</p>
<p>
Алисе сбила привкус чужого блуда хорошим глотком пива и принялась обрабатывать мальчишку.</p>
<p>
</p>
<p>
Вскоре сексуальные игры всем наскучили. Даже Дойч, так и не кончив, угомонился. Годы брали своё, и тахикардия от химикатов и чрезмерной физической активности вынуждала его просто прилечь и ласкать всех, кто попадался под его руки и губы.</p>
<p>
</p>
<p>
Напор эйфоретиков, привычный для старого Дойчлянда, оказывал на юного друга совершенно иное влияние. Парнишка, влекомый двойной дозой 4 метилметкатинона, устремился прочь из постели. Даже не надев исподнего, он покинул комнату и бездумно вошёл в соседнюю – прямиком на заседание «Евразийского союза молодёжи».</p>
<p>
Консервативно настроенные, но привычные ко многому православные фашисты, не выказав удивления, продолжили решение важных вопросов, касающихся России, расы, Христа и, конечно же, того, кто пойдёт за добавкой к хачам.</p>
<p>
</p>
<p>
Мальчик, услышав пару знакомых исторических имён, почувствовал уверенность и вклинился в разговор. На потеху собравшимся, он делился своим виденьем геополитической ситуации в мире, включал на ноутбуке неофолковые композиции и вскидывал правую руку, уподобляясь ребятам из Гитлерюгенда.</p>
<p>
</p>
<p>
Иван Могила к тому времени спал, налакавшись алкоголя до беспамятства из-за окончательного расставания с женщиной, которая ещё недавно собиралась быть его женой. Поводом к разрыву, кстати, послужил его алкоголизм.</p>
<p>
</p>
<p>
Не зная тонкостей, голый юнец, перефокусировав своё внимание на доселе не исследованного субъекта, решил пообщаться и с Иваном.</p>
<p>
</p>
<p>
— Какого… муэф… блядь, хуя? — возмутился Могила бесцеремонному расталкиванию.</p>
<p>
— Здравствуйте. Меня зовут Глеб, — не растерялся мальчишка. — А ты кто по жизни будешь вообще?</p>
<p>
</p>
<p>
Ваня не хотел думать в тот момент. Возможно, тогда он даже не мог. Поэтому расценил приставания, как доёб. Схватив «Восстание против современного мира» Эволы, Могила лениво размахнулся и впечатал парня книгой в стену.</p>
<p>
</p>
<p>
Обнажённый юноша настроение своего собеседника понял и поспешил за порцией ласки в комнату к хозяину пристанища. Иван же заснул ещё в процессе замаха.</p>
2 августа
<p>
Солнце безапелляционно окутывало Всероссийский день фонтанных купаний светом, и негой своих лучей оно выжимало из квартир хмельные орды людей в полосатом белье. Не только их, разумеется. Но именно эта календарная дата давала бывшим военным элитных войск негласное право отринуть все законы приличия и морали, и на всеобщее обозрение выставить всё своё буйство и отсутствие оставленной где-то в казармах человечности.</p>
<p>
</p>
<p>
До прихода утра Дойчлянд не спал. Он становился звездой интернета. Вместе с толпой аморалов, вписанных накануне, герой распотрошил матушкины армуары и извлёк на свет Божий её исподнее, всевозможные пеньюары и платья. Разлагавшиеся во всех сферах бытия упыри похватали хозяйские одежды и стали их напяливать на свои члены. Перевоплотившись в женщин, молодые люди принялись подпевать Ирине Аллегровой, ощущая себя, как и лирическая героиня песни, императрицами. Те же, кто не был столь расторопен, чтобы урвать себе одеяний, просто оголялись, прикрывая срамные места образами с Гитлером, или же вовсе безо всяких приличий светили чреслами. Вакханалия снималась на видеорегистратор, чтобы спустя несколько часов быть достоянием всех пользователей интернета. Так родился шоу-кавер бэнд «Deutschland’s Mother & The Alconauts».</p>
<p>
Пьяный Миро послал видео владельцу скандального бара, с которым пару раз пил на гей-вечеринках, и даже получил приглашение отыграть концерт осенью. Впрочем, тогда этому никто не придал значения.</p>
<p>
</p>
<p>
— Может, хватит уже пить?.. — со вздохом произнёс цыган Миро, в то время как в его родных краях в самую пору было кричать петухам.</p>
<p>
— Да ты ёбнулся! — встрепенулся Дойчлянд.</p>
<p>
— П-ф-ф-ф! — выдохнул Философ.</p>
<p>
— Пизданулся? — возмутился Ефрейтор.</p>
<p>
— Ладно вам, мудаки, не кипешуйте. Я лишь хотел предложить сделать что-нибудь ещё, кроме бухача, — объяснил смуглый возмутитель душевного равновесия.</p>
<p>
— Революцию что ли? — загоготал Ефрейтор.</p>
<p>
— Да видели мы твою революцию: Пивной путч с толстопузым Гитлером во главе, но без противников, — ужалил толстяка цыган, помнивший пьяные откровения Ефрейтора о том, как он пропивал в Новороссии выданные на акции деньги в ближайшей рюмочной, потому что до усрачки боялся помереть в стычках. — Шашлыков сделаем, а? На улицу хоть выползем, залупы конские.</p>
<p>
— А заебись идея! — поддержал Дойч.</p>
<p>
— Да нормальная была революция, блядь… — будто бы даже обиделся Ефрейтор.</p>
<p>
</p>
<p>
И цветастый табор небритых трансвеститов, возглавляемый самым настоящим цыганом, ушёл в ближайший супермаркет освобождать продукты от гнёта капиталистических пут.</p>
<p>
</p>
<p>
Удача сопутствует пьяным, поэтому бросающаяся в глаза пёстрая шайка, рассредоточившись по всему магазину, превзошла количеством местных охранников и покинула здание без шума и осязаемых причин для подозрений, зато с двумя ведёрками маринованной свинины и бутылём ликёра.</p>
<p>
</p>
<p>
— А цыгане, вообще, свинину едят? — безобидно поинтересовался Философ, оправдывая своё прозвище желанием зреть в корень явлений.</p>
<p>
— Давай, ещё про ежей спиздани, Сократ хуев, — огрызнулся Миро.</p>
<p>
</p>
<p>
Вообще-то, Миро не был обычным цыганом. На его малой родине, которая была где-то на юге, но им самим никак не уточнялась, сородичи хотели его заживо сжечь за то, что он совершил камин-аут после рождественского ужина. Парень тогда смекнул, что рискует, и делал свой камин- рядом с блэк-аутом. Это позволило ему избежать аутодафе, инициированного собственным отцом. Идею активно поддержали братья и уж тем более соседи, поэтому арапчонка спас только Случай и набитые трапезой животы новоявленных инквизиторов.</p>
<p>
</p>
<p>
По дороге во двор к компании присоединилась одна из послушниц образованного в притоне культа, имени которой никто не помнил. Зато Дойч и Ефрейтор прекрасно воспроизвели в своих шаловливых мозгах вкус её губ и жар узких гениталий.</p>
<p>
В разгар кулинарной битвы между кривыми руками вдрызг пьяного Миро, назначенного поваром из-за национальности, и херовой жилистой свининой, Дойчлянд и безымянная девчушка репетировали прелюдию к постельной сцене, поставленной накануне.</p>
<p>
</p>
<p>
И надо же было такому случиться! Из-за поворота вырулила Алиса. Ей было очень обидно, и, проигнорировав идеи фрилав и прочих неформальных договорённостей, витальная природа Алисы взяла своё, направив кулачок прямиком в губу Дойчлянду. Под хохот и хрюканье пьяных товарищей, герой, прижимая разбитую губу, смотрел вслед спешно удаляющейся пассии.</p>
<p>
С одной стороны, он был достаточно пьян, чтобы не придавать этому слишком много значения, с другой, ему не хватало градуса для впадения в своё привычное состояние стыда и раскаяния под неумеренными дозами алкоголя.</p>
<p>
В чём Дойчлянду не было равных, так это в поднятии того самого градуса в предельно сжатые сроки.</p>
<p>
</p>
<p>
Не успела сердцевина свиных кусочков зарумяниться, как Дойч уже заканчивал с вынесенным из магазина ликёром. Друзья пожертвовали ему бутылку для лечения физических и душевных ран, а сами принялись смаковать детали разыгравшегося спектакля.</p>
<p>
</p>
<p>
Девушку с забытым именем в расчёт тогда никто не принимал. А ведь ей тоже было обидно.</p>
<p>
</p>
<p>
— Надо вернуть её, чучело, — предложил Миро Дойчлянду, когда пить было уже нечего, а шуточки себя исчерпали.</p>
<p>
</p>
<p>
Джентльмены не стали медлить и позвонили Алисе с телефона цыгана (потому что на номер Дойчлянда она не отвечала), уговаривая её вернуться. После кокетливых отнекиваний любовь Дойча всё же согласилась повернуть назад, и парни отправились встречать её у метрополитена.</p>
<p>
</p>
<p>
День ВДВ – не лучший повод выглядеть как трансвестит. Да и вообще Россия – не лучшая страна для того, чтобы быть трансвеститом. Когда в России наступает день ВДВ – трансвеститы в удвоенном размере получают общественное негодование и пиздюли. Миро и Дойчлянд в этот день решили быть трансвеститами до конца.</p>
<p>
</p>
<p>
— Опа-а-а… Это что ещё за петухи, Женёк?! — показывая пальцем на наших героев, стоящих около входа в метро, воскликнул бритый представитель рабочего класса.</p>
<p>
</p>
<p>
Нетвёрдо подперев собой земную твердь, Женёк оглядел пёструю парочку маслянистыми глазами:</p>
<p>
</p>
<p>
— А хуй их знает, ёбана… Ща узнаем!..</p>
<p>
— Э, уважаемые… — обратился спутник Женькá к Дойчу и Миро, — а чё это вы, это, ёпта… в бабское нарядились?</p>
<p>
— Ты кто такой вообще, а? С какого района? — не растерялся Дойчлянд, после каждого подпития получая доступ к раскрепощённому разговорному жанру.</p>
<p>
— Автово, Кирзавод… — опешив, пошёл на попятную тот, кого в приличном обществе принято называть «быдло».</p>
<p>
— Во-о-о! А я с этого района, врубаешься? Так какого хуя ты на моём районе на меня выёбываешься? Мы пидоры. Проблемы какие-то?</p>
<p>
— Э, ща будут у тебя проблемы, э… — начал было Женёк, но товарищ что-то прошептал ему на ухо и тот поумерил пыл. — Встретимся ещё!</p>
<p>
— На Петровско-Разумовской, ага, — пошутил вслед Дойч, но не был услышан удаляющимися к ларьку агрессорами.</p>
<p>