Вышел он сегодня на перильчатое крыльцо коттеджа, обежал взглядом двор с усадьбой. Увидел приткнувшийся к соседскому забору «пежо» цвета металлик. Чем-то не понравился ему автомобиль. В нем явно кто-то находился.
Вовочка постоял, дожидаясь вдовицу Елену. Она выплыла из окантованных медью дверей, ухоженная, упакованная в розовую кожу и свеженькая, ровно бы и не было бессонных суток.
– Не крути головой, – сказал ей Вовочкин. – Обними меня и погляди на машину у деревянного забора. Тебе знаком этот «металлик»?
– Первый раз вижу, а что?
– Давай ключи от гаража. Выезжай первой. Я погляжу, как будет себя вести «пежо». Через минуту выеду за тобой.
– Как интере-есно! – Ресницы, вспорхнув, замерли в верхнем положении, в круглых синих глазах зажегся азарт. Достала из сумочки ключи, сунула ему в руки.
Она выехала на двухместном «ягуаре». Секунд через двадцать заурчал мотор «пежо», и машина лихо скакнула вслед за вдовушкой.
Вовочка вывел из гаража свой «москвич» и направил его между домами к асфальтированному шоссе.
Его подопечная ехала, беспечно удерживая руль одной рукой. Водитель «пежо» то приближался вплотную к «ягуару», то оказывался метрах в трехстах позади. Вовочкин уже не сомневался, что вдовушка кого-то заинтересовала. Всего скорее, примитивных грабителей, решивших поживиться за ее счет. А поживиться было чем: побрякушками с брюликами она была увешана, как новогодняя елка.
Маршрут Елены он знал, потому пропустил вперед себя еще и «газель». Он даже испытывал удовлетворение, что стал наконец-то заниматься своим делом. До этого вся забота о подопечной сводилась к изнурительному сексу. А в перерывах терпел ее постоянные «милашка», «очаровашка» – так и казалось, что она вот-вот назовет его «какашка». И вот что-то прорезалось. Может, и в самом деле за ней следят? Может, по ночам шастают живые, а не придуманные барабашки?..
Пожалуй, Вовочке повезло, что в Москве пути его и Кузнецова снова пересеклись. Магадан, где они приятельствовали с адвокатом, – это молодость и куча глупостей. Там лейтенант Степан Вовочкин ухитрился размотать такой икряной клубок, что вызвал сильное негодование начальства. И своего, ментовского, и обкомовского. Подсказок он слушать не захотел. Пер напролом, пока не уткнулся лбом в стену. Дела на главных фигурантов «икряного цеха» сгорели при случайном пожаре. На скамью подсудимых попал лишь могучий бородатый рыбак с библейским именем Авраам. Вовочка попросил Кузнецова взять на себя его защиту. Адвокат развалил обвинение. Год условно Аврааму и на доследование – в отношении других обвиняемых – такой приговор не могли простить ни оперу, ни адвокату.
Первого поперли из милиции за превышение служебных полномочий. Второго исключили из магаданской коллегии адвокатов «за нарушение этических норм». Вовочкин свалил добровольцем в Афганистан. После вывода войск осел в Москве, за которую чуть раньше зацепился и Кузнецов. Так и оказались оба колымских изгнанника в столице.
Перестройка и последовавший за ней всероссийский бардак не дали им утонуть в омуте многомиллионного города. В мутной воде всегда много корма…
Все три машины между тем добрались до Нового Арбата. Юная вдова лихо зарулила в проулок, чтобы подъехать к банку с тыла. За ней – «пежо».
Вовочка припарковал свой «москвич» прямо на проспекте и направился во двор. Елена оставила свою спортивную таратайку, заехав на тротуар. «Пежо» стоял метрах в десяти впереди. Из него вывалился квадратный, похожий на флакон мужичок. За ним глистовидный водила. Оба направились к «ягуару». Водила сманипулировал руками, похоже, отключил охранную систему. Флакон юркнул в салон «ягуара», шофер залез в свою машину.
«Угонщики», – решил было Вовочкин. Однако непонятки крутнулись на новый оборот. Он услышал щелчок автомобильной дверцы. Из «пежо» выскочил водила. Подбежал к «ягуару». Распахнув дверцу, громко прокудахтал:
– Флакон! Тебя Полкаш требует! Сказал, если через двадцать минут не нарисуемся в бункере, уши сбреет…
Флакон переминался с ноги на ногу, шаря глазами по белой стене. На Полкаша, сидевшего за массивным дубовым столом, не взглядывал.
– За кем следили? С какой целью? – спросил тихо, но в голове Флакона голос его отозвался как удар в рельсу.
Говорили, что тот может дать по мозгам гипнозом. А заточенной монетой с трех метров ухо отхватить. Глист трепался, что уже трое без ушей по Москве шастают.
– Я это… – промямлил Флакон. – К телке ехал. В натуре.
– А банкирша при чем?
«Про банкиршу узнал!» – ахнул Флакон.
– Ну? – подстегнул тот. – Только не врать, Мухоморов!
Флакон вздрогнул, услышав свою фамилию. Он уже давно отвык от нее, еще с первой ходки к хозяину.
– Брюликов на ней навалом, – выдавил из себя.
– Выкладывайте по порядку!
Спотыкаясь на каждом слове, опасаясь соврать, Флакон выложил все.
– Что за человек был в ее коттедже? – не удовлетворился его рассказом Полкаш.
– Хахаль. Обжимались на крыльце.
– Как он выглядел?
– Фраер с бородой. Хлипкий.
– Куда он делся?
– В доме остался. Она одна поехала. Мы с Глистом до банка ее вели.
– Дурак вы, Мухоморов! – Флакон опять вздрогнул. – Он сидел у вас на хвосте. И номер вашей машины засек.
– Так мы… Тачку у одного лоха… Он в Турцию поканал…
– Вбейте себе в голову: никакой самодеятельности, если не хотите остаться без ушей.
«Уши» добили Флакона, даже голос у него сел:
– Я в самодеятельность того… и на зоне в хор не ходил.
Хозяин бункера глянул на него, будто плюнул на макушку.
– Банкиршу оставьте в покое. Сейчас она под нашей крышей.
– Я это… не в курсах был. Век воли не видать!
– У меня вам воли не будет… Вон с глаз моих!..
Оставшись один, хозяин кабинета-бункера нажал кнопку селектора.
– Зайди, Белый.
Бесшумно распахнулась незаметная постороннему глазу дверь. К столу шагнул и уселся в кресло друг и соратник. Разница в их возрасте и званиях давно стерлась. Как осталась в прошлом и государева служба. Но субординация осталась, и привычка называть друг друга псевдонимами сохранилась.
– Вот что, Белый. Перехваченный разговор адвоката с каким-то Вовочкой настораживает. Возьми-ка его на всякий случай под колпак.
– Без проблем, – слово «проблемы» было самым ходовым в лексиконе Белого.
– Кстати, как вдова реагировала на смерть мужа?
Белый еле заметно усмехнулся:
– Как птичка, вырвавшаяся из клетки.
– Н-да… Ее татарин был из отморозков. Шестерых заасфальтировал, пока вылез в банкиры. Удивляюсь я, Белый, тому, что недоучки банкирами становятся.
– Наш Туз – тоже из недоучек.
– Не скажи. Туз самообразовался. Самородок. Что у Акинолоса?
– Выжидает. Адвокат домой не торопится.
Кузнецов сидел в джипе. Что хотел увидеть и чего дожидался – не знал и сам. Вдоль подъездов проползла черная «Волга» с внучкой давно ушедшего в мир иной усатого маршала-конника. Дом был предназначен для старосоветской элиты, которую активно вытесняли новорусские демократы. У соседнего подъезда мягко урчал «мерс» Ненашина.
Квартиру в этом доме адвокат купил год назад на деньги Артема Золотова. В своих новых хоромах он и встретился впервые с советником президента. Тот позвонил поздним вечером:
– Я много любопытного слышал о вас, – проговорил он. – Теперь и мне понадобилась ваша помощь. Приглашаю вас на завтра к девяти ноль-ноль в мой кремлевский кабинет.
Кто кому нужен? Кто проситель?..
Но и ехать советнику президента в частный офис, где пропускная система и нежидкая очередь, тоже не с руки.
– Не могу – занят на процессе, – соврал Кузнецов. – Вы можете заглянуть ко мне в любой день после восьми вечера. В одном доме живем.
Похоже, Ненашин не ожидал такого поворота. Спросил через паузу:
– Сегодня не поздно?
– Жду вас…
Советник заявился в квартиру с охранниками. Это не понравилось Кузнецову.
– Пусть подождут на лестничной площадке, – предложил на правах хозяина.
Тот поколебался, но скомандовал им убираться. Кузнецов провел важного гостя в кабинет. Ненашин водрузил на письменный стол бутылку исчезнувшего с развалом Союза армянского коньяка «Ахтамар»:
– Я не пью, – отказался Кузнецов. – Давайте к делу. Почему вы решили обратиться ко мне?
– Если вы сумели вытащить из дерьма такого жулика, как Золотов, то мне и подавно сможете помочь. Сумму гонорара определите сами…
Кузнецову надоело ждать неизвестно чего. Он вылез из машины, отпустил шофера и направился к подъезду. Привычно набрал код, шагнул в просторный вестибюль. Пожилая сухонькая лифтерша, вдова известного режиссера и сама бывшая балерина, равнодушно и заученно улыбнулась. Нажала кнопку четвертого этажа. На его лестничной площадке было всего две квартиры. Одна пустовала. Месяц назад ее освободил спившийся сынок застрелившегося члена ЦК разогнанной партии и съехал вместе с подругой в Подмосковье. А новый хозяин еще не объявился.
Дверной запор был с секретом. Чтобы трижды повернуть ключ с фигурной бородкой, надо дважды наполовину вытянуть его, провернуть назад на пол-оборота и протолкнуть до упора. Кузнецов еще не освоился с ним как следует, приходилось какое-то время ковыряться в замке. Так произошло и в этот раз.
Он не услышал, как бесшумно открылась дверь пустовавшей квартиры. В тот момент, когда шагнул через порог, ощутил сзади чье-то присутствие. Повернул голову. И тотчас получил удар в челюсть. Перед глазами поплыл белесо-мутный туман. Сквозь него пробилась мысль: сейчас упаду. Но ему не дали упасть. Высокий человек подхватил его под мышки, затащил в комнату и осторожно прикрыл дверь.
Белесый туман в глазах исчез. На Кузнецова навалились сумерки. Но сознание, ватное и вязкое, продолжало жить. Он понимал, что налетчик копошится в его дипломате, выбрасывает на пол бумаги. «Не там ищет, – вяло и отвлеченно подумалось ему, – деньги в пиджаке». Тот будто услышал его мысль, зашарил по карманам. Кузнецов попытался открыть глаза. Веки были тяжелыми, ровно придавленные подушкой. Видимо, ему все же удалось разлепить их. Он смутно увидел чужую кисть, вытаскивавшую из кармана диктофон. Она показалась ему безжизненно-желтой и уродливой.
Высокий человек уложил в целлофановый пакет диктофон и блокнот, бумажник адвоката сунул в карман. Подобрал валявшуюся на полу связку ключей. Перешагнув через хозяина, уверенно прошел в его кабинет. Там перелистал настольный календарь, вырвал несколько листков. Шагнул к книжным полкам. Перебрал папки. Сунул в пакет ту, на которой было написано: «Ненашин Ф.К.».
И по-рысьи насторожился. Запикал домофон, и на пульте замигала лампочка.
Он торопливо вышел из кабинета. Вставил в замочную скважину ключ, чтобы закрыть квартиру. Однако он застопорился. Снизу послышался голос вахтерши: что-то и кому-то она невнятно объясняла.
Налетчик торопливо скрылся за дверью соседней квартиры…
Сыскарь Вовочка не стал ждать, когда лифтерша-одуванчик досеменит до лифта и поднимет его на четвертый этаж. Взбежал наверх, прыгая через ступеньки. В дверях квартиры Кузнецова торчал ключ. Он рванул дверь и сразу увидел своего приятеля. Тот лежал на боку, половина лица была одним большим кровоподтеком. Вовочка распахнул шире дверь, чтобы видеть лестничный пролет – налетчик вниз не спускался, мог притаиться наверху.
Потянув резинку, высвободил трофейный «макаров», нетабельный и незарегистрированный, вывезенный под звуки оркестра из Афгана. Пистолет он носил на кубинский манер – под штаниной – не так заметно и не обязательно надевать пиджак. Передернул затвор, загоняя патрон в ствол. Сунул в карман. На всякий случай дернул соседскую дверь – она оказалась запертой, как и в предыдущие дни. Затем вызвал по мобильному «скорую» и милицию. Прокричал Одуванчику, чтобы поднялась на четвертый.
– На Кузнецова напали, – сказал он ей.
– Никого посторонних… Клянусь вам…
Вовочка прервал ее:
– Подъедут «скорая» и милиция. Откроете им. Я буду наверху. – И достал пистолет.
Увидев его в руках Вовочки, балерина тоненько взвизгнула. И замолкла.
Вовочка впритирку к стене стал подниматься по лестнице. Дом был семиэтажным. На верхней площадке пожарную чердачную лестницу загораживал старинный шкаф с оторванными дверцами. Дураки-новоселы выбрасывали антикварную рухлядь. Изловчившись, Вовочка вскарабкался под потолок. Замок на люке болтался на одной петле. Крышка отошла бесшумно. Чердак плавал в сумеречных тенях, свет от уличных фонарей косо падал в слуховые окна.
Сыскарь не стал таиться. Рывком перебежал к вентиляционной трубе, от нее – к выступу боковой балки и дальше – к торцевым стропилам. Чердак заворачивал под прямым углом. Выскочил из-за укрытия, готовый на любой шорох сделать кульбит и открыть огонь. Но все было тихо, а окна закрыты на шпингалеты.
Перед тем, как вернуться в квартиру Кузнецова, протер носовым платком свой «ПМ» и возле люка затолкал в расселину между досками.
В квартире уже хозяйничала милиция, и суетились санитары с врачихой.
– Вы мешаете, гражданин! – сказала, тесня сыскаря, пожилая врачиха.
– В какую больницу вы его повезете?
– В Склиф… Отойдите, прошу.
Оперативниками распоряжался подполковник милиции, тяжелый, как бочка с пивом, губастый, с глазами навыкате. Возле него вертелся сержант с рацией. Еще один, в штатском, обшаривал квартиру.
Вовочкин заметил, как он, порывшись в шкатулке, сунул что-то в карман.
– Эй-ей! – крикнул он ему. – Верните вещь!
Тот вопросительно глянул на подполковника.
– Продолжайте осмотр места происшествия.
– Вы не имеете права рыться в вещах потерпевшего, – сказал Вовочкин.
– А это еще что за бородатый? – вроде бы удивился подполковник.
– Я друг потерпевшего.
– Как здесь оказался?
– Пришел в гости.
– Ваши документы!
Вовочкин достал удостоверение частного детектива. Подполковник раскрыл его и скривился, как от зубной боли. Уставился лупастыми глазами:
– Ах, ты, сявка навозная! Свалил, как крыса, со службы, а мы за тебя говно разгребай!.. Сержант, обыщи этого балконного топтуна!
Бывшие коллеги прямо борзели от вида его удостоверения. Частное детективное агентство действовало на них, ровно красная тряпка на быка…
Вовочка сам выложил на стол содержимое карманов. Подполковник покрутил сработанную под пистолет зажигалку, бросил со стуком на стол. Вытряхнул содержимое бумажника и сразу ухватился за стодолларовые ассигнации. Это был пятисуточный гонорар от банкирской вдовы за избавление от ночных кошмаров.
Пиджачники-оперативники сноровисто и профессионально ощупали его, не забыв про голени. Вовремя он избавился от «Макарова». А по-хорошему бы и избавляться не надо. Все эти поганцы – народные избранники: выкинули из закона «Об оружии» статью, разрешающую частному детективу иметь пистолет.
– Где же твоя пушка, топтун? – недовольно спросил подполковник. – Лифтерша ее видела!
– Она видела вон ту зажигалку, – показал на стол.
– Не бреши, сучий потрох! Была у тебя пушка!
– Будет, когда получу разрешение.
– Накося! – состроил тот кукиш. – Баб пасти – рогаткой обойдешься!.. Откуда доллары?
– Заработал.
– Кошкин, ты когда-нибудь видел доллары?
– Никак нет, – откликнулся сержант.
– На, погляди, – протянул ему купюры.
Сержант взял банкноты двумя пальцами, ощупал, понюхал.
– Фальшивые! – выкрикнул, и деньги будто растворились в его руках.
– На экспертизу! – распорядился подполковник.
Затем обернулся к Вовочке:
– Чем недоволен, топтун? Ну!
Сыскарь понимал, что его провоцируют. Сдерживал себя из последних сил. В голову покатились горячие волны, словно он пропустил удар на ринге. В такие минуты он когда-то сжимался и зацикливался на одном: поймать противника на апперкот. И ловил. А сейчас нельзя, хотя противник вот он, мясистый и открытый со всех сторон. Сейчас важнее выпроводить этих праворазрушителей. И сразу в больницу: выяснить, что и как с Кузнецовым, устроить его комфортнее.