Мелани открыла в изумлении рот, по спине побежали мурашки, а ладони вспотели. Рука Джима под нависающей скатертью оказалась у нее на колене и тарантулом поползла вверх по бедру. Несмотря на это, Мелани не могла отвести взгляд от пары на танцполе. Каждый такт музыки отмерялся взмахом ладони, изгибом руки, вращением бедра, и каждое крещендо усиливалось поворотом… потом двумя… тремя… четырьмя… а затем пауза, и Мелани почувствовала, как пальцы Джима залезли к ней под юбку, в трусики, и нащупали клитор на ее влажной киске. Почти одновременно ее рука расстегнула верхнюю пуговицу на поясе брюк, оказалась в его ширинке и крепко обхватила член – твердый, как кирпич. Оба пристально смотрели на танцующую пару, и Мелани слышала дыхание Джима, медленное и прерывистое. Оно становилось все поверхностнее, эхом отражая ее собственное дыхание, и они кайфовали от танца – элегантности, драйва и сексапильности заводного дуэта.
Вся толпа, пара за парой, постепенно очистила танцпол, а выступление звезд тем временем набирало обороты. На первый взгляд оно казалось бесшабашным, но при этом каждый шаг был исполнен технического совершенства. Люди выстроились в кружок, просто смотрели и аплодировали. Они загородили обзор, и Мелани с Джимом тоже встали бы из-за стола, если бы обоих не накрыл умопомрачительный оргазм. Когда песня кончилась, все в зале закричали, засвистели и захлопали. Мелани и Джим сидели в ступоре, понимая: сейчас произошло что-то знаменательное. Он шепнул ей на ухо:
– А в городе дают уроки сальсы?
– Да, – сказала Мелани. – Наверняка мы что-нибудь найдем.
Надо же было полицейскому управлению прислать именно Гарри – нелюдимого и печального Гарри Паллистера, с которым она впервые столкнулась в седьмом классе неполной средней школы Голита-Вэлли. Мелани мысленно перенеслась в то время. Она нюхом чуяла, что некоторые парни западали на нее: в воздухе витал запах их феромонов. И с некоторыми эта страсть была взаимной. Но Гарри оставался в тени и молча страдал, изредка бросая на нее тоскующие взгляды. Потом, когда Мелани перешла в девятый класс средней школы Санта-Барбары и, краснея от восторга, ступила на кампус этого здания в испанском колониальном стиле, первым знакомым лицом, которое она увидела, было лицо Гарри.
И радости как не бывало.
Теперь он стоит на крыльце, и Мелани, хотя и щурится от солнца, сияющего у него за спиной, все равно видит его худое, простодушное, смиренно-страдальческое лицо, как будто Гарри слишком трудно жить в этом мире, но он мужественно и безропотно продолжает сражаться. Сейчас, как и тогда, он казался вестником крупных неприятностей.
– Немножко новостей – о тех людях, по поводу которых ты звонила.
Она уже успела пожалеть о звонке и своей жалобе на парней, что ей угрожали. Зачем она позвонила? Джим в каком-то смысле им отомстил, взорвав их машину. Мелани знала, что подлинная причина – надругательство над ее подругой Полой Мастерс, которую изнасиловали двое других мужчин. Преступниками были не праздные гастролеры, а студенты, но это не важно. Таковы уж мужчины, опасные для женщин.
– Привет, Гарри, заходи, – через силу говорит она нараспев, ступая в дом. Он следует за ней, безучастно глядя на картины на стенах, входит в гостиную и после приглашения садится на диван.
Гарри роется в кожаном портфеле, достает две фотки и кладет на стол перед Мелани.
– Это они? Те двое, что к тебе приставали?
Эту парочку ни с кем не спутаешь. На полицейских фотографиях они еще больше похожи на тех, кем являются: возможно, их вчера арестовали. Темноволосый – молчаливый и грозный; белобрысый – с такой же ухмылкой на лице. Мелани сглатывает, жалея, что не послушалась Джимова совета. Зачем, ну зачем только она позвонила? Но он же всего-навсего взорвал их тачку…
Она кивает:
– Они натворили что-то еще?
Гарри делает вид, будто не услышал, снова лезет в портфель и достает распечатку. Мелани не видно, что это такое, и ей тем более никак не вникнуть в содержание. Он читает – держит паузу. Для себя она объясняет его поведение этакой демонстрацией доминирования.
Мелани никогда не боялась принимать себя такой, как есть. Она не видела необходимости извиняться за свою красоту или обеспеченность. Она просто сознавала, что либеральные ценности ее семьи воспитали в ней великодушие и заботу о тех, кто идет по жизни не с таким показным комфортом, и понимала, что относительный достаток еще и предоставлял ей свободу следовать своему призванию. Чувствуя, что приятная внешность притягивает как положительное, так и отрицательное внимание, она научилась со спокойной уверенностью общаться с качками, ботанами и всеми промежуточными вариантами. В чужие расклады втягиваться нельзя. Никогда.
Но молчаливые страдания Гарри всегда ее раздражали. Как будто он просто околачивался поблизости и ждал, когда Мелани легализует его жизнь улыбкой, приветствием или даже признанием в любви. Теперь он снова молчит.
Мелани пытается его растормошить:
– Гарри?
– Ты сказала, они угрожали. – Он откашливается и вынимает из кармана брюк блокнотик.
Теперь до нее доходит. Безобидный Гарри с блокнотом. Они никогда не бывают безобидными – «полисыя», как называл их Фрэнк, вернее, Джим, с ледяной сдержанностью высказав свое мнение, когда она их познакомила на презентации своей работы. Гарри пришел вместе с общей школьной подругой – Мелани намеревалась сделать ей внушение с глазу на глаз. Что же Гарри учуял в Джиме? Уголовные наклонности? Опасность? Или даже художественный талант? В тот вечер он не смущал ее привычными косыми взглядами, а пристально изучал Джима. Возможно, пытался постичь, почему таких красивых, умных и богатых женщин, как Мелани, привлекают мужчины, явно запрограммированные разрушать надежды. Пытался разгадать, в чем их преимущество над такими, как он, преданными пешками, которые хотели просто ухаживать за женщиной. Обеспечивать ее. Спасать. Мелани раздумывала, какими по-своему страшными бывают подобные мужчины, сами того не ведая. Нередко даже страшнее многих преступников-психопатов. И вот теперь – медлительный взгляд Гарри, его слегка неуклюжая, придурковатая манера и расспросы о столкновении с этими двумя асоциальными членами социума.
– А Джим – как он отреагировал?
– Он был очень спокойным, – говорит Мелани, растягивая последнее слово, чтобы расслабиться. – Сказал, чтобы я отвела детей в машину. А потом слегка припугнул этих парней и пошел вслед за нами.
Накорябав что-то еще и снова помолчав, Гарри спрашивает, барабаня ручкой по блокноту:
– И что он им сказал?
Мелани понимает, что речь не об этих мужиках. Она вздыхает поглубже и чувствует, что в ее голосе сквозит напряжение:
– По-моему, ни черта он этим козлам не сказал. С какой стати? Кто они вообще такие?
Гарри накрывает верхнюю губу нижней и причмокивает.
– В море выловили труп. Зацепился за «Холли» – прибрежную нефтяную платформу, и его обнаружил подсобный рабочий. А не то бы унесло течением прямо в океан. Вот этот парень – Марчелло Сантьяго, член банды и уголовник со стажем. – Он снова передает одну из фоток. Темноволосый и мускулистый – тот, что мерзким голосом предложил намазать ее солнцезащитным кремом. – У него скверный послужной список, куча тяжких преступлений, включая драки и изнасилования. Его подельник, Дэмиэн Кувер, с которым его недавно видели и который в настоящее время считается пропавшим без вести, – известный педофил. Тебе повезло, что с тобой и девочками был Джим. От этих ребят можно ждать чего угодно.
Мелани разглядывает фотографию Сантьяго. Кровь стынет у нее в жилах. Включается кондиционер, и в комнату врывается холодный воздух. Мелани вздрагивает.
– Он… мертв, – потрясенно произносит она. Звучит глупо, ведь Гарри только что объяснил: труп смыло в море, но она в шоке.
Мелани, впрочем, осознает, что невольно наделила офицера полиции некой властью. К чести Гарри, он прикидывается, что не услышал ее совершенно идиотского замечания, и опускает глаза в блокнот.
– Джим вернулся с тобой и девочками, верно?
– Да, – говорит Мелани, морщась. А затем вдруг судорожно вздрагивает, как раз когда Гарри поднимает голову.
– Все нормально?
Мелани делает глубокий вдох и кивает.
– Страшно подумать, что они были так близко от девочек… – Она снова смотрит на фотографии на столе, пытаясь прийти в себя. – Как думаешь, что произошло?
– Ну, у нас пока нет официального заключения патологоанатома, но предварительный осмотр указывает на множественные колотые раны.
– О боже, – говорит Мелани, а затем – пожалуй, чересчур поспешно – спрашивает: – Думаешь, это разборки между бандами?
– Сантьяго мертв, Кувер пропал без вести. Наверное, Кувер убил его из-за какой-то мелкой ссоры и сбросил труп в море, чтобы выглядело как разборки между бандами, вот только он не учел «Холли»… впрочем, с этими парнями никогда не знаешь… – Гарри снова стучит по блокноту. – Может, они были под кайфом, поругались, черт, да что угодно… на этом отрезке пляжа обычно многолюдно, но после Дня независимости… Скоро должны прийти результаты криминалистической экспертизы, – сообщает он, а затем его тон меняется: – Послушай, Мел, ясно, что не мне спешить с выводами. Я тебе все это говорю по секрету, как друг. – Он делает паузу, с надеждой глядя на Мелани.
Та благодарна, хоть и не понимает, какой признательности он ждет.
– Я ценю, Гарри.
– Но я с тобой откровенен еще и потому, что могу говорить свободно, учитывая твой опыт общения с такими людьми… – он снова делает паузу, и у Мелани звенит в ушах, – по работе.
– Спасибо…
– В общем, эти парни – невелика потеря, – весело говорит Гарри, складывая документы, – просто две очень опасные личности, – и встает.
Мелани тоже поднимается.
– Да, по их поведению было видно.
– Есть и другая теория, – кивает он, внимательно следя за ее реакцией. – Возможно, Кувер тоже мертв. Так что, хотя эти парни и опасны, возможно, они не настолько опасны, как тот, кто их завалил. Если, конечно, это сделал кто-то третий.
– Ну да, – говорит Мелани.
Мысли у нее путаются, и она понимает, что Гарри снова пытается их прочитать. Она пробует переключиться на Деверё-Слу, океанскую фауну и гнездящихся крачек, что так заинтересовали Джима.
– Ну и как Джим? – беззаботно интересуется Гарри.
– Уехал на родину, в Шотландию. Он потерял родственника. – Она направляется через прихожую к крыльцу, вынуждая его последовать за ней и в кои-то веки надеясь, что он переведет взгляд на ее задницу.
– Грустная новость. Кто-то из близких? – Она слышит у себя за спиной его бесплотный голос, тонкий и металлический.
Мелани открывает дверь и поворачивается к нему лицом.
– К счастью, нет, – твердо говорит она. Вышло равнодушнее, чем следовало. Но она и так рассказала Гарри предостаточно. – А сейчас извини, мне надо забрать детей.
– Конечно, – улыбается он и не спеша выходит из дома. – Рад был повидаться. Буду держать тебя в курсе. – Он слегка козыряет ей, после чего удаляется по подъездной дорожке.
10
Брат
Удобнее всего добираться до Лита пешком – из центра города вниз по Лит-уок. Франко решил насладиться каждым шагом долгого перехода, но заглянул по пути в пару магазинов уцененных электроприборов. Нигде не было американо-британских переходников или британских шнуров для айфона. Зато ему попытались всучить почти все прочие электрические или телефонные товары и услуги, какие только можно себе представить. Отказавшись, он вышел обратно на улицу.
Зарядил дождь, поэтому Франко запрыгивает в автобус, спускающийся по Лит-уок. Когда он добирается до Пилрига, дождь стихает, поэтому через пару остановок Франко выходит и быстро шагает вниз – по Джанкшн-стрит и Ферри-роуд к Форт-хаусу. Это внушительное здание, памятник муниципальной архитектуры шестидесятых, сейчас зловеще пустует, но его пока еще не снесли. Франко смотрит на высоченные стены комплекса, поглядывает на квартиры. Раньше здесь жили Рентоны, Кисбо, Мэтти… но тут совсем ничего не осталось. Его охватывает тоска, и он направляется к Ферту, навстречу крикам чаек. Вскоре он уже пересекает зону интенсивной застройки в Ньюхейвене. Район изменился до неузнаваемости.
Элспет не дала номера их брата Джо – только адрес, который тот ей оставил, когда заявился пару недель назад бухой, чтобы одолжить бабла. Мало шансов застать его там же. Джо был убежденным халявщиком и перебирался с места на место, то снимая ненадежную хату в ЖСК, то пользуясь добротой старых приятелей, после чего навсегда обрывал связи с организациями и друзьями.
Этот район нового Лита предназначался для яппи, но квартиры строились из дешевых материалов, поблизости не было никакой социальной инфраструктуры, так что из-за кризиса они стали неликвидными. Чтобы сократить потери, застройщики передали жилье ЖСК, который сдавал его квартиросъемщикам, живущим за чертой бедности, – нередко исключенным из крупных программ за антиобщественное поведение. Поэтому те немногие яппи, что по глупости приобрели подобную недвижимость, неожиданно оказались обитателями рудиментарных трущоб.
К удивлению Франко, Джо все еще проживает по тому же адресу и почти сразу невесело открывает дверь, после чего возвращается внутрь, вынуждая его пойти следом. Брат смотрит на Франко безразлично, словно тот недавно выскочил за сигами, а не свалил в Калифорнию на шесть лет. Джо Бегби, одетый в аляску, плюхается на кушетку и отхлебывает выдохшегося сидра из литровой пластиковой бутылки. Ему сразу легчает, когда Франко отказывается от глотка.
Франко окидывает взглядом маленькую голую халупу. Стены побелены, но засалены вокруг выключателей. Бежевый ковер, к которому прилипают ноги, полинял от разных пролитых жидкостей. Повсюду пустые картонки из-под еды, банки из-под напитков и переполненные пепельницы. Напоминает антирекламу: как не должен жить мужчина средних лет.
– Эта Сандра, Фрэнк, ты был прав за нее. Ты просчитал эту овцу, – говорит красноглазый изможденный Джо, полируя сидр глоточком виски из бутылки «Граус».
Он протягивает ее Франко, но тот снова отмахивается, вспоминая о Сандре и чипсах. Они всегда ассоциировались у него друг с другом после подросткового секса на старом товарном складе.
– Вытурила тебя, угу?
– Ебаная блядская сука, – цедит Джо, и глаза у него загораются. – Натравила на меня спиногрызов, и все такое. – Он качает головой, но потом его лицо вдруг веселеет. – По-любасу рад тебя снова видеть. Я знал, что ты вернешься.
– Только на похороны. Потом свалю.
Лицо Джо сердито морщится, и он опускает виски на деревянный журнальный столик, почерневший по периметру от затушенных бычков.
– Тока не говори мне, что не ищешь того мудака, который Шона порешил! Уж я-то ищу!
– Угу, лежа на диване?
– Я ищу! – протестует Джо. – Это не так просто… ты не в курсах, что тут щас творится…
– Угу, жизнь – нелегкая штука, – вежливо соглашается Франко.
– Курева нема.
– Какая трагедия. Прими мои пофигезнования.
– А ты завязал?
– Угу.
– Смолить?
– Угу.
– Завязал с куревом?
Франко качает головой:
– Ну как тебе еще сказать?
– Гммф. – Джо сверлит брата взглядом. – Значит, это художество бабло приносит?
– У меня все тип-топ.
– Угу, читал за все это, базара нет. Угу, у тебя-то все пучком! Шкары, – озлобленно говорит Джо, кивая на начищенные черные кожаные туфли Франко. Похоже, это его заводит, и он вдруг взрывается: – Не говори только, что не совершал ошибок, Фрэнк!
Фрэнк Бегби сохраняет спокойствие и ровно, размеренно втягивает воздух.
– Ошибки совершают другие люди. Люди, которые пытались меня объебать. Вот они совершали ошибки. Обычно они за это расплачивались.
Брату приходится сбавить обороты.
– Калифорния. Как тебе там, Фрэнк?
– Вполне.
– Кто бы сомневался. – Глаза Джо бегают, точнее, бегает что-то в их глубине. – Вот как такие попадают в Калифорнию? – говорит он, еле ворочая языком, а потом вдруг резко: – Большой домина, да?