Ей трудно было избавиться от мыслей о сексе, и она ждала каждой новой встречи с толстячком с трепетом нимфоманки, она боялась и ругала себя, обзывая грязными словами, но остановить начавшийся в организме процесс уже ей было не под силу, он вышел из-под контроля. Ксюша на улице боялась встретиться глазами с молодыми мужчинами, ей казалось, что все ее «хотят», причем, алчно, и она с готовностью пошла бы с любым из них, но …Ксения в тоже время была очень расчетливая девушка, и это ее спасало от падения на дно жизни.
Через «япончика» Ксюша, как и задумала прежде, начала выходить на все новых, более солидных и серьезных дядей и уже считала, что будущее у нее в кармане, и тут, как-то по случаю, Гера знакомит «светскую львицу» с довольно молодым, перспективным бизнесменом. Это был Анатолий Карпов, немного нервозный, с бледным лицом и умными глазами учителя женской гимназии, очень темпераментный и вполне симпатичный молодой человек. Он пожирал томную Ксению глазами, и если бы не эти чертовы приличия, то и, и она уже через минуту после знакомства, прочитав в глазах друг друга волнительный трепет влечения, готовы были здесь же, на жестком полу сплестись в судорожно пульсирующий клубок страсти и наслаждений, что дал бог человеку в обмен на нудные и серые будни, которые наступают между молодыми людьми также внезапно и непредсказуемо, как и пылкая любовь.
Да, Ксения влюбилась по-настоящему, и ей это не очень было по душе. В любви рассудок и здравый смысл отходил на задний план, а в делах бизнеса такие отношения не приветствовались.
Толя Карпов взял ее к себе «под теплое крылышко» на должность юрисконсульта, хотя эта была обыкновенная ширма, и все сотрудники это понимали. Он не загружал Ксению работой в фирме, у нее хватало работы и в кабинете генерального, то на столе, среди бумаг, то на кожаном рабочем диване, то и в отдельном номере гостиницы, которую недавно он со Смагиным прикупил и отремонтировал за деньги, что в тот год валом шли со всех торговых точек, начиная от двух больших магазинов и кончая тремя автолавками, торгующими нарасхват китайским ширпотребом и тканями в разных частях Владивостока, на улицах Окатовой, на Сахалинской и на Баляева.
Залуцкая ежедневно в конвертах получала такие деньги, что ей не могли присниться ни в одном из ее фантастических снов и фантазиях. Благодаря новой политике правительства несчастной России, деньги ежегодно обесценивались ровно в десять раз, а так как оприходован товар был в свое время по старым ценам, то разница шла нескончаемым потоком в виде «черного нала» в «потайную комнату», как все «ее» уважительно, с загадочным блеском в глазах и раболепным шепотом, называли в управлении.
Ежедневно всю наличку свозили в мешках и сдавали первому заму Смагину под роспись. Для хранения денег была отведена отдельная комната без окон, бывшая бытовка для рабочих, куда установили мощную бронированную дверь с немецкими замками, которые применялись в банковских хранилищах по всему миру и изготовлялись в Дюсельдофе на станкостроительных заводах известного германского промышленного магната Круппа. Это и была та самая «потайная комната», бурно развивающейся компании. На первых порах Смагин пытался часть денег сдать в кассу бухгалтерии и отвозить в банк, но вскоре понял, что ни один сейф не выдерживал такой нагрузки и с этими правилами советской плановой системы он с легким сердцем распрощался, а деньги вскоре начал принимать в определенных купюрах мешками в килограммах, взвешивая их на обычных складских весах.
В то время Залуцкая еще как следует не понимала, какую роль ей уготовила судьба в этой сложной игре, где деньги, не смотря на утверждения философов и скептиков об их придуманном всемогуществе, в конечном счете, решали все. Ну, может не все, но самое главное и когда «старичок» Калинкин как-то пригласил Ксюшу на деловое свидание, у девушки по спине побежали мурашки, те самые позывные страха, когда женский организм физически ощущает приближение опасности и новые крутые перемены как в целом по жизни, так и в хорошо начавшейся карьере.
Как-то в порыве страсти, то ли от припадка счастья всего насыщенного гормонами радости организма, то ли от глупости, которая присуща мужчинам в первые минуты, после затяжного наслаждения от владения женским телом, «Карпурша» – кличка нового любовника, начал взахлеб рассказывать Ксении как он фантастически богат, где у него открыты счета, сколько недвижимости и что все это он готов отдать за мгновения, подаренные ему прекрасной женщиной. В эти первые секунды после мучительно – сладких терзаний Залуцкая терялась и не находила, что сказать своему герою, но очнувшись раньше, она включала всю свою женскую лесть и хитрость, от которой бы не устоял ни один, будь даже он мудрецом с огромным жизненным опытом. Ведь получалось, что только ты один самый самый, сильный, красивый, мужественный и добрый… Карпов готов был хоть сейчас сорваться с ней на край света в Австралию, Америку, да куда угодно и ведь они оба верили в это, и возможно все бы так и случилось, но игра была задумана более умными людьми. Об этом случае Залуцкая по секрету, чтобы вызвать дикую зависть, разболтала своей лучей подружке Миле Скворцовой, та естественно в постели передала это одному из своих «VIP» клиентов, ну а дальше по мужскому телефону, как снежный ком, обрастая все новыми слухами, новость докатилась и до Калинкина.
На той деловой встрече, куда так не хотелось идти Ксюше, Калинкин включил монитор своего супер современного компьютера, где объемная «флэшка» размером в почтовую марку вместила всю интимную жизнь Ксении с того момента, как она впервые легла в постель с Чукчей, а затем и с другими мужчинами, вплоть до самого «старичка». И что она там вытворяла! Уму непостижимо! В первое мгновение Залуцкая сидела, словно парализованная, она подумала, что старый развратник включил ей для просмотра довольно красочный порнофильм, которые она терпеть не могла, где все ей представлялось мерзким, наигранным и пошлым. Но вдруг в девушке, которая так искусно изгибалась с очередным партнером, она узнала себя. Ксюша вообще никогда не снималась на камеру, и та девушка на мониторе, возможно, была просто ее копией, но она вдруг хорошо осознала и вспомнила всех остальных участников этих мерзких интимных сцен, что когда-то доставляли ей божественной наслаждение.
– Ты грязная свинья, – голосом обреченного на смерть человека сказала Залуцкая и выплеснула остатки шампанского в ненавистное лицо улыбающегося «старичка». Тот лишь отер дряблые щеки, накрахмаленным заботливой женой, носовым платком и, не проронив ни слова, выключил компьютер и впился в девушку взглядом стервятника, почуявшего падаль.
– А ты, что же, сучка, возомнила о себе, думаешь, мне интересно вот с такими шлюхами, как ты развлекаться, у меня каждая минута свободного времени на учете. Неужели, разыгрывая из себя простушку, ты надеялась ввести в заблуждение меня и моих друзей… А теперь слушай сюда, дура, пока у тебя есть шанс. – он глубоко вздохнул, как человек испытывающий проблемы с сердцем и продолжил.
– Насколько я понимаю, милая, этот твой новый дружок Карпов, капитально запал на тебя, да и ты, по-видимому, не равнодушна к этому молокососу. Как ты понимаешь, душечка, от тебя требуется минимум – это ежедневная информация о деятельности фирмы твоего приятеля, подтвержденная копиями документов. Я думаю, ты справишься, через месяц, два получишь от меня хорошее вознаграждение и вот эту запись, – он покрутил квадратиком источника информации перед вздернутым носиком Залуцкой. И ни каких условий, у тебя нет выбора. Денег тебе хватит, чтобы исчезнуть здесь и вынырнуть под чужим именем в любой стране мира. Ты сможешь себе позволить исполнения любых своих фантазий, в том числе и сексуальных. Ты станешь богата и свободна, чек на предъявителя в Нью-Йоркском банке, я тебе выпишу сразу же, как получу пакет документов на фирму Карпова и Смагина. Все понятно. – Ксюша кивнула головой и, еще до конца не понимая, что все рухнуло. Мечты, планы, надежда и любовь, какая никакая!
Стоцкая сидела и не могла понять, что же произошло, почему сразу так изменилось все вокруг, все люди, окружавшие ее в одночасье стали ее врагами. Откуда-то издалека она вновь услышала голос Калинкина.
– Не отчаивайся, это еще не самое страшное, что могло бы произойти с тобой. Поедешь в штаты, можешь прихватить с собой своего дружка Карпова или Смагина, кто тебе больше приглянулся, они еще деньги у тебя взаймы просить будут, попомни мои слова.
«Да уж я запомню, козел старый, я злопамятная…» – лихорадочно думала девушка, прокручивая в голове всю свою предыдущую жизнь. Ей было очень обидно за себя, и она заплакала. – «За что люди так жестоки, что я им сделала?!»
– Но они меня просто убьют, когда узнают, – тихо пролепетала Ксения и замотал головой, в порыве начинающейся истерики, – Я знаю Игоря Смагина, у него все друзья бывшие рэкетиры и бандиты, я их сама видела, они часто к нам в офис приезжают.
– Дура, как только твой Смагин и Карп останутся без гроша они мгновенно потеряют всех своих друзей и покровителей, уж поверь мне, а чтобы убить человека или даже просто покалечить, или запугать, опять же нужны большие деньги. Никто из-за этих щенков мараться не захочет. А ты, если не захочешь работать на меня, закончишь свои дни в дешевом бардаке, я это устрою, или в канаве в наркотической коме. Подумай, в конце концов, о своих родителях, они ведь тоже не совсем старые и могли бы еще пожить.
Но Залуцкая уже кроме себя, ни о ком не думала. Она решительно вытерла слезы и повернула измазанное тушью лицо к ненавистному Калинкину, отчего тот рассмеялся старческим блеющим смехом.
– Ты как та комсомолка в коммуне после оргий с первыми, вторыми и третьими секретарями обкома…ой, хе-хе, ты и впрямь хорошая актриса, как говорят, далеко пойдешь… хе-хе!
– Ладно, старая гадина, мерзкий ублюдок … я согласна, я все сделаю, но вы гниды, еще плохо знаете женщин, я под любого вонючего зэка лягу, буду ноги ему мыть и воду пить, чтобы он вас всех опустил и кастрировал, как свиней перед забоем, – Залуцкая гневно блеснула своими красивыми глазами.
– Ну, зачем же нам ссориться, это всего лишь бизнес, детка, подрастешь и еще вспоминать меня добрым словом, будешь вспоминать, в конце – концов, мы цивилизованные люди и не будем доводить до крайности обычное рядовое дело.
Вот так Ксюша оказалась между двух огней, между молотом и наковальней. Она долго думала, размышляла, плакала, затем опять размышляла и пришла к логическому выводу. То, что тебе дано богом, надо развивать и использовать в полном объеме, а так как развивать особо нечего было, как говорят: «все было при ней».
Оформлять недвижимость всей базы шеф поручил Игорю Смагину. Он хоть и наглый циник, и гуляка, но все же, он мужчина, и не посмеет устоять, как рассчитывала Ксюша, против ее «женских чар». А всего то и надо было пару раз невзначай затащить мужичка на себя, а уж там она свое женское дело знает на отлично. «В постели Смагин расскажет все, что знает, они же мужики болтуны страшные, когда расхрабрятся, не остановишь». – Эти умные мысли проносились в девичьей маленькой головке, когда она, раздевшись и распустив волнистые локоны по плечам, поворачивалась то в одну то в другую сторону, рассматривая свою безукоризненную фигуру перед большим старинным зеркалом в родительской квартире.
– Чем наша дочь занимается? – Спрашивал Юрий Викторович, отец Ксении, бывший заведующий отделом пропаганды в крайкома партии, а с начала враждебных ему «девяностых», когда он поддержал так называемое новое правительство «ГКЧП» переквалифицировавшийся в начальника пожарной службы города Владивостока. На что его жена, Альбина Яковлевна, еще довольно моложавая женщина чуть за сорок, с нескрываемым раздражением отвечала.
– А ты хоть помнишь, сколько нашей дочери лет?
– Конечно, по-моему, двадцать два? – Юрий Викторович оторвался от газеты, на первой полосе которой красовался Анатолий Чубайс в обнимку с Егором Гайдаром со статьей «Приватизация всех отраслей экономика страны спасет Россию от дальнейшего развала». – Смотри, что сионисты творят в стране, – он бросил смятую прессу на стол, – куда все наши партийные лидеры в Москве попрятались… и, молча опустил глаза, куда-куда, да все туда же.
– А что Гайдар тоже еврей, – не удержалась Альбина Яковлевна, – говорят, он неплохой экономист, может, поднимет страну после этого вашего недоучки – комбайнера, великого перестройщика «Мишки – меченного», что до карточек довел страну, промышленность встала, работы нет, детям есть нечего. Вот и Ксения болтается без дела, без семьи, не нужны в стране юристы, ты сам, когда последний раз в магазин ходил? Зайди, посмотри, до чего вы с вашим коммунистическим будущим довели государство, пустые полки, как в войну, я то войну помню, там враги были явные, а здесь кто? Свои же грабят страну, за копейки скупают заводы, пароходы и самолеты. Ты сам по разнарядке крайкома за сто рублей мясокомбинат купил, только там одни пустые унылые помещения без окон и дверей, да старое ржавое оборудование и самое главное, мяса нет, и рабочие разбежались, все ринулись челноками в Китай. Да ладно, пустой разговор, а детям как объяснишь?
– Во-первых, я всегда был против политики Горбачева выступал за возвращение прежнего курса партии, ты это знаешь, Альбина, во-вторых; само здание бывшего мясокомбината – это недвижимость, при новых рыночных отношениях, в которые мы вступили, послужит нам хорошим источником денег, эдаким доходным домом, он рассмеялся, так сионисты обещают. Лет через пять, десять эти полуразвалившиеся корпуса в центре города будут стоить миллионы долларов и третье; а сколько все же нашей дочери лет? Я считал, что после окончания Университета она останется на кафедре, потом защитит диссертацию…
– Какая диссертация, Ксюше уже двадцать четыре, когда она защитится, будет тридцать, а на что ей прикажешь жить эти пять, десять лет. Она у меня недавно заняла две тысячи рублей, говорит, что на «бизнес». Какой с нее бизнесмен, ей замуж надо, а за кого? Посмотри на молодых людей, они либо превратились в рвачей и бандитов, либо пьют и нищенствуют. А нашу дочь моя знакомая видела на какой-то презентации в окружении пожилых мужчин, я ее долго пытала, но она вся в тебя партизанка, хоть калеными щипцами вытягивай, ничего не скажет.
– И что же ты молчишь до сих пор, – Юрий Викторович хлопнул ладонью по столу, отчего подскочила и опрокинулась кружка с чаем.
– А ты сам ничего не видишь, сколько сейчас времени, уже одиннадцать утра, а она еще в постели.
– Так ведь сегодня суббота, нам «Гайдары» подарили ее в дополнение к нашему воскресенью, как нерабочий день, для иудеев это святой праздник в субботу даже по телефону говорить нельзя, – усмехнулся бывший партогенос, вспоминая свои лекции в Дома политпросвещения на улице Мордовцева, где он делал доклад о сионистском движении в Советском союзе и за рубежом.
– А у Ксюши нашей теперь каждый день суббота, – Альбина присела рядом с мужем на краешек стула и погладила его по пышной седой шевелюре, – да, хоть она и русская и у большинства людей сегодня так, и возвращается по ночам, а, то и утром и выпившая, только ты со своей новой работой ничего не видишь кроме своих учений по пожарной безопасности, скоро и гореть – то нечему будет…
– Что-о-о! – Юрий Викторович выскочил из-за стола, словно в старые добрые времена, когда ему звонили из приемной первого секретаря крайкома, и кинулся в комнату дочери. Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда его любимая Ксюша нагишом красовалась перед зеркалом.
От неожиданности он остановился с открытым ртом. Перед ним стояла красивая обнаженная женщина, сверкая всеми своими прелестями, и на минуту он забыл, что это его дочь, у него потемнело в глазах.
– Папа, что так и будешь стоять, тебе не стыдно, быстро закрой дверь, – сказала Ксения, как показалось Юрию Викторовичу как-то совсем бесстыдно, даже с какой-то чуть прикрытой наглостью и легкостью. Он замахал руками и попятился в холл, плотно прикрыв за собой дверь.