Прапорщик подозвал Платона и отвёл его к реке. Шарик неотступно шёл за ними. Хозяина он себе, похоже, уже выбрал.
– Смотри сюда, Платон. Я не думаю, что кто-то из духов захочет в ледяную воду лезть, но для успокоения, как говорится, возьми матрас и вот под этим густым кустом у речки ложитесь. Для двоих тут места мало, а вам с корешем нормально будет. Увидишь кого на той стороне, не стрелять, сразу белую ракету и дымы запускай. Мы их пушкой в скалах пошинкуем. Всё понял? – обстоятельно объяснил ситуацию Мишин.
– Понял. Шарик, ко мне, – ответил Платон, подзывая нового напарника.
– Холодает. Хлебнёшь? – предложил Мишин, откручивая крышку фляги.
– Не по тем делам, – улыбнулся Платон.
– Это пока, сынок, это пока! – улыбнулся Мохер.
Расположились Платон с Шариком по-барски. Принесли из БТРа тёмно-коричневый матрац, уложили его в ямку, под густым кустом у самой реки. Конечно, обзор затрудняла густая поросль шиповника, но Платон надеялся на Шарика, который всё услышит. И, конечно, на мнение Мишина, что «в ледяную воду душмана не затащишь». Шарик, наевшись до отвала кусков и кусочков солдатского ужина, что тащили ему бойцы, положил морду на лапы и тихо посапывал, улыбаясь во сне. И не было ни одной солдатской физиономии, которую бы он не лизнул с благодарностью. Никого не пропустил. Вечером нашли в реке место поглубже, поставили туда Шарика и вымыли. Сандро и Бес держали пса, а Платон мыл. У кого-то из парней даже пол пузырька шампуня с собой было. Шарик поскуливал, дёргался и даже порыкивал, когда Лёха случайно задевал его интимные места, но послушно стоял, ожидая окончания экзекуции. В результате получилась ничего себе приличная собака. Худая и измождённая, но со счастливой мордой и блестящей шерстью. А дождавшись, когда его, наконец, отпустят, Шарик, как бешенный, поскакал по зелёной траве, сшибая одуванчики. Валялся, перекатываясь с бока на бок, смешно дрыгая ногами и повизгивая от удовольствия. Трусился так, что от брызг, водяной пыли и яркого солнца вокруг этого огромного комка мокрой чёрной шерсти заиграла радуга.
От реки тянуло холодом и Лёха, понимая, что это глупо и дырки никого ещё не согрели, всё же натянул на себя и собаку маскировочную сетку. Где-то чуть ниже что-то шуршало и скоблилось. Платон отгонял от себя мысль о змеях и всяких ползучих гадах, убеждая себя, что это какой-то маленький грызун-скоблильщик. Длинный и нервный день давал о себе знать, глаза закрывались, хоть спички вставляй. Пробовал пошептаться с Шариком, но тот только недовольно встряхивал умной башкой, щурился и поднимал край верхней губы, обнажая клыки. Потом, как бы извиняясь, тыкался мокрым носом в щёку и старался лизнуть Лёньку в ухо. Тот шутливо отбивался, пряча лицо от мокрой слюнявой «лопаты». В конце-концов Лёха, незаметно для себя, прижался к тёплому, ещё мокрому, пахнущему шампунем «Крапива» боку Шарика, обнял его за холку и так же тихо засопел.
Проснулся Платон от того, что шершавая лапа Шарика лежала, нервно подрагивая, у него на лице и больно давила на нос. Лёха открыл глаза и хотел было возмутиться такой наглости, но увидев морду Шарика, неестественно повёрнутую вправо в стойке, не произнёс ни звука. Чуть правее их «лёжки», метрах в десяти, стоял душман с АК-74 за плечами и, держа в зубах край длинной рубахи, справлял нужду. А чуть дальше от него стояла группа духов из пяти человек и вполголоса что-то обсуждали, глядя в ту сторону, где находились позиции засады разведчиков. У троих в руках были РПГ-7 (ручной противотанковый гранатомёт), а у одного РПГ «Муха». Серьёзно! Платон сразу узнал пеналы гранатомётов. Один дух стоял чуть выше и смотрел в сторону замаскированной боевой машины пехоты, потом стал что-то говорить, показывая руками направление. Лёха понимал, если он сейчас передёрнет затвор, его услышат обязательно. Он, не глядя, похлопал по подсумкам, нашёл и вытащил две ручные гранаты. Только так. И всех сразу. Шарик глухо зарычал, оскалив клыки, нервная дрожь пробежалась по напрягшимся мышцам. Платон, увидев, как поднимается шерсть на холке и по всей собачьей спине, прижался губами к горячему уху собаки и прошипел:
– Тсссс… собачка… тсссс…
Ссыкун закончил своё мероприятие, выплюнул край рубахи, вытер руки о старый халат и смотрел куда-то за реку. Шарик опять зарычал. Наверное, ему очень хорошо были знакомы эти широченные грязные афганские шаровары с мотнёй между колен. Может быть, даже за время своей службы ему не раз приходилось рвать в клочья этот несуразный элемент мусульманской одежды. О чём военный пёс легендарной немецкой породы в это время думал? «Нам, русским, азиатов не понять!». Наверное, так.
Тем временем дух, не увидев для себя за рекой ничего интересного, пошел к основной группе. Дистанция была метров 23–25 – то, что надо для прицельного броска. Вот где пригодились навыки, полученные в водном поло. Бросал мяч Лёнька во время атаки одинаково хорошо и точно с обеих рук. Платон взял в правую и левую руки по гранате. Зажал спусковые скобы и вытащил чеки. Потом медленно, на коленях и локтях выполз из куста. Шарик послушно полз за ним, горячо дыша открытой пастью прямо в ухо Платону. Остановить его было невозможно, да и времени уже не было.
Быстро оценив дистанцию, Платон вскочил на ноги и, размахнувшись, бросил гранаты в группу духов, падая опять под куст. Только вот Шарик за ним под куст не упал. Военный пёс воспринял взмах руки в сторону духов, как сигнал к атаке и, стелясь над землёй, бросился на ближнего врага, выполняя команду своего хозяина. Два оглушительных взрыва заглушили пронзительный Лёнькин крик:
– Ш-а-р-и-и-и-к!!!
Ещё не коснулись земли срубленные металлом ветки, осколки камней и куски дёрна, а Платон уже бежал к месту взрыва. Пятеро духов лежали мёртвыми, нашпигованные осколками гранат. На спине «ссыкуна», оскалив зубы, с открытыми глазами лежал Шарик.
– Всё-таки ты его достал, братишка! – сказал спокойным голосом Платон, осторожно оттаскивая пса в тень скалы.
Он умирал. Лёнька положил большую лохматую голову себе на колени. Шарик лизнул ему руку, еле слышно «рыкнул» и глубоко вздохнул… «Я выполнил приказ, хозяин!». Наверное, так.
Чуть в стороне, пробовал ползти, загребая одной рукой, душман. Вторая его рука безжизненно волочилась, а из-под халата на землю, пульсируя, вытекала кровь. Оружия в руках у него не было. Платон вытащил из подсумка дымный факел с оранжевым дымом и поджог его. Хотя можно было этого и не делать, так как через 10–12 минут его уже окружил практически весь взвод. Подбежал прапорщик Мишин, схватил Платона за плечи и пару раз чувствительно тряхнул.
– Ты как? Жив, малец? – заглядывая в Лёхины глаза, спросил он.
– Там живой один, – сняв кепку и вытирая ей лицо, негромко произнёс Платон. – А вы говорили – вода холодная.
– Такое бывает, солдат. Видно, моржи попались. Сядь, в себя приди.
– Товарищ прапорщик, а где могилку для Шарика выкопать? – спросил Платон дрогнувшим голосом, садясь рядом с окровавленным псом, – я ещё ни разу…
– Посиди, Лёша, посиди. Я щас, я помогу, – сказал Мишин, идя навстречу взводному с растопыренными руками. – Сева, давай позже, пусть в себя придёт.
Шестого духа допросить так и не удалось, умер ещё до прихода переводчика.
– Как жить хотел. Метров двадцать полз с кишками наружу, – сказал Бес, показывая на кровавый след.
Шарика похоронили под каким-то колючим деревом, там земля была мягче. Ямку выкопали поглубже, а на могилку втроём принесли большой плоский осколок от валуна. Это чтоб шакалы не добрались. Санитар намотал на ветку вату и зелёнкой красиво написал на валуне:
ВОЕННЫЙ ПЁС ШАРИК
ГЕРОИЧЕСКИ ПОГИБ 22.01.1983 года.
Взводный, на сеансе связи со штабом, доложил, что бандгруппа моджахедов в количестве шести человек полностью уничтожена и что потерь нет. Лейтенанта Очкинази похвалили и передали новые указания. Вечером у костра на блокпосту, охраняющем участок основной дороги, Платон рассказал взводному и его замку (замкомвзвода) всё, как было на самом деле. А когда после вопросов парня отпустили к своим отдыхать, прапорщик Мишин сказал вполголоса, обращаясь к взводному:
– Надо бы Платона представить.
– Не понял, куда представить? – удивлённо спросил взводный.
– Ходатайство! К награде представить! Пацан в одиночку банду духов положил! Куда… Очнись, Сева, Платонов в одиночку выполнил задачу поставленную взводу, – чуть повысив голос, отчеканил Мишин.
– А не рано? Боец ещё и полугода не служит.
– Сева! Не борзей, лейтенант! Шесть духов! – хрустнул пальцами, сжимая кулак Мишин.
– Понял. Не возражаю, – опомнившись, кивнул лейтенант Очкинази.
По итогам полной ликвидации бандформирования на трассе Термез – Пули-Хумри никто из разведчиков к правительственным наградам представлен не был. Без объяснения причины. А может просто банально забыли.
«Будёновцы» в чалмах
Два раза «шумнула» рация. Это дозор давал команду: «Внимание, стоять!». Мгновенно передали по цепи, бойцы присели. Где-то в конце колонны звякнула станина АТС, тут же яростный шёпот Боцмана… Слушаем. Впереди от дороги послышался дробный стук, но из-за шума потока реки разобрать природу звука пока трудно. Хотя нам это, конечно на руку: от дороги, которая идёт вдоль русла, нас-то вообще не должно быть слышно. Из-за горного хребта уже виден ореол Луны, но сама подруга пока прячется. В БН (бинокль ночной) пока ни черта не видно, пробую настроить прибор ночного видения. Получается неожиданно быстро. Вижу красивую картинку. На фоне искрящихся струй бурлящей горной реки по светлому полотну каменистой дороги неспешным шагом двигались три конника. Головами не крутили, шли спокойно, не боясь. Средний всадник даже, по-моему, спал, опустив голову на грудь. Значит, дорога – «пустая», то есть без мин и прочих сюрпризов. Я невольно улыбнулся. Что-то мне всё это напоминало из детства… Вспомнил! Кино! «Неуловимые мстители!» Помните музыку на фоне титров? Только там их четверо было, по-моему. И в «будёновках», а не в чалмах.
Подождали пока всадники прошли нашу группу прикрытия и двинулись дальше. Понятно было то, что духи были ночными дозорными из кишлака Кули – нашей цели. Вели себя спокойно, значит, нас не ждут и группа Зверя тоже не обнаружена, а это вселяло оптимизм и прибавляло 5 см к каждому шагу. Неожиданно быстро появилась Луна. Неполная, но и этого «отбитого» блюдца хватало рассмотреть без подсветки время на часах. Перед выходом на полотно дороги объявили короткий привал, подошли Платон с Боцманом.
– Командир, я думаю «будёновцы» поскакали к «зелёнке» и то, что они там увидят, явно им не понравится, – высказал своё мнение Боцман.
– Прав. Будут идти таким шагом, к месту подойдут часа через два с половиной, может больше. Минут пятнадцать, двадцать будут «нюхать» и домой…
– Причём галопом. В кишлак их пускать никак нельзя, – отозвался Платон.
– Считаем. Минимум часа через три с половиной, плюс-минус полчаса конница будет возвращаться этой дорогой. Нам необходимо через два часа выйти на место блокирования двух дорог. Час где-то на расстановку людей и маскировку. Уже будет почти светло. Платон, с тебя язык. Рванули, парни! – сказал я, бодренько так взваливая на ноющие плечи почти ещё одного себя.
По дороге идти было значительно легче. Слегка растянувшись, раскачиваясь в такт одинаково выверенным по ширине шагам, колонна двинулась, набирая маршевый темп. Прижимались к правой обочине, где была разной ширины, но всё-таки тень от «люстры» – Луны. Немного тормозили сапёры, шедшие впереди колонны. Конечно, успокаивал тот факт, что «будёновцы», как их окрестил Боцман, чуть ли не строем проскакали по дороге, а значит, мин не боялись. Но как говорится, бережёного… Шли молча, не сбавляя темп, на ходу менялись, перехватывая дополнительный груз. Те, кто освобождался, «облегченно» вздыхали, дрожащими от напряжения пальцами доставали фляги, экономно пили, поливали головы. А те, кто взваливал на плечи станины и стволы АГСов, ПКМы и ящики с их патронами и гранатами, беззвучно и неинтеллигентно матерились, с надеждой успокаивая себя мыслью, что всё это когда-нибудь закончится.
Ровно через один час пятьдесят минут основная группа вышла в точку предполагаемого блокпоста и засады. Небо на востоке начало светлеть. Собрали фляги и отправили троих к реке пополнить запас воды. Днём такой возможности не будет. Приятно удивило то, что географическое изображение на картах полностью совпадало с реальным ландшафтом. Иногда было по-другому. Помню, как во время крайней операции Боцман вертел карту, даже на обратную сторону заглядывал, тупо спрашивая:
– А где мы, командир?
Хотелось ответить понятным языком, но вокруг были «дети». А каково было вертолётчикам, которые не могли по карте определить точку высадки? Здесь не должно было быть реки, а она была. По карте до зоны боевых действий ещё лететь и лететь, а по вертушке уже палят из всего чего только можно представить, из откуда ни возьмись взявшегося кишлака. Такое было! Видно и среди картографов есть свои «пятёрышники» и «двоешники». Нам повезло. Наш был, как минимум, «хорошистом»!
Минут десять поелозили пальцами по карте, расставляя дозоры, огневые точки и пряча людей на световой день. Вернулась разведка, посланная налегке вперёд. Наша цель – кишлак Кули – прилепился к горному массиву километрах в трех – трех с половиной, за вторым поворотом нашей дороги. Движения пока нет. Спят басурмане. На втором повороте, выше дороги, «закопали» в скальном обвале первый дозор, усилив его пулемётом Араратика Саркисяна.
Пока разведчики «вили» себе гнёзда, скребли ложками о дно банок с гречневой кашей, маскировались, натягивая сетки, Платон назначил группу захвата языка. Выбрали место – сразу за первым поворотом дороги, участок полностью закрытый с трёх сторон скальными выступами. С четвёртой – река. Я подошёл ближе, хотелось послушать инструктаж Платона. А говорил он, в основном обращаясь к Боцману.
– Лошадь – животное осторожное и пугливое. Поэтому каждое неожиданное внешнее воздействие вызывает у неё шоковую реакцию. Наша задача взять живым языка. Я сейчас расскажу и покажу, как нужно действовать, чтобы эти «ковбои» от нас не ушли, – как всегда растягивая слова, объяснял старшина.
– Лёх, а на хрена нам все три языка? Думаю, эти трое духов имеют одинаковую информацию о расположении охраны и самого штаба в кишлаке, – начал умничать Боцман. – Заберём кого попроще, а остальных к Аллаху…
– Боцман, давай так… Мне поручили, я выполняю. Слушайте дальше. Первого берём я и Боцман. Первый номер – Боцман, выбегает из засады, хватает обеими руками за узду на морде и всем телом виснет на ней.
– Слышь, Лёх! Так на чьей морде виснуть? Лошади или духа? – хохотнул кто-то из парней.
– Объясняю. От неожиданности и испуга лошадь обязательно постарается встать на дыбы, сбить с ног нападающего и изменить направление движения. Задача первого номера не дать ей этого сделать. Ну, а вторые номера рывком стаскивают духов на землю и фиксируют руки, – невозмутимо закончил старшина Платонов.
– Платон, а лошадь может укусить? Я теоретически спрашиваю, так, на всякий случай, – поинтересовался первый номер Боцман.
– А ты руки не суй куда попало, – под общий смех посоветовал я. – Мужики, обнаруживать себя категорически нельзя, поэтому не стрелять, на крайняк работаем ножами.
– И ещё, – продолжил Платон, – нападать по моей команде одновременно, чтобы духи не успели очухаться и что-то понять.
– Всё правильно, – одобрил план Платона я. – По ходу движения и с тыла поставим заградительные группы по три бойца, чтобы не прорвались, ну и снайпера будут готовы на всякий случай.
Истекало отведённое «будёновцам» время, а их всё не было видно. От реки тянуло даже не прохладой, а холодом. На марше пропитанные потом тельняшки остывали вместе с телами, неприятными холодными компрессами липли к спинам и не давали согреться. Бойцы кутались в свои нехитрые утеплители, натягивали на уши шерстяные, купленные или выменянные в кишлаках и на рынках вязанные шапки. Правда, у некоторых заметил умело уложенные под седалища американские пуховые спальные мешки. Полезные трофеи. Вода, принесённая во флягах из горной реки, и через два часа ломила зубы. Приходилось, прежде чем глотать, долго гонять её во рту. Язык немел, но было чертовски приятно. Были и гурманы. Они пробивали ножом в двух местах банку сгущёнки, запрокидывали голову и цедили её, закрыв от удовольствия глаза. А потом, маленькими глотками, запивали ледяной водичкой из горной реки. Кайф был необыкновенный. Что представляли себе в эти секунды эти взрослые мальчишки? «Пломбир» за 19 копеек? «Ленинградское» за 22-е? А что я… я тоже пробовал.