Солнце вставало, становилось теплей. Люди вылезли на солнце, грелись, сушились, некоторые вновь начали засыпать. Но голод прогнал сон. Надо было идти дальше.
Вожак крикнул и пошел вперед, в лес. За ним потянулись все остальные.
Подобно стаду животных, они чередой шли вперед, то расходясь, то снова сходясь. Никто из них не подавал голоса. Было лишь слышно, как шуршали и трещали под ногами сухие ветки.
Все были заняты важным делом: искали что-нибудь съедобное.
Иногда впереди звучал тревожный крик вожака. Тогда все сбивались в кучку и озирались, ища глазами опасность. Они и рукой не смогли бы показать в ту сторону — и этого не умели делать.
Нужно вновь отметить, что и этот жест, кажущийся таким простым, тоже не дается даром и требует много времени, опыта и ума.
Что бы сказали мы с вами, увидев, например, как собака указывает лапой: мол, вон там бежит заяц? Мы сочли бы это чудом, какого мир еще не видывал.
И это действительно было бы чудом. Значит, мы не можем требовать от наших древних людей умения переговариваться жестами.
Достаточно уже того, что они время от времени так поступали. Увидев, допустим, на дереве плод, человек кричал и, сам того не сознавая, протягивал руку по направлению к нему. Но мы ни в коем случае не можем сказать, что человек хотел указать на плод рукой.
Или же, увидев поблизости врага, человек от страха протягивал руку вперед. Но в следующий раз, вновь встретив опасность, он и не думал повторить этот жест.
Один только вожак чаще других пользовался жестами. В его положении часто возникала необходимость о чем-либо предупредить сородичей. Но и он пока что делал это бессознательно, от случая к случаю.
Лес становился все густее и темнее. Деревья вздымались так высоко, что их кроны были едва видны; в вышине они густо переплетались, не пропуская солнечные лучи. Средь бела дня внизу царил сумрак, словно в вечерний час.
Земля была черная, влажная. Без света на ней не росла даже трава.
Люди невольно прибавили шаг, стремясь побыстрее покинуть это неприглядное место.
Один из мужчин, старик, давно уже напрягал все силы, чтобы не отстать от других. Он все время плелся позади. Сейчас ему приходилось совсем тяжело. Люди шли все дальше и дальше, исчезая за деревьями.
Старик спотыкался, падал, снова вставал. Ноги дрожали, подкашивались. Но расстояние между ним и соплеменниками неуклонно увеличивалось.
Он попытался побежать за ними, но тотчас рухнул на землю.
И вот лишь последние фигуры людей мелькают среди деревьев далеко впереди.
Жуткая тишина окружила старика. Тупой ужас наполнил его сознание. Он не понимал, что происходит, но всем своим существом ощущал что-то страшное.
Он издал хриплый, слабый крик. Отозвалось одно эхо — и снова все стихло.
Он вновь поднялся, побежал и опять упал. Ноги сводило, он задыхался. Так хотелось хотя бы немного отдохнуть. Но он чувствовал, что отдыхать нельзя, что нужно спешить вперед, к своим, несмотря ни на что.
Он снова вставал на ноги и снова падал, пока совсем не выбился из сил и не смог подняться.
Тогда он пополз. Глаза его были устремлены в ту сторону, куда ушли сыновья и внуки. Уже давно никого не было видно, а он все полз и полз вперед.
Морщинистое, обезьяноподобное лицо несчастного тряслось, кривилось, глаза увлажнились, но… и плакать он еще не умел. Люди тогда еще ничего не умели.
И вдруг перед его помутневшим взором заблестели чужие глаза. Сверкнули слева, справа, все ближе, ближе… Вот уже слышится лязг зубов и глухое ворчание… Потом жесточайшая боль в плечах — и все потемнело…
А его сыновья и внуки тем временем все шли и шли вперед, даже не замечая, что кто-то из племени остался позади…
Вскоре племя приблизилось к болотистой низине, за которой расстилалась более возвышенная и сухая местность.
Нужно было только перейти на ту сторону. Но на годном для переправы месте, как назло, сгрудилось стадо неизвестных зверей, неуклюжих, с продолговатой головой, стоячими ушами, маленькими глазками и удлиненной верхней губой. Их можно было принять за свиней или за маленьких слонов.
Это были тапиры, которые сейчас сохранились только в Южной Америке.
Люди остановились, не зная, что делать. Опыт и чутье подсказывали, что перед ними мирные, а не хищные животные. Но кто знает, что эти звери задумали?
Постояли, посмотрели: кажется, все в порядке. Тапиры стоят спокойно, даже не обращая внимания на людей. Можно попытаться.
Осторожно подвинулись вперед, подошли совсем близко. Звери стоят, с интересом поглядывают на людей — а сами ни с места.
Ничего не поделаешь, пришлось их обогнуть, а для этого влезть в болото чуть ли не по шею.
Любой «свинье» должен был древний человек уступать дорогу, да еще радоваться, что его не трогают.
Едва люди перебрались на тот берег, как в лесу что-то затрещало и из чащи прямо на них выбежал носорог. Он был разъярен и тяжело дышал; в боку зверя зияла рана, откуда струилась кровь. С первого взгляда было понятно, что носорог только что с кем-то сражался. А в подобных случаях он нападает на всякого, кого ни встретит.
Не успели люди опомниться, как носорог, нагнув голову, бросился на них. Раздались дикие крики, все разбежались, кто куда. Почти все мигом оказались на деревьях.
Но одна женщина с ребенком не успела…
Носорог поддел ее своим страшным рогом и с такой силой перебросил через себя, что она пролетела по воздуху и ударилась головой о дерево. Ребенок, выпавший у нее из рук, упал прямо перед зверем. Носорог растоптал его ногами и помчался прочь.
Когда зверь исчез из виду, люди слезли с деревьев и обступили несчастную женщину. Конечно, она была уже мертва. Живот ее был совершенно разорван, кишки вылезали наружу. Голова вся окровавлена.
Люди напряженно глядели на жертву носорога, приподнимали ее голову, трогали руки. Смерть, случившаяся у них на глазах, видимо, отразилась в их сознании: заметно было, что они что-то переживали, чувствовали, о чем-то думали…
Смерть женщины стала для них своего рода встряской, заставившей их больше прислушиваться к своим чувствам и разуму. В этом смысле и несчастье оказалось для них полезным.
Но такая непривычная внутренняя работа не могла долго продолжаться. Вскоре они равнодушно отвернулись от несчастной жертвы и забыли о ее гибели.
Ребенком никто даже не поинтересовался, так как его тельце лежало поодаль и не попалось людям на глаза.
Лес поредел, и наши путники вышли на полянку у источника. Здесь устроили привал. Никто не сознавал, что трое из племени уже погибли.
Одни уселись отдыхать, другие снова отправились «пастись», третьи подошли к роднику, чтобы напиться. Здесь они ложились на живот и лакали воду; в целом же они боялись воды и лишь какой-нибудь из ряда вон выходящий случай мог заставить их окунуться.
Тем временем вожак с одним из своих товарищей (назовем его Кра) отошли подальше в сторону, надеясь выследить какую-нибудь добычу.
Справа, ближе к роднику, темнели густые заросли, справа лес был редок. В одном месте они заметили, что сквозь заросли по направлению к источнику тянется тропинка. Очевидно, ее протоптали звери, ходившие этим путем на водопой.
Люди невольно остановились на этом месте и стали оглядываться, чего-то ожидая. Чутье подсказывало им, что кто-то должен здесь появиться.
И впрямь, спустя некоторое время они заметили, что по лесу приближаются издалека какие-то животные, похожие на оленей, только с маленькими рогами. Они явно направлялись в эту сторону.
Вожак насторожился, припал к земле. Потом притронулся к руке своего товарища, и оба они спрятались в кустах. Притаились и стали ждать.
Животные спокойно приближались, но у самых кустов передний зверь вдруг остановился и стал прислушиваться. Охотники начали уже бояться, что олени убегут.
К счастью, ветерок подул в противоположную сторону. Олени больше не чувствовали незнакомого запаха и, успокоившись, двинулись дальше по тропинке.
Тогда вожак бросился на переднего оленя, со страшной силой сжал руками его горло и даже вцепился в его шею зубами. Олень отпрянул в сторону, но человек продолжал крепко цепляться за его шею. Сбоку подскочил Кра и стал сворачивать голову оленя. Пальцы его раздирали морду животного, выдавили глаз — и люди покатились вместе с оленем на землю, ни на миг не выпуская добычу из рук.
Олень защищался изо всех сил, кусался, бился, даже ранил вожака в бок ударом копыта, но все было напрасно. Охотники все выше и выше задирали ему голову и одновременно выкручивали ее в сторону. Наконец кости шеи хрустнули, движения оленя стали ослабевать — и он утих…
Тогда оба охотника встали, выпрямились и из груди их вырвался зычный крик победы.
На крик сбежались все остальные и, увидев такую богатую добычу, начали плясать и кричать от радости. Лица их жутко корчились: эти гримасы означали у них радость и смех.
Нелегко было голыми руками убить оленя, но ничуть не легче было разделать его. У туши оленя поднялась страшная возня. Каждый старался поскорее ухватить лакомый кусок, но… как это сделать?
Одни пытались разодрать шкуру ногтями, другие пустили в ход зубы, третьи силились выломать ноги. Они толкались и огрызались друг на друга — казалось, вот-вот начнется нешуточное побоище.
Постепенно им удалось проделать зубами несколько дыр в шкуре. Тушу стали с большим трудом раздирать руками. Крепкая сырая шкура выскальзывала из рук, и люди, тянувшие ее, часто летели вверх ногами. Тогда дыры снова расширяли зубами.
Наконец добрались до мяса, но и тогда пришлось не легче. Все равно отрывать руками куски мяса было очень трудно и приходилось больше действовать зубами.
Страшно было смотреть на «пиршество» этих существ. В эти минуты, казалось, исчезли их немногие человеческие черты. Дикие взгляды, оскаленные зубы, окровавленные морды и руки, пятна запекшейся крови на шерсти…
Им, безоружным, редко выпадало такое счастье, и они старались вознаградить себя за все голодные дни, что случались в их жизни гораздо чаще.
Мало-помалу все наелись, успокоились. Вместе с тем будто изменился и их вид. Взгляды, выражение лиц и каждое движение стали другими. Снова можно было видеть, что это все-таки люди.
Оно и понятно: даже в наши времена голодные люди становятся похожими на зверей. Что же спрашивать с этих?
Только окровавленные лица и запятнанные кровью тела производили тяжелое впечатление. Это почувствовала одна девушка лет пятнадцати, которая была смышленей других. Она все время пыталась стереть с себя кровь. Потом подошла к источнику напиться, случайно провела по шерсти рукой и заметила, что пятна крови расплылись. Она принялась тереть свою шерсть и понемногу отмыла от крови руки и грудь, но… лицо вымыть не догадалась, ведь она его не видела. И наша первая красавица, хоть и стала чище остальных, так и щеголяла с окровавленной физиономией.
Племя завершило этот день совсем «по-человечески». Люди были сыты и спокойны, что редко случалось в их жизни. Они не страдали сейчас ни от холода, ни от голода, не чувствовали никакой опасности. Им не нужно было думать о еде, и у них появилось свободное время.
Теперь они уже не сидели молча и уныло, как раньше. Они бродили и посматривали то туда, то сюда. Время от времени они даже обращались друг к другу, издавая какие-то звуки, вероятно, служившие для них словами.
Правда, собеседники не всегда понимали друг друга, но эта беда была поправима. Важным было уже то, что они обменивались звуками, пытались выразить свои впечатления.
Вот низко над их головами с шумом пролетел аист. Человек посмотрел вверх и у него как-то сам собой вырвался звук — «жу». Его собеседник тоже заметил птицу и в свою очередь невольно произнес — «жу». И вот оба уже поняли друг друга, оба знают, что это «жу» означает вон ту летучую вещь. И если после этого над ними пролетит какой-нибудь скворец, они также смогут сказать — «жу».
Возможно, правда, что в это же самое время другие два человека обменялись иным звуком, другим «словом», допустим, «гу». Но и это не беда: все равно и у тех, и у других это слово сейчас же вылетит из головы, и в следующий раз они произнесут совершенно новое слово.
Так случится раз, другой, третий, десятый… но наконец определенное слово останется, его запомнят больше людей и будут после понимать его смысл. И это слово станет у них обозначением всего летящего по воздуху.
То была великая «культурная работа». На изобретение одного-двух слов требовались годы: ведь людям постоянно приходилось думать о том, как утолить голод и избежать опасностей.
Но и эти несчастья оказывались для них полезными, так как заставляли напрягать разум, чтобы выпутаться из беды. Однако всего должно быть в меру.
Тем временем близился вечер, тихий, теплый. Быть может, впервые в жизни древние люди смогли обратить внимание на красоту природы: розовый цвет закатного неба, стройные кипарисы, что выступали отчетливыми силуэтами на его фоне, и первые звезды, отражавшиеся в воде.
Показался месяц. Довольным людям он также виделся сегодня ласковым и добрым. Люди следили за ним глазами, и мысли их, какими бы смутными они ни были, все же летели выше и дальше повседневных забот. В глубине души зарождались более высокие, человеческие чувства.
Одним словом, весь этот мирный и спокойный вечер послужил для них, так сказать, уроком, упражнением, маленьким шагом на пути к будущему человеку.
Наполненные впечатлениями, они и на деревья забираться не стали, а улеглись спать здесь же, под кустами, на сухом берегу ручья.
Они не ведали, что их счастье продлится недолго…
III
Нападение гиен. Борьба за добычу. Мастодонты. Людям остались «рожки да ножки». Черепаха. Великие открытия, оставшиеся незамеченными. Человек в трясине. Бой носорога с махайродами
очь проходила. Люди спокойно спали и не слышали приближения врагов. Уже некоторое время издалека доносились какие-то неприятные звуки, похожие то ли на лай, то ли на хохот. Звуки повторялись, приближались, но никто из людей ничего не слышал.Прошло еще несколько минут — и вдруг в темноте замелькали фигуры каких-то животных, немного напоминавших собак, но более проворных, с толстой шеей и наклоненной назад спиной. Шерсть вдоль всего хребта торчала, словно грива, а на боках животных виднелись полосы.
То были гиены, которые и сейчас живут, главным образом, в Африке. Эти отвратительные животные кормятся в основном всякой падалью и редко нападают на людей, даже когда те спят. Гиены почуяли запах оленьей туши и начали осторожно подбираться к ней. Одна за другой очутились возле туши и принялись рвать и разгрызать мясо.
Ворчание и хруст костей разбудили людей. Они тревожно закричали и вскочили на ноги.
Гиены испугались и отбежали назад.
Люди собрались возле оленя и приготовились защищать свою добычу.
Но гиены раззадорились и не желали отступать; они зашли с другой стороны и опять стали приближаться. Вот они подбираются все ближе и ближе, уже видны горящие глаза, слышится скрежет зубов, вот уже осталось несколько шагов…
Что было делать несчастным безоружным людям? Отойти и отдать свою добычу? Нет, эти звери не так уж страшные, чтобы бежать от них. Лучше сразиться с ними, используя кулаки и зубы…