Две недели тому назад Осока лично зарубил двоих жрецов Перуна и четырёх сельчан, которые вилами встретили дружину.
Лонга тогда сказал: «Бог простит, ибо дело богоугодное делаем». Тысяцкий немного успокоился, но вид изрубленных им самим соотечественников и речи чужеземца выглядели страшно.
А ведь лет пять назад за такое и головы было не сносить – убийство соплеменников в святых рощах. Это ж какое злодеяние!
Вот и этот сидит, остался из последних. Печально поглядел Осока на человека: видимо, опять обагрит меч его землю-матушку родной кровью. В надежде тысяцкий посмотрел на Лонгу.
Тот не был омрачён, наоборот, прыть его скакуна обусловливалась именно тем фактом, что отступника постигнет наказание.
Дружина взяла человека в сером в кольцо.
– Назови себя, жрец! – начал разговор Осока.
Мужчина повернул голову в сторону воина, и из-под капюшона раздался зрелый и уверенный голос:
– Какой же я жрец, воин? Разве думаешь ты, что я ритуалы здесь какие справляю?
– Я вижу, что ты сидишь в языческом идолище, а по указу князя все места эти должны быть огню преданы, – ответил Осока. – Али ты княжьим указам не следуешь? Покажи лицо своё и назови себя.
Мужчина медленно откинул капюшон с лица.
На вид ему было лет сорок. Осока сразу понял, что перед ним воин, и воин не из последних, из варягов.
– Когда это наёмники варяжские языческим идолам молиться стали? – уже более спокойно спросил Осока. То, что иноземца убивать не придётся, сильно облегчило его душевное спокойствие.
– Кто сказал тебе, воин, что я молюсь идолам? – спокойно отвечал варяг. – Я почитаю Господа Бога нашего Иисуса Христа. А имя моё подскажет тебе спутник твой.
Последние слова выскользнули из уст иноземца с явным презрением к Лонге, после чего варяг сплюнул.
Лонга же, напротив, не выглядел удивлённым, увидев иноземного воина, и совершенно спокойно, без каких-либо эмоций держал слово:
– А, друг Торвальд! Рад тебя видеть. Мы уж с дружиной думали, что ты язычник немытый. Хотели тебя стрелами нашпиговать!
Церковник насмехался.
Осока тут же понял, что перед ним не кто иной, как Торвальд Путешественник – креститель Полоцка.
– Не могу сказать тебе то же самое.
Всем своим видом Торвальд показывал своё неприязненное отношение к церковнику.
Со стороны всё это казалось странным для тысяцкого. На его глазах происходила скрытая перепалка между двумя людьми одной веры. Тем более люди эти не были такими, как тысяцкий и его дружина. По сути, Осока и его воины ещё вчера были язычниками. Для полного осознания новой веры должно было пройти какое-то продолжительное время. Торвальд же был выдающийся миссионер того времени. О его похождениях слагали целые саги. Он ходил по языческим землям и просвещал местное население. Он строил много храмов. Он построил храм Христов в Полоцке за какое-то время до крещения Руси.
Лонга же был греческим миссионером, который прибыл вместе со своим начальством на Русь. Эти люди несли слово Божие варварам и участвовали в походах дружин по уничтожению языческой веры.
Таким людям полностью и безоговорочно доверял князь.
При этом разница между двумя этими людьми была видна невооружённым глазом. Если Торвальд был ко всему прочему могучим воином, который даже сейчас всегда носил с собой меч, то Лонга был простой книжник. Он не носил с собой никакого оружия, кроме слова.
– Что скучаешь здесь, в этом языческом обиталище? – усмехнулся Лонга, обращаясь к Торвальду. – Решил взяться за старое?
Торвальд резко встал и схватился за рукоять своего меча. Лонгу это ещё больше раззадорило.
– Что же ты, поднимешь руку на своего брата-христианина? За что? Защищаешь своего божка-идола?
Торвальд медленно и гневно начал подходить к церковнику. Его лицо было сосредоточено. Рука всё ещё была на мече.
Осока ничего не понял, чем была вызвана такая вражда между христианами, но однозначно знал, что это всё нужно прекратить.
Он преградил своим конём дорогу воину.
– Полно тебе, Путешественник, – примирительно начал тысяцкий. – Мы люди не книжные, всех ваших дрязг не разумеем, но кровь христиан здесь проливать не позволим.
– А я кровь христиан здесь и не собираюсь проливать, – с натугой ответил варяжский миссионер. После этих слов он, казалось, успокоился. – Змею вы за пазухой пригрели. Многие беды его действа приведут в дальнейшем.
Тысяцкий нахмурил брови:
– Заслуг твоих, Путешественник, перед Господом нашим не умаляем, но скверну возводить и напраслину на людей Божьих не позволим. У нас, в конце концов, княжий приказ. Да и на вопрос ты не ответил: что делаешь здесь?
Торвальд убрал руку с меча и уже совсем ровным голосом отвечал:
– Думаю, я здесь, воевода. Место тихое да спокойное.
– Как же оно тихое и спокойное, когда сатанинским язычеством осквернено?
Тысяцкого ответ варяга не удовлетворил.
– Где же тут сатанинское язычество? Роща берёзовая, опушка. Там, внизу холма, течёт речка. Тихо, спокойно. А идолище… – Торвальд вздохнул. – Идолище вы это не уничтожите. Сильно оно очень. Это вам не гром-молния и не солнце красное. Оно древнее всего. Со злобой людской родилось на заре эпох, так со злобой и умрёт. А идолы… Всего лишь статуи.
Тут в разговор встрял Лонга:
– Что же ты, Путешественник, не веришь в спасение Христово? Сам в Бога уверовал в истинного давнее многих здесь на Руси, но речи языческие держишь. Али не веришь, что к Христу можно через свет прийти и победить злобу людскую?
– Злобу людскую как же победить? Верим-то мы в хорошее, а дела делаем плохие, – сокрушённо отвечал варяг.
Лонга не унимался:
– Да знаешь ли ты, что с приходом на Русь веры Христовой сколько уже порядков зверских устранилось?
– Это каких же? – Торвальд возмутился. – А что, давеча, до крещения, можно было женщин насильничать на глазах у родни?
Тут уже возмущаться надо было тысяцкому, потому как варяг недвусмысленно намекнул на деяния князя в Полоцке.
– Ты последил бы за языком, а то не ровён час…
Договорить ему Торвальд не дал.
– Что, не ровён час? Клещами язык вырвешь? А где же твоё смирение христианское? В головах у вас зло. Думаешь, князь твой женщин неволил, насильничал, грабил и убивал соседей? Да что там соседей! Братьев убивал. И тут на тебе – крестился и уже святой? Не спасение это в свете, а агония. Вот там ваш властелин. Не Христос. – Торвальд указал рукой на идола Чернобога. – И не убьёте вы его, ибо с вами он вечно. Смотрит за вами и наблюдает. И всё равно ему, какой веры вы: что язычники, что Христиане; всё равно вы, покуда разумом зло своё воплощаете, паства его.
Осока уже готов был достать меч из ножен, но Торвальд его опередил. Молниеносным движением он проскочил мимо тысяцкого, достал на ходу меч, прыгнул в сторону Лонги.
Казалось, ещё немного – и церковник будет разрублен надвое, но тут случилось невероятное.
Мгновенно Лонга вытянул вперёд безоружные руки, с которых тот час же сорвались чёрные лучи и устремились в грудь варяга.
Торвальда откинуло на десяток саженей. Во время своего падения он выронил меч. Лонга пришпорил коня и устремился на противника.
Варяг быстро пришёл в себя. Для тысяцкого время словно остановилось. А над Торвальдом засиял яркий белый свет. Он полностью окутал его.
Для Торвальда Вселенная впала в стазис. Свет позволил, как и раньше, увидеть суть вещей. Вот они, всадники, простые люди, которые заблудились в своих верованиях. Вот тысяцкий, который хороший человек, но скоро потеряется в вопросах старой и новой религии, а вот это существо.
Лонга. Не человек. Демон. Он сжимал вожжи и направлял коня прямо на варяга. Под тёмным капюшоном виднелось бледное лицо, в глазницах которых плясали дьявольские огоньки пламени.
Из-под робы выглядывали древние доспехи римского легионера.
Ещё секунда – и демон настигнет Торвальда. Но демон никогда не настигнет свет.
Разрушительная волна света окутала Путешественника и разошлась в разные стороны.
Демон, опалённый светом, был сбит с лошади и упал, обгоревший, корчась, на траву.
Время снова вернулось к движению.
Воины дружины увидели истинное лицо Лонги, начали переговариваться и креститься.
– Смотрите, смотрите на вашего церковника! – закричал Торвальд, поднимая с травы свой меч и занося его в ударе над противником. – А сколько ещё таких вьётся вокруг князя вашего, сколько змей ещё шепчет ему всякие гадости, кто в лицо, а кто и за спиной.
Испуганный тысяцкий медленно подошёл к корчившемуся демону:
– Что же делать, святитель?
Торвальд с силой опустил свой клинок на голову обожжённого демона:
– Молитесь.
6
Пришествие героя
Оживлённые улицы столичного города не несли в себе ничего хорошего. На душе завелась тоска и чуть ощутимая грусть. Не помогали и плюшки гашиша, которые активно употребляли два молодых человека, Славик и Тимур, в чёрном мерине с блатными номерами: три пятёрочки.
Вообще, когда машину ставили на учёт, красивый номер выглядел как само собой разумеющееся. У всех нормальных пацанов, которые в теме, должна быть правильная тачка. Правильный пацан должен чётко выделяться на фоне остальных. Ну а красивый номер был отличным дополнением к имиджу.
Однако, как показала практика, красивый номер – вещь довольно глупая для людей, которые находятся чуть ниже среднего звена пищевой цепи нашего общества.
У Славика был личный негативный опыт владения таким красивым номером ранее. Полгода назад он сильно напился, накурился травы и «случайно» задел чужой автомобиль на парковке бампером, содрав краску.
Дожидаться полиции пацан не стал, потому что, как правильно рассудил, алкоголь в крови и наркотики будут плохими пояснениями к справке о ДТП, поэтому оперативно, как мог, утопил педаль в полу и скрылся.
На беду Славика, в атакуемой машине находился пассажир с водителем. Несмотря на ночь и стремительность произошедшей ситуации, красивый номер и шильдик БМВ отчётливо запомнились потерпевшим.
Нашли Славика тогда не полицейские, потому как пострадавшие решили разобраться с причинителем ущерба народными методами.
В принципе, Славик на стрелке вину свою признал, отслюнявил 10 тонн деревянных за доставленные моральные неудобства, но всё же поинтересовался, как был осуществлён поиск.
На что получил вполне достойный ответ: «БМВ пятёрка с номером три тройки только у одного человека в городе».
Стоило, конечно, ещё тогда сделать продуктивные выводы из сложившейся ситуации, однако этого сделано не было. Поэтому друзья одобрительно кивали головами, когда полицейский показал им блатной номер для мерина.
А на душе было неспокойно.
Нет, вроде бы деньги были, и можно было их тратить на любые пацанские нужды, как то: походы по клубам, по бабам и прочим увеселениям.
Вот только ни у Славика, ни у Тимура не было никаких богатых родителей, поэтому деньги зарабатывали они сами.
И это было проблемой, потому как, смотря через призму современных общественных отношений, честным путём на красивую жизнь себе не заработаешь.
А так как парни не были обделены мозгами, то приходилось вертеться.
Работа была стрессовая, и заключалась она в следующем.
Парни были чёрными кредитными дилерами. Сначала они посредством многочисленных знакомых налаживали различные связи в банках на любом уровне – от кредитных менеджеров до управляющих.
Ну а затем искали «клиентов», которыми могли оказаться совершенно разные по социальному статусу люди.
Были тут и директора крупных предприятий, были и откровенные мошенники и бомжи.
Первый контингент был самый надёжный и беспроблемный в плане исполнения своих обязательств по кредиту. Но каши на них не сваришь: они соглашались только на мизерные откаты, так как им было что терять, и кредиты они платили.
Вторые были лакомым кусочком. Дилеры понимали, что деваться им некуда, а лёгкие деньги – всегда хорошо. Также парни понимали, что без их помощи этим ушлёпкам денег никто не даст, поэтому подмасливать приходилось и банкиров, ну и, соответственно, за свои посреднические услуги можно было заряжать драконовские проценты.
И, как правило, по тому, соглашался ли человек на такие условия, можно было определить: мошенник он или нет. Если соглашался, по-любому мошенник.
Одежда же человека, его манера говорить, автомобиль для ребят ничего не значили. Они видели в этой суровой жизни многое.
Человек мог быть полным плутом и вскружить голову познаниями в любой области. Одеть его могли подельники, которые вкладывали просто деньги в подобные преступления как в бизнес. Ну а машина могла быть попросту кредитная или так же выделена спонсорами на всякие тёмные операции.
Такие, как правило, брали кредит, а потом исчезали с концами, просто терялись на необъятных просторах России-матушки, или их «теряли» сами же спонсоры, обрезая ниточки, ведущие к этим тёмным делам.
В принципе, с точки зрения уголовного права преступлением деятельность парней не являлась: людей пропускали не за взятку, а под честное слово в банк. А уже потом, через какое-то время, специально обученные люди забирали свой процент.
Документов никаких для взятия кредита парни не подделывали – это всё делали клиенты.
Да и умысла никакого на невыплату заёмных денег ребята не имели. Это как не пришей кобыле хвост.
Главное – всегда быть в тени и не палиться. Ну и откровенным криминалом друзья не занимались. То есть, если человек приходил к ним с предложением кидануть банк, он сразу посылался на йух.
Клиент должен был прийти с предложением о помощи в получении кредита, а уж что он с ним там потом будет делать – дело его личное.
Конечно, из каждого правила были и исключения.
Была такая категория заёмщиков, которые сами не совсем понимали, зачем они берут кредит. То есть сначала намерения у них были сугубо положительные, а затем они понимали, что ну и хрен с ним, с банком.
Опасности такие субъекты не представляли, как правило, но были и такие, которые, получив за раз такое количество денег, которое в жизни не видели, начинали чудить.
Получив деньги, они забывали о построении какого-либо бизнеса и тупо сливали их на свои низменные нужды. Почувствовав жизнь во всей её красе и поняв, что скоро придётся расплачиваться, а нечем, указанные граждане проявляли изрядную долю изворотливости.
Так, например, парочка ещё молодых девчонок заявилась в милицию и прямо сказала, что двое неизвестных, пользуясь их невнимательностью, вскружили им, бедным дурам, голову своей любовью, оформили на них кредит и смылись.
Зря, конечно, Славик и Тимур переспали с ними ещё тогда, до получения ими кредита, но задницы у них были очень уж сочные.
Конечно, для любого вменяемого следователя понятно, что в банк эти особы приходили сами и деньги брали тоже сами, поэтому такими заявлениями от ответственности они не уйдут. Но если в деле фигурируют ещё двое, то это уже сговор, а может, и преступная группа.
Короче, гипотетически девки накрутили себе срок сами, да ещё и вставили друзей.
Очень сильно «помог» друзьям так называемый «блатной» номер автомобиля, который на первой же встрече запомнили глупые бабы.
И хотя в марках автомобилей они не разбирались чуть более чем полностью, по описанию машину нашли.
Ну и на очной ставке тоже девки всё подтвердили.
Так вот Славик и Тимур попали на большие неприятности и деньги. Потому как следователю деньги тоже очень были нужны, а у ребят они были. Но не вся сумма. А в СИЗО не хотелось, да и в тюрьму тоже.
Как и полагается в таких случаях, друзей после допроса поместили в КПЗ на пару суток в отдельные камеры.
Славику эта концепция Уголовного кодекса была понятна. Здесь, в камере предварительного заключения, находясь в неведении, отрезанные от внешнего мира люди должны были прочувствовать, что их ждёт дальше, а потом решить, на какую сделку пойти со следствием. Кому-то хватало этого времени, чтобы подписать любой документ и «раскаяться» в содеянном, кто-то, наоборот, всё обдумав, воспользуется 51-й статьёй конституции и будет молчать как рыба. Но в этом случае посадка в СИЗО страдальцу практически гарантирована.