А Пата немного успокоилась. Саид был заботлив и нежен. Он спрятал свою восточную страсть, как хищник когти, и теперь жил, казалось, ожиданием рождения сына. Ее же оберегал от всего. Шло время, беременность Паты становилась все заметнее. Уже можно было узнать на УЗИ точный пол будущего ребенка. Но она все тянула с этим, опасаясь сама не зная чего. Поэтому первым об этом заговорил Саид.
– Давай сходим в поликлинику, тигрица моя. Я хочу увидеть своего сына уже сейчас, – гордо блестя глазами, предложил он. – Говорят, это хорошо видно на экране. А мне не терпится убедиться.
И они отправились на исследование вместе. Пожилой врач в кабинете долго и внимательно рассматривал изображение на экране. Саид тоже не отрывал от него горящих глаз, хотя ничего не понимал в том, что видит.
– Все у вас хорошо, будущие родители, – улыбнулся наконец доктор. – Такую четкую картину нечасто увидишь. Как назовете дочку?
Пата замерла. Саид окаменел. Врач удивленно переводил глаза с одного на другого, не понимая, почему атмосфера в кабинете вдруг сгустилась до предгрозовой. И гроза разразилась. Пата поднялась с кушетки, привела себя в порядок и неуверенно шагнула к мужу. Он не сделал ни шага ей навстречу. А когда она сама подошла к нему, вдруг резко поднял руку и с силой наотмашь ударил ее по щеке.
– Ты оскорбила меня, – грозно сверкнув глазами, проговорил Саид, и яростный гнев прозвучал в его голосе, – и больше мне не жена.
Развернулся и ушел. А Пату долго отпаивали чем-то успокоительным в поликлинике, а потом вызвали ей такси. Когда она вернулась домой, Саида там уже не было.
– Что случилось? – кинулась к ней бабушка. – Твой прибежал сам не свой. Похватал свои вещи и ушел молча, только дверью громко хлопнул.
– Девочка у меня, – дала объяснение Пата и тихо и горько заплакала.
Ее яркое, сверкающее радужными красками счастье разлетелось на множество мелких осколков, которые теперь уже никогда не собрать и не склеить.
3
Пару дней Пата безутешно прорыдала, не реагируя ни на какие увещевания. Ее лицо опухло от слез, глаза превратились в щелочки, а слезы лились ручьем. Откуда они только брались, непонятно, ведь она ничего не ела и не пила. Однако ее бурное горе привело к революционным преобразованиям в семье. Отец наконец пробудился после катастрофического поражения на ниве трудовой деятельности и осознал свою роль капитана маленького суденышка под названием «семья», попавшего в неожиданно разыгравшийся шторм.
– Перестань рыдать, дочка, – сказал он непривычно строгим голосом. – Жизнь на этом не кончается, а у тебя есть отец, который не даст тебе пропасть.
Пата стихла и удивленно посмотрела на отца, широко раскрыв глаза. Слезы сразу высохли.
– Юридически этот негодяй нам недоступен, – продолжал развивать свою мысль Никанор Иванович, – и в этом виноваты мы сами. Нет, я виноват, прежде всего. Я должен был настоять на законном оформлении брака по нашим правилам.
Он горестно покачал головой.
– Прости меня, девочка моя, – добавил тихо. – Но теперь я стану для тебя надежной опорой, не сомневайся, и мы справимся.
Никанор Иванович подумал еще немного и совсем уж поверг семью в шок, заявив:
– И ничего сверхъестественного не происходит. Оглянитесь вокруг. Жизнь-то совсем другая стала.
«Ты смотри, – обрадовалась в душе бабушка, – зятек-то мой совсем не глуп и с характером. А я-то думала…»
Следом за отцом опомнилась и мать после многолетнего светского марафона, за которым не видела реальной жизни. Сейчас ее единственное дитя, ее дорогая Клеопатра, была в опасности, и в женщине пробудилась хищница, готовая запустить когти и зубы в любого, кто причинит ее чаду зло. Но Саид с его белозубой улыбкой на красивом смуглом лице был для нее недосягаем. И хищница, спрятав на время когти, направила свои мысли в другое русло.
– Вот и хорошо, доченька, что у нас будет девочка, – включилась она. – Мы сами ее вырастим, верно, Никанор?
Жена, оставив свои светские манеры, вновь, как когда-то, смотрела на мужа с доверием и надеждой. И сердце мужчины дрогнуло. Он молча обнял жену, прижал к себе и кивнул, не проронив больше ни слова.
Бабушка не переставала удивляться. Это какие же потрясения потребовались, чтобы семья стряхнула с себя многолетний слой искусственной позолоты и вернулась к исконным жизненным ценностям.
Но больше всего удивила семью сама Пата. Перестав лить слезы, она долго смотрела на отца, мать и бабушку, а потом вдруг лучезарно улыбнулась и кинулась в объятия родных. Семья наконец стала настоящей. Маленький кораблик, основательно потрепанный штормом, выбрался все же в спокойные воды. Он остался на плаву, и это главное.
С того дня все изменилось. Семья, как могла, поддерживала молодую женщину, и Пата, проявив характер, довольно быстро вернулась к полнокровной жизни. В институте вела себя как ни в чем не бывало, Саида просто не замечала. Если доводилось встречаться, смотрела как бы сквозь него, что сильно ранило его мужскую гордость. Он ожидал упреков, слез, скандалов, наконец. А эта молодая шаловливая тигрица неожиданно повзрослела и вела себя пугающе спокойно. И впервые в жизни Саид спасовал перед женщиной.
Однажды в институте, в переходе между аудиториями, он остановил брошенную жену.
– Послушай, Пата, – проговорил примирительно, – я, пожалуй, погорячился. Давай начнем все с начала.
– Зачем? – удивилась она. – Я уже поняла, что жить с тобой, все равно что сидеть на краю кратера готового к извержению вулкана. Хорошо, что вовремя успела понять. Нет уж, спасибо.
И отвернулась от окончателно растерявшегося Саида. Она второй раз оскорбила его, больно ударила по самолюбию словами. Горячая кровь взыграла, глаза вспыхнули… и погасли. Сила была не на его стороне. Будь они дома, в Ливане, он живо указал бы этой упрямой женщине на ее место. А тут… Тут пришлось молча проглотить оскорбление и долго зализывать раны, нанесенные так старательно оберегаемой мужской гордости.
А Пата успешно справлялась с учебой и вынашивала свою девочку. Ходила она аккуратно, и казалось, что беременность даже красит ее. Только на последнем месяце женщина отяжелела и стала несколько неуклюжей. А когда пришло время рожать, она справилась с родами довольно легко.
Над тем, как назвать малышку, думали всей семьей. Мать по старой памяти перебирала в голове самые необычные имена, но их дружно отвергали. Бабушка была за простое неказистое имя, которое встречается чуть ли не на каждом шагу. Отец просто помалкивал. Пата же после долгих размышлений заявила, что назовет девочку Саидой.
– Нет, – объяснила она в ответ на удивленные взгляды матери и бабушки, – вовсе не потому, что без памяти люблю ее отца, это уже перегорело. Просто хочу всегда иметь перед глазами напоминание, что не нужно спешить хватать то, что блестит и сверкает, оно вполне может оказаться простой стекляшкой.
Что ни говори, а Пата была все-таки умной девушкой, просто она заблудилась среди хаоса возможностей, предоставляемых ей чрезмерно любящими родителями.
Малышку записали Саидой, а в графе «отец» в документе о рождении поставили прочерк.
И началась совсем другая жизнь. Все в семье крутилось теперь вокруг маленькой Саиды. Однако не так, как раньше вокруг Паты. Обжегшийся на изъянах воспитания собственной дочери Никанор Иванович сдерживал бурные порывы своей жены и все чаще ловил на себе одобрительные взгляды бабушки. Сама Пата чрезмерно баловать дочь не собиралась, хотя и любила ее без памяти. Приходилось держать себя в руках, но характера на это хватало не всегда.
В институте пришлось все-таки взять академический отпуск, чтобы спокойно кормить девчушку своим молоком и уделять ей максимум внимания. Материальное положение семьи это позволяло, и волноваться было не о чем.
Позже Пата закончила учебу и получила диплом. Вернувшись в институт, узнала, что Саид сделал еще одну попытку обзавестись славянской женой и сыном. На этот раз он выбрал белокурую Зою с голубыми глазами и внушительных размеров бюстом. На его бурную страсть она тоже отреагировала быстрой беременностью. Однако, как и Пата, оплошала. Безжалостный аппарат УЗИ снова констатировал девочку. Этот удар едва не добил Саида. Но теперь он вел себя осторожно и громких демаршей не устраивал. Просто после получения диплома потихоньку сбежал к себе на родину, оставив удрученную Зою наедине с ее проблемами.
Пата не злорадствовала, хоть Зоя и пыталась до последнего момента задирать нос – вот, мол, она сумела то, чего не смогла добиться признанная красавица, – Саид даже с девочкой примирился. Но когда самолет унес Саида, «забывшего» здесь горячо любимую женщину и не рожденную еще дочь, Пата даже пожалела Зою. У нее, у Паты, все же была семья, и за спиной отца она чувствовала себя спокойно. У Зои этого не было. И как она теперь справится?
4
С именем дочери Пата не ошиблась. Девчушка действительно была очень похожа на отца, что отчетливо проявилось уже к году. Хорошенькая, смугленькая, черноглазая, с темными, завивающимися крупными локонами волосенками. Восточное происхождение ребенка невозможно было спрятать, так что ни имя Машенька, ни Катенька, ей, конечно же, не подошли бы. И бабушке пришлось это признать. Но мудрая женщина уже сейчас задавалась вопросом, как будет жить ее правнучка среди людей, на которых она совсем не похожа. Ясность в этот вопрос внес все тот же, уже не раз удививший ее, Никанор Иванович.
– Посмотрите вокруг, мама, – философски произнес он как-то вечером, когда семья собралась за ужином. – На наших улицах появляется все больше разноцветных детей, смугленьких, желтеньких и откровенно черненьких. Так что наша Саидочка никого не удивит.
Он улыбнулся, встретив благодарный взгляд дочери, и добавил:
– То, что поражало нас в старом-престаром кинофильме «Цирк», давно осталось в прошлом и забылось. Я же подчеркиваю, что времена нынче очень сильно изменились.
И все дружно рассмеялись.
– Папочка, – кинулась Пата на шею отцу, – ты у меня настоящее сокровище. Что бы я без тебя делала?
Никанор Иванович сразу перестал смеяться, глаза излучали нежность. Он крепче прижал к себе дочь и осторожно поцеловал в макушку.
– Все будет хорошо, дочурка, – проговорил тихонько, – все обязательно будет хорошо.
Мать смахнула со щеки слезу, глядя на эту картину, а бабушка снова глубоко вздохнула. Ее зять чем дальше, тем больше проявлял просто замечательные качества. Вот что значит узду сняли с мужика. Диво, да и только.
Малышка Саида развивалась успешно, как сказала молоденькая врач-педиатр при очередном визите, от других детей ни в чем не отставала.
– А почему она должна отставать? – удивилась мать.
– Ну, знаете… – замялась доктор.
Мать и бабушка дружно фыркнули, а Пата наградила врача своим коронным взглядом, чем ввела ее в полное смятение.
А девочка между тем довольно рано встала на ножки и начала говорить.
– Мама, – блеснула она как-то черными глазенками и протянула ручки к Пате.
Та подхватила дочку на руки и, смеясь, закружилась с ней по комнате.
– Баба, – продолжала довольная собой девчушка.
Все вокруг рассмеялись.
– Деда, – весело потянулась она к Никанору Ивановичу.
Тот ласково поцеловал протянутую к нему ручонку.
И тут малышка смутилась. Она смотрела на бабушку и не знала, как ее назвать.
– Это твоя прабабушка, доченька, – принялась объяснять ребенку Пата, – или просто бабушка Катя.
– Тятя, – живо определилась малышка и довольно заулыбалась.
И снова зазвучал смех.
В общем, с появлением ребенка в семье стало не до скуки. А начав ходить, Саида никому уже не давала расслабиться. Девочка росла очень живой и подвижной.
Большая закрытая коляска уже отошла в прошлое, и Саида выезжала на прогулку теперь в более легкой и открытой. Ей было интересно все: листики, цветочки, бабочки, птички, не говоря уже о кошках и собаках. Пата терпеливо объясняла все, что привлекало внимание ее неугомонной дочурки.
Однажды в погоне за драчливыми воробьями, которые шумно ссорились в густых кустах и тем вызывали интерес у малышки, Пата сделала неудачный маневр, и – хрясь! – колесо от коляски отвалилось. Молодая женщина растерянно созерцала последствия аварии, а малышка притихла, перепуганная. И тут сзади раздался мужской голос.
– Пата?! – в голосе звучали и удивление, и радость, и что-то еще, чего женщина не уловила.
Пата резко обернулась, несколько мгновений всматривалась, а потом заулыбалась.
– Женька! – перед ней стоял одноклассник, которого она не видела уже много лет.
Что все-таки время делает с людьми, подумалось ей. Когда-то в школе Женька был худеньким мальчишкой, который на уроках физкультуры стоял по росту где-то в конце. Правда, в обиду себя не давал никогда и смело вступал в драку, не обращая никакого внимания на превосходство противника в росте и силе. И даже, бывало, выходил из этих сражений победителем, хотя и побитым оставался нередко. Но все равно не отступал никогда.
Сейчас перед Патой стоял крепкий мужчина, значительно выше среднего роста, и приветливо улыбался.
– Я вижу, у вас тут авария, – сказал. – Позволь, я помогу.
Пата выхватила Саиду из коляски и прижала к себе. Женя склонился над отлетевшим колесом и внимательно изучил поломку.
– Без инструментов здесь ничего не сделать, – заключил он. – Давай помогу домой отнести. А там уж муж починит, думаю.
– Нет у меня мужа, – прозвучал совершенно неожиданный ответ, – но папа починит, он сможет, надеюсь.
Женя посмотрел на нее удивленно. Однако Пата давно уже осознанно и даже принципиально не скрывала от знакомых того, что с ней произошло. Какой смысл? Все равно всем все понятно, а домыслы бывают куда хуже правды. В его взгляде откровенно читался вопрос, и Пата поспешила ответить прежде, чем он прозвучал:
– Мы расстались давно, еще до рождения Саиды.
– Он был иностранец? – не удержался Женя.
– Да. Из Ливана.
– И ты не пожелала уехать с ним в его жаркую страну?
– Нет, он не захотел меня взять. Но это уже не имеет значения.
Пата взглянула на одноклассника. Он явно был ошарашен ее признанием, но больше вопросов не задавал.
Женя донес поврежденную коляску до самой квартиры Паты. Им открыла дверь бабушка.
– У нас случилась авария, бабуля, колесо отлетело, – объяснила ситуацию Пата. – А это мой одноклассник Женя. Он нам помог.
– Входите, входите, Женя, – приветливо пригласила бабушка. – Спасибо, что выручили.
Мужчина втащил коляску в коридор.
– Если у вас найдутся инструменты, то я постараюсь эту поломку исправить, – неуверенно проговорил он.
– Конечно, найдутся, – обрадовалась бабушка, окидывая взглядом ладную фигуру неожиданного гостя. – Сейчас принесу. Небось, не раз дома коляски ладили.
Женя смутился:
– Да нет, не приходилось. Но попробовать могу.
Бабушка довольно хмыкнула и предоставила в Женино распоряжение все инструменты, которые были в доме. И скамеечку симпатичному мужчине вынесла. И рядышком постояла, не дав ему заскучать.
Коляску Женя починил. Помыл руки, но от чая отказался. Засобирался уходить.
– Пата, – громко позвала бабушка, – Женя уже уходит. Ты бы поблагодарила его за помощь.
Пата вышла из комнаты уже в коротеньком домашнем халатике, в котором смотрелась еще моложе и краше. Женя не сразу отвел глаза.
– Спасибо тебе, – улыбнулась Пата, – хорошо, что я тебя встретила, Женя. Не знаю, как и справилась бы.
– Я рад, что смог помочь.
Уходить Жене явно не хотелось, но и оставаться повода не было.
– Вы заходите к нам, Женя, – подала голос бабушка. – Мы всегда рады Паточкиным друзьям.
Он поблагодарил приветливую женщину и ушел. А бабушка подступилась к Пате с целым ворохом вопросов, и все они касались Жени.
– Да не знаю я, бабуля, ничего, – отнекивалась внучка, – я его сколько лет не видела! Ни разу после школы не встречала.
– А ты и встретила бы – так не увидела, – проворчала бабушка, – все не в ту сторону смотрела. И напрасно. Парень-то вон какой славный.
Пата и сама видела, что славный, ничего не скажешь. Да ведь что теперь изменишь. Так уж жизнь сложилась.
Однако жизнь, как оказалось, еще не совсем сложилась. И вскоре Женя снова оказался рядом и снова в нужный момент.
В этот день Пата гуляла с ребенком в скверике, расположенном через улицу от дома. Они обе увлеклись рассматриванием красных жучков-солдатиков, которые проложили дорожку от маленького холмика земли до ближайшего куста и что-то перетаскивали, как муравьи. И Пата не заметила, что небо вдруг нахмурилось, потянуло ветром и где-то вдалеке даже громыхнуло.