Спешат обрадовать Бухарест. Спешат доложить о начале депортации.
РАПОРТ ПОДПОЛКОВНИКА НИКУЛЕСКУ
12 января 1942 г.
Из Одессы в Березовку депортировано 856 жидов. В большинстве стариков, женщин и детей. Аресты в черте города, перегон во временное гетто на Слободку и депортация в Березовку продолжаются.
Военный претор, подполковник М. Никулеску-Кока
[Здесь и далее рапорты румынского командования цитируются по сборнику M. Carp «CARTEA NEAGRA». Bucaresti, 1947. Перевод наш. – Авт.]
Первый конвой из гетто – 856 человек.
Местные жители провожают его молчаливыми взглядами.
Знают – евреев гонят на смерть.
Из дневниковых записей Андрея Недзвецкого: «Таких морозов Одесса никогда не знала… Месяц простояла одна и та же невероятная для юга температура – 30 градусов… Я все время думаю о евреях, выселение которых из города началось буквально накануне вот этих тридцатиградусных морозов. Морозы застали их в пути и, наверное, прикончили очень многих из числа тех, кого минула конвоирская пуля. По-прежнему никто не верит в создание где-то в области еврейского гетто.
Людей вывели из Одессы на уничтожение. И мороз помог оккупантам прикончить тысячи без применения оружия. Как могли двигаться, не падать и не гибнуть на морозном степном ветре дети, слабые женщины, больные старики…»
Иосиф Каплер вспоминает: «Женщины, мужчины, дети идут строем, в затылок друг другу. У каждого на плечах котомка. У многих на руках грудные дети. Идут, опустив головы. Если кто сбивается с ноги, подбегает румынский солдат – и нагайкой по голове… Количество замерзших людей в гетто тоже увеличивается с каждым днем. По три, по четыре, а иногда по десятку на квартал, они лежат без обуви, без верхней одежды, как дрова, занесенные снегом. Иногда из сугроба торчат только ноги или голова…»
По рапортам Никулеску, 13 января 1942 года в Березовку было отправлено 986 человек, а 14 января – 1201.
В тот же день, 14 января 1942 года, был наконец обнародован Приказ № 35, тот самый приказ о депортации, который Алексяну подготовил еще 2 января и который пришлось «спрятать» до того дня, пока «эти жиды» не будут согнаны в одно место.
Теперь, когда большая часть оставшихся в живых сконцентрирована на Слободке и более 3000 уже депортировано, необходимость в утаивании приказа отпала.
В нашем архиве хранится уникальный документ – экземпляр приказа № 35, снятый с афишной тумбы. С трепетом дотрагиваемся мы до этого выцветшего от времени зеленоватого листка, на оборотной стороне которого еще сохранились следы клея.
Есть у нас и ксерокопия «Одесской газеты» от 14 января 1942-го с публикацией приказа. Этот номер газеты был особенно праздничным. Первую его страницу украшала фотография фюрера, открывавшая собой статью под многообещающим заголовком «Я знаю только победу».
А на последней странице особый подарок одесситам – маленькое «извещение», доводящее до сведения граждан, что настал час «дележа добычи». Теперь еврейские квартиры, мебель и «другие вещи» – все то, что с первых дней оккупации растаскивалось втихомолку, можно получить вполне официально.
ИЗВЕЩЕНИЕ
Доводится до сведения всех граждан, что по делам о предоставлении квартир и комнат надлежит обращаться непосредственно в Главное управление недвижимыми имуществами, находящееся на Ришельевской ул. № 4, а по делам о предоставлении мебели и разных вещей – в Управление движимыми имуществами, находящееся по улице Маршала Антонеску (бывшая ул. Успенская).
И началась «Dolce Vita»!
Ну, подумайте только, из 600 тысяч жителей Одессы около 450 тысяч «исчезли» – частью ушли на фронт, частью эвакуировались, а частью были уничтожены или депортированы на смерть.
В городе к этому дню осталось около 140 тысяч жителей.
И этим 140 тысячам досталось «всё»!
Всё оставшееся «добро»: квартиры, мебель, посуда, ковры, картины, шубы, кастрюли, детские игрушки…
Было от чего потерять рассудок!
И люди действительно сходили с ума от такого неожиданно свалившегося на них богатства. Ну, не все, конечно, а самые «удачливые» и лишенные «комплексов».
Несмотря на мороз, на снег, на руины, в городе почти одновременно открылись 13 комиссионных магазинов, более 60-ти ресторанов и так называемых «бодег», 20 гастрономических магазинов, 10 кондитерских, 34 парикмахерских. А еще две гостиницы для приезжих из Бухареста и восемь заезжих дворов для крестьян, потянувшихся в Одессу с неизвестно откуда взявшимися разнообразными продуктами.
И даже такой порядочный человек, как Адриан Оржеховский, не участвовавший, как будто бы, в грабежах и не имевший, как будто бы, собственных сбережений, сподобился открыть… гастрономический магазин.
И, обратите внимание, в тот самый день, 11 января 1942-го, когда евреев Одессы начали гнать в гетто на Слободку!
ИЗ ДНЕВНИКА АДРИАНА ОРЖЕХОВСКОГО
«11 января 1942 года. Сегодня знаменательный для нас день: открытие нашего магазина… Публика валом валит, одни, как всегда, критикуют, а меньшее число покупает.
На нашей улице пока еще нет ни одного такого магаз. Надеемся получить разн. предметы от государства, но там польза весьма ничтожна.
Наш магазин очень чистенький, имеет весьма опрятный вид. Для большей торжественности повесили икону Николая Чудотворца. Словом, все честь честью…»
Живые и мертвые
Одесса празднует!
Стыдно сказать, Одесса празднует «избавление» от евреев?!
Да разве «такое» могло прийти в голову дюку де Ришелье или графу Воронцову?
Правда, не все еще в городе так хорошо, как хотелось бы – тут и там еще прячутся последние недобитые жиды.
Но зачистка идет! Военный претор «прилагает усилия», да и население не стоит в стороне – по мере сил помогает, «сигнализирует».
Так, в рапорте подполковника Никулеску от 14 января 1942 года, сообщается о выданном соседями еврее Исааке Фарине из дома № 29 по Тираспольской. Этот жид, находящийся в настоящее время под арестом, уклонялся от интернирования в гетто.
А между тем из гетто продолжается депортация: 15 января 1942-го – 1090 человек, 16 января – 1740, а 17-го – 1104.
ИЗ РАПОРТА № 76
Одесса, 17 января 1942 г.
Имею честь сообщить, что начиная с 12 января 1942 года идет депортация евреев из Одессы. Согласно приказу, изданному губернатором Транснистрии, жиды, подлежащие депортации, собираются в гетто. Затем каждый из них проходит через комиссию, которая оценивает имеющиеся при нем драгоценности, а также производит обмен денег на германские рейхсмарки.
В гетто создаются конвои в 1500–2000 жидов, которые сажают в немецкие составы и перевозят в район Мостовое-Васильево, Березовской области.
До настоящего времени было депортировано 6000.
Депортация продолжается ежедневно…
Из-за сильных морозов – температура воздуха доходит до минус 20 по Цельсию, а также из-за отсутствия пищи, из-за возраста и плохого состояния здоровья депортируемых многие падают на дорогах, где и замерзают…
По трассе прохождения остаются трупы, которые хоронят в противотанковых рвах. Для захоронения трупов используются местные жители, которые пытаются различными способами уклониться от таких работ.
О дальнейшем ходе операции буду регулярно информировать Генеральное управление.
Инспектор Жандармерии, полковник Броштяну
Полковник Эмиль Броштяну предельно точен – все так и было, в полном соответствии с прилагаемой к Приказу № 35 Инструкцией по эвакуации: «Эвакуация жидов будет производиться пешком до станции Одесса-Сортировочная. Для стариков, женщин и детей, детей и багажа будут предоставлены Городской управой и полицией средства передвижения.
На станции Сортировочная эвакуируемые под стражей будут посажены в поезд и отвезены до Березовки. От Березовки они будут продолжать путь пешком…»
Все так и было.
Разве только… о «транспортных средствах» полковник не упоминает.
Да и откуда им взяться, этим «транспортным средствам»?
Какие-такие «транспортные средства» могли двигаться по заваленным снегом раздолбанным местным дорогам, когда температура воздуха доходит до минус 30?
Нет уж, пусть «эти жиды» тащатся на Сортировочную пешком.
И они тащились.
Пешком. Более 10 километров.
По снегу, по льду. По залитому ледяной водой Пересыпскому перешейку.
Тех, кто не выдержит и упадет, добьет румынский приклад, прикончит пуля. Но путь их на этом не закончится. Их матери, жены поднимут трупы и, спотыкаясь и падая, потащат дальше. Надеясь где-нибудь предать земле.
А может быть, уже ни на что не надеясь.
А может быть, просто уже не зная, где теперь эта тонкая грань, кто тут живой, а кто мертвый.
Живые и мертвые пойдут дальше.
Но вот наконец и он – перрон железнодорожной станции Одесса Сортировочная. Страшный бесстыдный перрон, усеянный потерянными калошами, разорванными подушками, детскими игрушками.
И «Поезд-Гроб» у перрона…
И вонючие вагоны для скота. Мало, мало, вагонов. Немцы, «футус мама», жадничают, тянут с поставками…
Людей загоняют в вагоны.
Обледенелые трупы втискивают туда же, стоймя, рядом с живыми…
18 января 1942 года «Поезд-Гроб» вывез в Березовку 1293 еврея.
Один из румынских жандармов, сопровождавших этот состав, вспоминает:
«Эта зима была такой ужасной, какой может быть зима только в России. Огромные сугробы снега покрывали землю, куски льда висели на телефонных проводах, на ветках деревьев, на подбородках людей. Безумный ветер гнал по небу огромные угрожающие облака…
На железнодорожную станцию пригнали около 1200 женщин, детей и стариков. Их ожидали 10 товарных вагонов, то есть 120 человек на вагон. На каждом из вагонов надпись: «8 лошадей или 40 человек».
Но мы погрузили 120. Втиснули.
Во время погрузки умер один старик и три женщины.
Их трупы мы тоже втиснули в вагон.
Стемнело. И вдруг раздался какой-то странный звук, как будто стекло упало на бетон и разбилось. Это из рук матери выпал обледенелый грудной ребенок.
Выпал и разбился. Вдребезги. Мать, как видно, сошла с ума. Кричала, плакала, царапала ногтями лицо. Ее пристрелили…»
А «Поезд-Гроб» между тем испускает рвущий сердце гудок и, скрежеща обледенелыми буферами, медленно двигается в путь…
Мертвые станут пеплом
От станции Одесса-Сортировочная до станции Березовка чуть больше 80 километров, несколько часов пути.
Но «Поезд-Гроб» будет тянуться и день, и два, и три.
Погромыхает, постучит по рельсам и остановится – дорога тяжелая, рельсы засыпаны снегом, а немцы, мало что не дают вагонов, еще и уголь для паровозов дают самый паршивый.
Дорога тяжелая, и кажется, ей не будет конца.
Трудно в это поверить, но втиснутые в вагоны люди совершают свой смертный путь… стоя.
Тесно прижатые друг к другу.
Тесно прижатые к трупам, втиснутым вместе с ними на Сортировочной. Тесно прижатые к умирающим, испускающим свой последний вздох здесь, сейчас, в эту минуту…
День сменяется ночью. Люди этого не знают, не могут знать – вагоны для скота не имеют окошек.
Но вот наконец и конечная станция… Березовка.
Сейчас жандармы раздвинут тяжелые двери.
Вытолкнут из вагонов живых.
Выбросят мертвых…
По сохранившимся документам, в поездах смерти, вывозивших евреев из Ясс, к моменту прибытия на станцию назначения обычно бывало более половины трупов.
ИЗ РАПОРТА НАЧАЛЬНИКА ЖАНДАРМЕРИИ
Тыргу-Фрумоз, 1 июля 1941 г.
«В поезде, прибывшем 1 июля 1941года из города Яссы, было 2500 жидов, из них 1242 живых и 1258 мертвых.
Трупы зарыты на старом еврейском кладбище».
Тогда, в 1941-м, на станции Тыргу-Фрумоз мертвых евреев зарывали. Сегодня их уже не зарывают. Сегодня на станции Березовка их выбрасывают из вагонов, складывают штабелями прямо здесь, на бетонной платформе, обливают бензином и поджигают…
Щелкнет самодельная зажигалка, вспыхнет бензин, и алые языки пламени обнимут трупы, окрасят их своим отблеском, «оживят» на мгновенье и снова отнимут у них жизнь, как будто одной смерти для «этих жидов» не достаточно.
Умирающих бросят в костер живыми.
Живыми бросят в костер и детей.
И будут они пылать на глазах безумных уже матерей.
Пока не обуглятся и не превратятся в пепел.
Часами будет гореть костер.
И местные жители, мобилизованные румынами для очистки путей от снега, будут греть руки у его огня. Им не впервой. Их не смущают корчащиеся в пламени тела, не отвращает запах горелого человеческого мяса. Они не раз уже видели, как сжигают жидов. Живых и мертвых.
Мертвые станут пеплом.
Живые пойдут дальше…
А завтра все повторится.
На станцию Березовка снова прибудет «Поезд-Гроб». Жандармы снова раздвинут тяжелые двери. И вытолкнут живых. И выбросят трупы…
И будет гореть костер. И местные жители, привыкшие к запаху горелого человеческого мяса, будут греть руки у его огня…
Подробности ужасны…
С каждым прошедшим днем Слободка пустеет: 19 января из гетто вывезли 1010 человек, 20 января – еще 926.
А в городе все уже знают о том, что происходит с евреями.
И нужно сказать правду: не все одесситы сочувствуют им.
Но даже и те, кто не очень сочувствует, в шоке от ужаса, что «такое» может произойти с «живыми людьми».
Встречаясь на Привозе, одесские «дамы» закатывают глаза и шепотом делятся «подробностями», сыплют въевшимися в мозг словами: Сортировочная, Березовка, дети, костры…
Подробности действительно ужасны. Они потрясли даже Пыньтю, который все еще надеется, что однажды он сможет стать «настоящим» городским головой Одессы и войдет в историю.
Пыньтя пытается как-то «уменьшить» кошмар, который происходит в «его» городе, и пишет письмо губернатору Транснистрии Алексяну:
«Ваше превосходительство! Я Вас информировал, как устно, так и письменно, что эвакуация евреев несправедлива и бесчеловечна. Осуществление эвакуации в данное время – посреди зимы – делает ее абсолютно варварской…
Еврейское население не представляет опасности для Одессы, даже наоборот, евреи начали работать по благоустройству города. Никто из них не думает о подпольной деятельности или восстаниях…
Поскольку эта эвакуация уже свершившийся факт, делаю последнюю попытку спасти то, что можно еще спасти…»
Пыньтя просит Алексяну разрешить освободить от депортации три категории евреев: ремесленников, преподавателей университета и так называемых караимов.
Алексяну разрешил. Но исключительно караимов и только 1000 семей по специально составленному списку.
Между тем депортация в эти последние дни стала идти с перебоями. Словно сама природа хочет спасти людей – снегопады усилились, и снежные заносы мешают движению поездов.
ИЗ РАПОРТА ПРЕТОРСКОЙ СЛУЖБЫ
Одесса, 25 января 1942г.
*Транспортировка жидов в Березовку не производится из-за снежных заносов.
*Арестован жид Браубер Арсений, в возрасте 60 лет. За 15 минут до того, как его должны были взять на допрос, он повесился на ремне. Случай произошел в 9-м отделении полиции, которое проводит следствие.
*Продолжается охота на жидов в городе и интернирование их в гетто.
Военный претор, полковник М. Никулеску-Кока.
«Гулять» в гетто