- Да. Я и хотел сказать, что не стал исключением. Работал мойщиком троллейбусов. График работы с восьми до семнадцати, сменный. Так обещали на словах. А на деле оказался бессменным. А объяснили просто: "Сам видишь, зарплата мизерная, работа тяжёлая, - никто не идёт. Будешь больше работать, больше денег заработаешь". Уволился. Устроился мойщиком окон в больницах. Не хочу даже вспоминать, ушёл, и недели не проработав. Со следующей работой сосед помог, взяли носильщиком в гостиницу.
- Взяли без опыта работы? - усомнился человек с волосатым носом.
- Да. Во-первых, по блату, а во-вторых, покорило их то, что я хорошо знаю английский язык. Собственно, за это потом и уволили. Оказалось, что все мои английские слова, - сплошь ненормативная лексика. Затем мать меня овощеводом устроила, через тётю Люсю Венгерову. Работал два месяца в теплице под Москвой, выращивал огурцы "Зозуля". После теплицы попробовал себя загрузчиком сырья на стекольном заводе, соду с речным песком загружал. Печи там днём и ночью горели и воздух такой, что сколько губы ни облизывай, всё равно остаются солёными. Пиво пьёшь и рыбу покупать не надо. После огнеупоров пошёл трудиться котломойщиком в ресторан. Сейчас вот зазывала в итальянской забегаловке. Стою на свежем воздухе и размышляю: "Ругали тиранию, хотели свободы. Так вот она, радуйся. Но что-то безрадостно на душе. Конечно, если вдуматься, нет ничего дороже жизни и свободы, все об этом говорят. Но отчего-то всё у нас так устроено, что эта жизнь никем ни во что не ставится. Ни государством, оно и понятно, у него свои интересы, ни обществом, которого как не было, так и нет. Ни теми же людьми, которые остаются советскими, и на словах ты у них товарищ и брат, а на деле - человек человеку волк. Но ведь штука в том, что и сам человек жизнь свою ни во что не ставит. Взять меня. Сам свою жизнь калечу и гроблю. На кой мне такая свобода? Откровенно говоря, таким ленивым людям как я, она совсем ни к чему. Не нужна мне ни свобода личности, ни свобода выбора. Что мне свобода дала? Хочешь, работай мойщиком в троллейбусном парке, хочешь, зазывалой. Не хочу ни тем, ни другим. Хочу царя - отца родного, чтобы позаботился обо мне. Люди смыслами живут. Старики своими, люди среднего возраста своими, молодёжь и дети - своими. Да ещё и у каждого свой смысл.
- Кто-то смыслами, а кто-то и бессмыслицей.
- Правильно. Но бессмыслица - это не жизнь. Человек, находясь в бессмыслице, если и не понимает, то ощущает, что это состояние, эта жизнь противоестественна и пытается как-то выбраться.
- А мой дед был герой, генерал, - отхлебнув пива, предался воспоминаниям человек с волосатым носом. - В Отечественную командовал седьмой танковой армией.
- Их было шесть.
- Серьёзно? Или дали генерала ему за то, что он разгромил седьмую фашистскую, танковую. Что-то вертится семёрка в голове.
- У немцев тоже шесть танковых армий было. Твой дед где геройствовал? Не на Ташкентском ли фронте? Там очень ожесточённые и кровопролитные бои шли. Кто на том фронте воевал, все герои, все до генералов дослужились.
- Вот ты смеёшься надо мной, а мне хочется плакать.
- В чём дело?
- Да как подумаю, что живут на свете люди, у которых кроме зависти, ничего нет, так слёзы сами наворачиваются.
- Сейчас будешь смеяться, слёзы высохнут на твоих щеках. Хочешь, открою тайну?
- Открой.
- Есть на свете такие люди, у которых нет даже зависти.
- Что же это за люди? Получается, у них нет ничего?
- Вот. А ты переживаешь. В мире всё связано, надо только быть наблюдательным и делать правильные выводы из увиденного и услышанного. Была у меня баба. Обратил я своё внимание на то, что шевелюра моя стала редеть. Вспомнил, фамилия-то у неё Лысикова. Нет, думаю, надо от неё держаться подальше. С другой познакомился, вроде ничего, даже жениться подумывал. Глядь в паспорт, а у неё фамилия Плешак. Даже не Плешакова, а Плешак. Я ей сразу же сказал: "Ступай своей дорогой". И теперь доволен, живу себе один, хлопот не знаю. Но всегда начеку. Во всём ищу подвох, ловушку.
"Счастливый человек", - мелькнула завистливая мысль в голове преподавателя физики, - "голова полна волос, может всех послать и оставаться весёлым. Смыслами живёт. А тут мучаешься, не в состоянии разобраться, что к чему".
Вернувшись к Акимову, Фрычков в грязных ботинках прошёл на кухню и поставил на стол украденную в пивной кружку и пластиковую двухлитровую бутылку пива. Александр Николаевич был пьян и ругал последними словами своего покойного брата Василия.
Акимов, как друг и гостеприимный хозяин, стал ему поддакивать.
- Видимо, чайник на плиту надо поставить? - предложил Александр Николаевич Андрею и зачем-то пошёл к Веронике.
Он постучал в её дверь и тут же заглянул к ней в комнату. Раздался возмущённый крик Луковой, застигнутой врасплох. Александр Николаевич хохотнул и вернулся на кухню.
- Голая? - шкодливым голосом поинтересовался Акимов. - Кстати говоря, от своего прежнего она съехала из-за того, что он много пил. Видимо, пьяницы все заканчивают одиночеством.
- Некоторые могилой, - поправил его Фрычков. - Люди алкоголиками становятся не от того, что любят водку. А потому, что хотят водкой горе своё залить. А горе водкой залить невозможно. Всё одно, что тушить костёр бензином. Если бы вернуть время, я бы пил и с отцом, и с братом. И прежде всего, со сверстником-соседом, Гешей Карповым. Они в школе постоянно лопали портвейн и меня приглашали. Но я же человек правильный, хороший. Я от алкоголиков всегда держался подальше. Геша в свой ансамбль меня приглашал. Это нормально. Но я-то, господи... Злиться приходится только на самого себя. Я себе говорю: "Идиот!". Почему я идиот? Потому что вроде бы правильные мысли оказались безумными и абсолютно неправильными. Ты себе не представляешь, в какой обстановке я жил. Любой мой шаг в сторону, - морально раздавливали, полностью уничтожали. Понимаешь ли, я потом не говорил родителям: "Что ж вы мне наврали? Меня обманули?". Мне плохело бешено, но я никогда не упрекал родителей. Они думали, что всё это враньё - нормально. Что всё это бесследно прошло. Когда я учился в институте, к нам в группу пришла настоящая красавица. Не помню, как её звали, но красавица была неимоверная. Уж насколько я девушек сторонился, весь был в учёбе, в мечтах о научных открытиях, - а тут взял её за руку всюду водил, всё показывал. Рассказывал, объяснял. Ты не представляешь. Боже, такой красивой девушки я в жизни своей не видел. Я был от неё без ума. Всё, что я делал, было помимо моей воли. И все мне завидовали, что я первый её ухватил. Уже на другой день в нашей группе её не было. Все мы спрашивали: "Где?". Оказывается, наши девочки пошли в деканат и заявили: "Она совращает наших мальчиков". Я потом у них интересовался: "Зачем?", - "А что? А остальным что делать?". А остальные, прошу прощения... Диабет у людей, гипертония. Это вот у девочек. Пухлые, больные. Ну, куда? Либо толстые и больные, либо худые, как это самое... Вот. А я тогда не понимал, что все они хотят внимания.
- Хотят, - подтвердил Акимов со знанием дела.
- А я... А у меня... Идиотом всегда был. Единственная девушка, от которой у меня "снесло крышу", и я забыл все свои установки: "Быть хорошим. Оставаться девственником. До свадьбы нельзя". Встретив её, я как-то сразу забыл обо всём этом. Но не судьба. И вот она исчезла, а я не телефона, ни адреса у неё не узнал. Странно, мне пиво стало нравиться. Раньше я его не мог пить. Оно мне казалось кислым, прогорклым.
- Оно раньше и было такое.
- У меня столько комплексов. Я с детства злился, мне казалось, что от родителей я унаследовал одни недостатки. Именно так. Моя мама жаловалась на склероз. Она говорила: "Я забываю это, это...". А я думал: "А я и не помнил". К великому сожалению, у меня это было чуть ли не с рождения. Я забывал всё, везде и всюду. Понимаешь ли, это такой бич судьбы, - всё забывать. Единственно я знал, что надо пойти в школу. Знал, что надо. А вот, например, сделал я уроки или не сделал, этого я уже не помнил. Мне надо было пойти, посмотреть. "Да! Написано! Сделал!". Здорово? - смеясь над самим собой, вопрошал Александр Николаевич, - А писал, не писал... И ты видел мой почерк. Почерк абсолютно больного человека. Эти закорючки и загогулины даже почерком нельзя назвать. И постоянно взбешена, взбудоражена психика. Мне так хотелось спокойствия. Я нигде этого спокойствия так и не смог найти. Всю жизнь его искал!
- И нашёл на дне кружки пива. Пьёшь пиво и получаешь спокойствие и наслаждение.
- Дело в том, что если бы я в детстве, со сверстниками, мог бы беседовать, - это было бы одно. Как только я пытался им рассказать, что у меня имеются определённые проблемы, они начинали смеяться по этому поводу. Ну и я тут же мгновенно замолкал. Я так и не нашёл... В компании с тобой я впервые... С единственным человеком, с которым вот так рассказываю. Ведь ты заметь. Все эти психотерапевты для того и созданы, чтобы человек мог пойти и поделиться. Чтобы человек не держал в себе проблему. А я всю жизнь держал в себе. Тем самым сжигал себе и мозг, и память, и психику. Сходил с ума, занимался йогой. Я занимался йогой почему? Потому что меня слушали, мной восхищались, мной любовались. Я чувствовал, что каким-то образом, вроде как и нужен, и прекрасен. И куда-то иду. И надежда на будущее, и вечная молодость, и так далее. Потому что я смотрел на ребят, они и седели, и толстели, и лысели. На них противно было смотреть. Кстати, когда выпиваешь, человек видится тебе другим.
- Преображается?
- Странно. Ты сейчас, прямо на моих глазах молодеешь. Я сижу, смотрю на тебя и думаю: "Этого не может быть!".
- Этот эффект известен. Давно замечено, что бутылочка примиряет нас с действительностью. Выпиваешь, смотришь по сторонам. Как замечательно! Расцвели кругом сады весенние!
- Практически - да. Например, когда к нам в дом приходила Майя, жена моего брата... Блондинка, длинноволосая. Волосы до попы. Я выпивал коньячку. Думаю: "Господи, я хочу жену брата". Я выходил из-за стола и уходил, забивался в тёмный угол. И хотел я её только после выпивки. Сейчас, между прочим, она коротко стрижётся. Но всё равно, в свои годы, очень неплохо выглядит.
- На кой она тебе сейчас?
- Не нужна. Она для меня старенькая. Весьма старенькая. Но брат мой всю жизнь был паразитом. Откровенным паразитом. Хамский, наглый, матершинник! Паразит! В шестнадцать лет я не выдержал, стукнул его, чтобы он заткнулся. Не стеснялся родителей. Я не понимал, почему отец ему в рожу не даст?
- Не знаю.
- Зато родители на мне отыгрывались. Но тебе, Андрюха, сейчас даже пива нельзя. Потому что ты если пить начнёшь, то скатишься мгновенно в алкоголизм, в зависимость.
- Нет. Не то, чтобы скачусь. Как бы объяснить?
- Хочешь сказать, что уже напился, свою долю выпил?
- Не выпил. Но сейчас, мне это ни в каком качестве не нужно. Скажем так. Нецелесообразно. Другим живу. Другими источниками подпитываюсь. Пьянство, - это своя религия. Река без берегов. Течением тебя несёт к погибели и ни за что не зацепиться, ни к какому островку не пристать. Сначала пугаешься, а затем смиряешься, начинаешь философствовать, обо всём насущном забываешь. А у человека должна быть хоть какая-то цель в жизни.
- Обязательно! Мне настолько паршиво. У меня нет цели в жизни. Пока я беседую с тобой, мне замечательно. Видишь ли, и пью, и веселюсь. Я сейчас прекрасно понимаю маму... Господи, я бы в жизни никогда йогой бы не занимался. Всеми этими дурями. Ведь по большому счёту я с раннего детства придумывал себе разные способы уйти, спрятаться от действительности. И занятия йогой были всего-навсего очередным фокусом. Это ж надо было уверить себя в том, что гимнастика является вершиной мироздания, истиной, к которой нужно стремиться. Целью моего земного существования. Это аналог того, как я в детстве молился на шоколадного зайца за тридцать три копейки. Тогда ещё он стоил тридцать три. Чуть позже стал стоить пятьдесят пять. Шоколадный заяц, - и тот меня обманул. Я-то думал, он цельный, состоит весь из шоколада. А оказывается, шоколадной была только тонкая оболочка, а внутри у зайца была пустота. Это было моим первым серьёзным разочарованием. Узнав про такой обман, я на него молиться перестал. И даже стыдно стало, что обманывался. То бишь, как бы лучше выразиться? Это чувство безысходности было у меня чуть ли не с рождения. Я не понимал. Почему? Зачем? Что? И я всё время придумывал способы, чтобы уйти от действительности. На самом деле всё же очень просто. Ну, поговорите вы спокойно с ребёнком, ответьте на его вопросы. И всё! Больше ведь ничего не требовалось. Спокойствия не было у меня с самого детства. Почему? Потому что, сколько себя помню, мама говорила: "Я до весны не доживу". Васька устраивал скандалы, а я, маленький, стою и на это всё смотрю. И мама говорит: "Я до весны не доживу". При мне, вслух! Ну, разве же можно такие вещи говорить при маленьком ребёнке, который верит каждому слову родителей? Я помню, как Василий маму отшвырнул, и она на пол упала. Жуткая картина! А он ушёл и даже не оглянулся на упавшую мать. Подонок! И, несмотря на всё это: "Василёк, любимый мальчик мой!". На месте отца, в присутствии которого всё это происходило, я бы убил Ваську. Я бы его догнал, избил бы его, выпорол. Потому что за такое надо убивать.
- Видишь, у тебя правильный отцовский взгляд на такие вещи. Между тем, ты сам, как я знаю, своего сына пороть не торопишься.
- Дружок, я не хочу уродовать ребёнка.