через два часа меня ждали в другом месте.
"И не существовало причины, которая помешала бы отправиться к следующему клиенту и получить заработанное", - так я считала.
Против магазинчика, через дорогу, висела вывеска: "Кафе ТЕТ-А-ТЕТ". Мне удалось миновать проезжую часть, по которой проносились машины, обгоняя друг друга, не тормозя на пешеходных переходах, и оказаться в тёмном глубоком помещение со стенами в грязных разводах, и закопчёнными окнами.
Около барной стойки в конце зала светились две лампочки, похожие на ёлочные, наверное, чтобы неприветливая хозяйка могла правильно принять оплату, но объяснить, почему ошиблась со сдачей.
Оплатив пирожок и чай, не обращая внимания на презрение продавщицы из-за дешёвого заказа, я обернулась.
Очевидным было: писать и читать в кафе можно, только, у окна. Там уже сидели две женщины, невольно, взгляд задержался на них. Одной - лет двадцать, другой - за сорок, похожи между собой, наверное, мать и дочь.
Недешёвая одежда, подобранная безупречно, говорила о материальном благополучии и прекрасном вкусе, а лица и осанка предполагали некоторую избранность. Они не подходили дешёвому кафе.
Я направилась к соседнему столику, заинтересовавшись деталями "прикида", надеясь под лёгкую болтовню о моде, бутиках, филармонии или выставке Малевича, сосредоточиться на проблемах магазинчика и зафиксировать соображения в письменном виде. Достала из портфеля тетрадь, авторучку и взглянула на молодую соседку, она сидела ко мне лицом.
Большие светлые трогательные глаза, черные длинные ресницы, безупречные брови, нежное лицо, русые тяжелые волосы заплетены в косу. Бедные мужчины. Не худенькая, не модель, большая грудь. А мама лет двадцать назад могла бы стать моделью: спина гибкая и тонкая, как у молодой балерины или гимнастки. В сумке её - документы, наверное, конспекты. Она не учительница, у учительницы не бывает осанки королевы, и не бухгалтер, во внешности бухгалтеров - чёткость: аккуратная стрижка, деловой костюм. У этой дамы пушистые каштановые волосы собраны на затылке несколько небрежно.
Я приготовилась к милой беседе хорошо устроенных женщин, что было редкостью в те дни.
Сделала первые записи и услышала тихий голос молодой красавицы:
- Не бойся, мама!
Подняла глаза и увидела, как вздрогнули плечи женщины, сидевшей ко мне спиной.
- Бери, - девушка положила на стол небольшую пачку долларовых купюр, с моего места не было видно, какого достоинства.
- Не могу, девочка, не знаю, что делать, - вздрогнул пучок каштановых волос на затылке.
Я ошиблась, предположив, что за соседним столиком - другая жизнь, что встретила в России двух истинных дочерей Евы: нежных, не озлобленных, не голодных, не озабоченных.
Чтобы не смущать девушку, уперла лоб в ладонь левой руки, закрыв лицо на уровне глаз, изображая, что продолжаю писать, и сквозь щель между пальцами наблюдала за соседками, машинально фиксируя кое-что из их диалога.
- Перестань нервничать, бери, - настаивала дочь.
- Что ты ему скажешь? - не решалась мать.
- Что украли в Пассаже, сейчас кругом воруют.
- А, если не поверит?
- Поверит. Для него это небольшая сумма. Не знаю, сколько хранит в сейфе, а в письменный стол бросает, не считая, на мелкие расходы.
- Не лучше ли было... из стола взять..., пока его нет..., раз не считает? - фраза далась матери с трудом.
- Из стола не могу, - укоризненный взгляд, - из стола, означает украсть, ты так меня учила, мама.
- Прости, девочка, - мать откинула голову назад, - я думала: раз ты жена, они и твои тоже.
- Нет, не мои. Да, убери же. Зачем они на столе валяются?
Женщина, не считая, переложила купюры в свою сумку.
- Тут, наверное, больше, чем нужно?
- Сумма на колье, остальное сама накопила.
- Спасибо, не уверена, что правильно поступаю...
- Перестань. Как врачи характеризуют состояние?
- Зрение должно восстановиться, а позвоночник советуют лечить в Германии. Знакомому заменили позвонок, обещали немецкий, а поставили китайский. Выяснилось это при вскрытии, после того, как "китаец" разложился в теле. Зарплату в институте не выдают, кандидатских не платят. Раньше я справлялась с проблемами...
- К папе не обращалась? Мог бы помочь сыну.
- Каким образом? Не будут же его тёща и тесть платить нам алименты. Он предупреждал, что не нужно отпускать Даню в спорт, только на скрипку, напомнит мне и всё.
- Согласна.
- Всегда опасалась, что Даня будет такой же нежный, как отец...
- Родили мужчину, и детство моё прошло в дебатах: физик он или музыкант...
Неровный вздох матери.
- Не думала, что упадёт с проклятых колец, нехорошо, что к тебе обратилась, ты не причём...
- Как это не причем? Я - сестра. В нашей семье проблемы всегда решали женщины, начиная главного врача госпиталя и бабушки, по совместительству.
Пауза.
Разговор продолжила девушка.
- Кстати, я звонила папаше в день его рождения.
- Зачем?
- Мама, он не ночевал дома, не зарабатывал денег, потом, вообще, жил отдельно, но ты всегда говорила: "Поздравь отца". Я привыкла, теперь поздравляю.
- Понимаешь, девочка, мне хотелось, чтобы у вас был папа, он неплохой, в сущности, человек, не пьяница, не грубиян, просто музыкантам зарабатывать сложно. Не связывает такие понятия, как деньги, работа, жизнь. Сказала про Даню?
- Нет. Ты же не сказала, почему я должна говорить? Ну вот, видишь, у нас с братом есть отец.
- Какие в дальнейшем сложатся отношения, будет видно в течение всей жизни, не сегодня.
- Возможно, но деньги нужны сейчас. Ты уверена, что лечение в Германии поможет?
- Надеюсь. Не исключено, что Семён Михайлович даст какую-то сумму, тогда я верну...
- Давно о нём не слышала, всё-таки, твой бойфренд, - дочь посмотрела на мать со снисходительной улыбкой, - или между вами что-то не так?
- Он в Москве. Улаживает конфликт старшего сына с милицией, наркота.
- Мама, где ты их находишь: с проблемами, с конфликтами и без денег? - в царственном недоумении поднялись роскошные брови.
- Почему без денег? - с некоторой обидой спросила мать, - Семён Михайлович зарабатывает, но заведующим кафедрой сейчас платят не много. А познакомились мы в нашем институте на занятиях по китайской гимнастике. Меня всегда интересовал Китай, с твоим папой изучали Конфуция.
- У Дани с наркотиками нет проблем? Школы, сама знаешь...
- Надеюсь, нет. Был занят: учёба, музыка и спорт. Я отслеживаю.
- Согласна, - дочь задумчиво посмотрела на мать.
- Всё-таки беспокоюсь, - продолжила мама, - может быть, нужно было честно спросить у него денег взаймы? Я потом отдам...
- Когда? Сколько лет нужно трудиться доценту, чтобы заработать сумму на лечение за границей? Понимаешь, не хочу, чтобы он мне отказал. Такого ещё не было, да и прошу редко.
- Иногда думаю, как вы общаетесь? Он книжки какие-нибудь читает?
- Мама, мой муж - бывший офицер ФСБ, а, может быть, и не бывший. Проанализировала всё, спросила себя: "Совпадение ли то, что после моего с ним знакомства начались аресты сутенёров в нашей школе"? Ты говоришь о нём, как о банальном бандите, но, - пауза и вздох, - книжек не читает.
- О чём же вы разговариваете?
- Мы и не разговариваем, времени нет. Это ты беседуешь с папой про Конфуция, с Семёном Михайловичем про китайскую гимнастику. А результат какой? Все проблемы на тебе. Сейчас не то время. Я привыкла молчать, военные - неразговорчивы. Мы и видимся редко, он съезжает с нашей квартиры...
- Почему?
- Не хотела говорить...
- Что происходит?!
- Будешь волноваться. Ладно, всё равно, не скрыть. Убили компаньона по бизнесу, он думает: настал его черёд. Оформили развод, чтобы меня не тронули. Запомни, квартира теперь - моя собственность, поняла? И счёт в Испании. Документы у нашего нотариуса, ты его знаешь.
- Что ты говоришь?! Что значит "запомни"?! Причём здесь квартира? Тебе что, жить негде? Переезжай сейчас же домой, отдай ему деньги, не нужно ничего, ни квартиры, ни счёта в Испании! Так и знала, не хотела вашей свадьбы, - мать полезла в сумку за долларами.
- Мама, - дочь, через столик, положила свою руку на её, - он сделал всё, чтобы меня не тронули, и обеспечил. Невозможно бросить мужа в момент, когда его хотят убить. Я, ведь, порядочный человек, как ты учила. А замуж вышла потому, что не было у тебя больше сил тащить семью. Другой вариант: согласиться на предложение сутенёра, который с восьмого класса отвозил моих одноклассниц из элитной школы в гостиницу к иностранцам, те расплачивались долларами. Ты нам объясняла: лучше пострадать от добродетели, чем от порока. Вот и не могу в гостиницу.
- Девочка, - пауза затянулась, - прости..., если неправильно воспитывала вас..., но, всё равно, не смогла бы научить красть или продавать себя, раз сама не умею. И впервые слышу, что замужество твоё - жертва...
- Нет, не жертва, он мне нравился, разумеется, и сейчас нравится. Извини, мама... Не нужно было тебе этого говорить.
- В церковь пойду, - голос очень уставшего человека.
- С каких пор ты её посещаешь, физик?
- Как Даня разбился... Посмотрела на бабушкину икону и попросила: "Помоги мне, буду молиться". Больше не к кому было обратиться.
- Что ж сходи. Он обязательно поможет.
- Когда увидимся в следующий раз? Снова ждать два месяца я не в силах.