– Гони его в шею, Тома! Весь, понимаешь, в дерьме, а туда же!
– А может, примешь? Хоть он и Ненашин, а наш, твой. Да и не нашла ничего прокуратура.
– Нашла. Только у них там извилин не хватает. Какой-то адвокатишка всех на уши поставил.
– Не скажи, па. Тот адвокатишка покруче Перри Мейсона будет.
– Это еще кто такой?
– Герой сериала.
– Киношники все врут.
– Да не киношники, па. Он из книжной серии.
– Вот и передай Фадею. Пока этот – как его? – Перри не отмоет добела – видеть не желаю. А не отмоет – «по собственному…», а то и похуже.
– Па, еще Березович названивает третьи сутки. Идея у него.
– Мне его идеи – во! – Президент провел ребром ладони по горлу. – Жулик он, Тома. Да еще и проститутка. Продаст, и глазом не моргнет.
– Зато умный, па.
– Я вот думаю, Том, почему евреи такие умные? Любой шахматный чемпион – обязательно еврей. Извилин, что ли, больше у них в головах?.. Ведь у Березовича ничего, понимаешь, не было. Так, затрапезный бухгалтеришка. А смотри, как разбогател! Нефть захапал, даже до телевидения добрался, главный канал захватил.
– И восемь газет, – подсказала дочь.
– Олигарх, кирпич ему на плешину! Фээсбэшников прикормил, милицию на корню скупил, один Малюта-прокурор еще хорохорится.
– Не станет больше хорохориться.
– Чего вдруг?
– Подловили его на женщинах.
– Ну, это фигня, Тома.
– Нет, па. Березович сказал, там нюансы. И фотографии.
– Чего ж в эфир не пустил?
– Пока выжидает. Так что с ним? Примешь его?
Ответить он не успел. Помешал дверной звонок. Денщик генерал впустил пухлявенькую врачиху.
Она вошла, как обычно, с аппаратом для электрокардиограммы. Дочь отошла к окну.
– Добрый день! – поприветствовала Президента пухлявенькая.
– Ты, Оленька, как всегда, выглядишь на все сто.
– Любите вы расточать комплименты.
– Только тебе, Оленька.
– Как ваше самочувствие?
– Лучше всех.
– Сейчас посмотрим.
Не слушая возражений, она уложила его в постель. Налепила присосок, опутала проводочками. Он привычно терпел, знал, что процедура будет недолгой. Наконец из аппарата полезла лента с кардиограммой.
– Ну, и как? – спросил он.
– Слабые сбои есть. Рекомендую вам лечь на недельку в больницу на обследование.
– Не надо, Оленька. Я еще о-го-го!
– Трудный вы пациент.
– Надеюсь, что ты не станешь жаловаться на меня своему министру?
– Не стану…
После ее ухода Президент облачился в халат, сел в кресло.
– Может, тебе все-таки лечь на обследование? – спросила дочь.
– Подумаешь, слабые сбои! Я чувствую себя здоровым.
– Бодришься?
– Без этого быстрее загнешься.
– Отчасти ты прав.
– Я всегда, доча, прав.
– Что ты решил, примешь Березовича?
– Видеть не желаю этого пархатого.
– Но я ему должна двести штук.
– В зеленых, что ли?
– Не в деревянных же. Это еще до твоих выборов было. Они же, Березович с Рыжим, все сделали, чтобы тебя избрали.
– Ты, Тома, того… Не греши на электорат. Народ захотел – и избрал.
Дочь вдруг посерьезнела, ласковый бесенок исчез из ее глаз.
– Отец, неужели ты веришь, что тебя избрал народ?
– Верю. Потому как у нас демократия.
– Не надо, па! Двадцать пятый кадр помог. И деньги…
Президент не ответил. Подошел к камину, хотел наклониться, чтобы разворошить кочергой догорающие березовые поленья. Но кольнуло в пояснице. Стоял недвижимо, ждал, когда пройдет боль, и глядел на слабые огненные языки.
Видно, отжил свое, подумал. Все понукают, как хотят. Уверенные, как динозавры. Двадцать пятый кадр придумали! В прошлые выборы Президент долго не мог взять в толк, что это за кадр такой. Пока его не высветили во весь экран. Он увидел свой портрет и надпись: жизнь без войны и катаклизмов. На другом двадцать пятом по счету кадре – портрет его соперника Коммуниста и надпись по кровавому полю: гражданская война… Он никак не мог понять, почему и куда эти кадры исчезают. Глаза видели только Никулина с его бриллиантовой рукой, Папанова, Миронова. Великое дело – наука…
Выкинуть бы перед уходом какое-нибудь коленце. Взять да и разогнать Думу! И тут же самому отказаться от президентства. Вот переполоху будет! Под шумок вполне можно пропихнуть своего человека, и тогда живи спокойно до старости…
Только где его найти, своего? Подсовывает Томка Стрельца: давай раскрутим! А стоит ли?
Президент вспомнил свою давнюю поездку в Питер. Тогда в нем еще Профессор был мэром. Если честно, то недолюбливал он его: интеллигент и болтун. И тоже подворовывал, как докладывал Крестоносец. Может, и не сам, но уж его мамзель – точно…
В Питер ехать его уговорила тогда Томка: отдохни, проветрись, поохоться. Поехали в заказник на кабана. Перед тем, как разойтись по номерам, на поляне столы поставили, приняли, как положено, на грудь… Хитрован Профессор и на охоте какие-то бумажки на подпись подсунул. Пока разглядывал их да подписывал, не сразу и сообразил, что это на поляне так тихо стало. Глянул и обомлел: из кустов прямо на него секач прет. А ружья под рукой нет. И ни у кого – нет. Вдруг выстрел и сразу второй. Секач ткнулся рылом в траву.
Кто стрелял, кто бдительность не утратил?..
Невзрачный, плюгавенький, в ладном камуфляже – закинул за спину карабин, руки по швам. Сразу видать, из офицеров.
– В каком звании? – спросил его Президент.
– Полковник, – доложил тот.
– В настоящее время мой первый зам, – встрял Профессор.
– Хороший стрелец! – похвалил тогда он камуфляжного полковника.
Так для него и остался тот Стрельцом – не запомнил по первости фамилию. Но понравился. Расторопный и стрелять умеет. Президент был и сам приличным стрелком-охотником, чем немало гордился. Забрал вскорости Стрельца у Профессора в свою администрацию. Потом даже премьером поставил. А теперь Томка в преемники его прочит. А что у него на уме? Взлетел-то из кагэбэшного гнезда. Обласкаешь, раскрутишь – он и клюнет в темечко. Маленький, глаза, как светлые шторки, хрен поймешь, что за ними прячется. Да и ведет себя непонятно. Все молчком, все наособицу, ни с кем не приятельствует. Отказался, видишь ли, приватизировать дачу. Да еще, говорят, и полный трезвенник. Значит, себе на уме и может выкинуть такое, что мало не покажется… Какой же он свой? Вон их, сколько было, своих, все к конкурентам переметнулись…
– Ладно, Том, – сказал Президент дочери. – Ненашина гони, а Березовича приму. Может, еще и сгодится…
Частный сыщик
Первой к Кузнецову в больницу заявилась Лилечка Володарская – с пышным букетом роз и полной сумкой соков. Усевшись в кресло, весело защебетала. Кузнецов молчал. Говорить не хотелось, к тому же мешала сетка во рту.
– Тебе трудно разговаривать, милый?
Не дождавшись ответа, она продолжала:
– Тебя одно дело дожидается, реклама будет – жуть! Защищать русскоязычную общину в Эстонии…
Кузнецов почти не слушал ее. Он уже прокрутил в памяти последний разговор с Вовочкой. Пропуска заказывали только Наталья Марковна и Лиля. Секс-бомбочка Володарская пришла к нему после института сама в поисках работы. И сразу оказалась в его постели.
Кузнецов процедил сквозь стянутые проволокой зубы:
– Будет хорошо, Лиля, если ты уволишься до моей выписки.
Глаза ее широко распахнулись, в них не было ничего, кроме удивления.
– Что случилось, милый?
– Помнишь посетителя с голым черепом? – говорил он невнятно, но она понимала. – С ним флаконистый бугай приходил?
– Н-не помню.
– Меня не интересует, где они тебя подцепили и сколько заплатили. Уйди, и чтобы я никогда больше тебя не видел.
– Но, Боря…
– Все!
Ушла она, как побитая собака. Кузнецову было ее не жалко.
Через час в палату ввалился Вовочка.
– Труба, Борис! Уплыли записочки. – И обстоятельно, стараясь не упускать детали, поведал о своей неудавшейся операции. Про труп по фамилии Мухоморов выложил под конец.
– Убедился, что труп? – спросил Кузнецов.
– Мертвее мертвого. Что теперь с процессом? Вдруг провалишь?
– Процесса не будет.
– Как не будет?
Им нужен советник при должности. Они его получили.
Вовочка погладил бородку, почесал за ухом. Успокоившись, спросил:
– Водку-то тебе можно? Ее не надо жевать, – отщелкнул замки портфеля, но Кузнецов остановил его:
– Открой бар. Мне – «шабли», себе – на выбор.
Вовочка открыл встроенный в стенку бар, присвистнул:
– Лилька приволокла?
– Выгнал вчера Лильку.
– Правильно сделал. Я ее тоже вычислил, да не хотел тебя расстраивать.
Он открыл холодильник. Подумал, что алкоголем и провиантом Кузнецова обеспечили те же лица, что оплатили люкс. Вытянул банку с красной икрой, смастерил пару толстенных бутербродов. Налил полный фужер «Смирновской». Кувыркнул в рот, заработал челюстями. Кузнецов цедил вино через соломинку, не ощущая дорогого французского букета.
Прожевав и набулькав еще фужер, Вовочка высказался:
– Банкирша три раза звонила.
– Поедешь?
– Триста баксов в сутки на дороге не валяются… Кстати, Борис. Мент поганый, что прикатил по вызову на твою хату, затырил полторы штуки зеленых – гонорар за пятидневку. Стоит драчки?
– В нашей ситуации, Степа, не стоит.
– Может, капнуть на него Мамонту?
Был такой мент среди их знакомых – во внутренней службе безопасности столичного управления. Мужик в годах, а дорос лишь до майора. Слыл мамонтом, потому что был неподкупен, как телеграфный столб, хотя и обременен семьей. У братвы ходил в блаженных и был в снисходительном уважении.
– А что? Капни, – одобрил Кузнецов.
Он встал, подошел к окну. Светло было лишь на главной аллее. В глубине шумели под осенним ветром деревья.
– Отойди! – сказал Вовочка. – Мало ли что…
– А ты бороду сбрей.
– Зачем?
– Чтобы не опознали…
Вечером Вовочка позвонил Мамонту домой. Тот выслушал, не перебивая.
– Бумагу нарисуешь? – спросил.
– А поможет?
– Лишней не будет. Авось пригодится.
– Когда пригодится, тогда и нарисую.
– Осторожный ты шибко, Вовочка. Как и твой приятель-адвокат. Отказался писать заяву о нападении. А муниципалам – лишь бы кобыле легче…
– Облажался твой Белый, – сказал Туз, отпаривая ревматические ноги в тазу с горячей ароматизированной водой. – Такого кореша дал замочить. Он меня больше суток по мхам пер, пока на зимовье не наткнулись.
– Облажались братки, шеф.
– Мои ребята тоже не лыком шиты.
– Для лохов и ларечников. А против профессионалов – козявки.
– Не сыпь соль на рану. Что там с Бородатым?
– Частный сыскарь – приятель адвоката. Выполнял его задание, тоже охотился за бумажками Советника.
– А за Флакона ответить должен. Доставь его сюда. Я с братишками в Лихославль. Похороним Флакона по понятиям.
Слежку Степан Вовочкин обнаружил, когда ехал на дачу к банкирше.
Серая «Волга» то обгоняла его, то он снова примечал ее в зеркале заднего вида. Не вести же преследователей за собой к дому клиента. Есть, правда, маленькая возможность уйти от «Волги», но расчет только на слепой случай: шлагбаум через железнодорожный переезд. Вовочка достал из бардачка расписание пригородных поездов. На подходе была рязанская электричка.
К переезду он подъехал, когда опускался шлагбаум. Движок не стал выключать, глядел на тетку в оранжевом жилете, вышедшую из будки с красным флажком. Автомобильная очередь росла. «Волга» оказалась в ней второй. Послышался гудок электрички. Надо было выждать еще несколько секунд, чтобы «Волга» не успела проскочить следом.
Когда показался красный лоб электровоза, Вовочка газанул, обогнул шлагбаум и попер прямо на тетку в оранжевом. Она замахала флажком, открыла рот в матерном крике, отскочила в сторону. Вовочка заметил в зеркале, что «Волга» тоже обогнула шлагбаум. Остального он не видел, мчась под истошный гудок электропоезда. Не видел, как электровоз зацепил заднее колесо «Волги», после чего ее отбросило в сторону, дважды перевернуло и уложило вверх колесами на железные ступеньки будки…
Пилот был скорее удивлен, чем расстроен. Кто бы ни был этот приятель адвоката, но он – та еще штучка. Уложил позавчера сразу троих быков Туза, выкинув хрестоматийный финт на железнодорожном переезде. Оставшийся в живых шофер, которого выбросило из машины, помог восстановить картину происшедшего.
– Бородатый? – спросил его Пилот.
– Нет. Шрам на левой скуле.
– Подбородок белее, чем остальное лицо?
– Он в темных очках был.
«Придурок и есть придурок, – подумал Пилот. – Но даже если он не тот бородатый, все равно есть смысл познакомиться с ним поближе».
Пилот сказал Белому:
– Туз с похорон вернется – тут новые жмурики. Выясни все про сыскаря. Потом доставь его в бункер…
В ожидании Белого Пилот смотрел телевизор. На экране Кашпировский дурил огромную толпу людей.
В смутное время люди всегда тянутся к пророкам, колдунам, гадалкам. Отдельный человек еще может делать выводы из своих или чужих ошибок. А толпа не может. Она подвластна чувствам, которыми можно умело манипулировать и направлять в нужное русло.
Белый прибыл вовремя. Туз с похорон еще не вернулся. Пилот выключил телевизор.
– Привез? – спросил.
– Привез, – ответил Белый. – Отчаянный мужик! Хотел в прыжке достать меня в голову. Я чуть успел перехватить его ногу.
– Не покалечил?
– Слегка ногу повредил. Крепкий мужик, без сыворотки не расколется.
– Придется ввести, – вздохнул Пилот.
Сыворотка, более известная как эликсир правды, не позволяла человеку врать. Сыскарь рассказал все, что ему было известно. Выпотрошенный, он откинулся на спинку стула. Руки его безжизненно обвисли. Через час-полтора оклемается и о допросе не вспомнит. Когда по сигналу явился Белый, Пилот распорядился:
– Как придет в себя, отвези его домой.
Тот глянул на командира, спокойно отменившего распоряжение Туза отдать Вовочкина братве. Пилот молчал, прикрыв глаза. Верный признак, что прокручивал в голове какую-нибудь идею. И не ошибся.
– Что скажешь о банкирше, Белый?
– Тело богатое. Мозги курячьи. Между ног – печка.
– Вот и стань печником.
– Старый, не справлюсь.
– Вспомни, чему тебя учил сексолог. Не забыл, где у женщины холмик Венеры?
– Помню, – ухмыльнулся тот.
– Ты видел по телевизору Кашпировского или Чумака?
– А при чем здесь банкирша?
– Подожди, поймешь. Помнишь Люсьену Гугину, она с нами работала до перестройки?
– Серьезная дама.
– Найди ее. Дай денег из наших накоплений. Пусть она зарегистрирует журнал «Оракул» и наймет пару сотрудников. Это ее прикрытие. Дальше самое важное для нас сейчас. Помоги ей купить модельное агентство.
– Зачем?
– Чтобы тебе помочь с банкиршей. Через агентство Люсьена будет знакомить с нужными клиентами, а она у них – выуживать информацию. Как идея?
– Класс…
К возвращению с похорон Туза Пилот был готов ответить на любые его вопросы.
– Как же так, Пилот, а? Теряем людишек.
– Они поплатились за собственную глупость.
– Ну, а этот, без бороды, откуда взялся? Может, другой?
– Нет, тот самый сыскарь, только бороду сбрил. Из ментов. Бывший чемпион РСФСР по самбо. Воевал в Афганистане. Заработал два ордена.
– Побрякушки. Достал его?
– Пока нет, – соврал Пилот. – Фамилия его – Вовочкин. Имеет офис на Малой Никитской в подвале жилого дома. Охранная система – самая дешевая. Белый вскрыл ее и покопался в картотеке. Серьезного ничего нет. Последние договор: известная нам вдова-банкирша заключила с ним договор с целью защиты от барабашек.
– Кто такие?
– Навроде домовых.
– Взбеленилась бабенка.
– Судя по всему, он ехал к ней на дачу в Маришкино. Как объяснил шофер, ехал спокойно, не нервничал. На переезде – трюк профессионала.