- Разрешите войти, начальник лагеря, майор Савельев.
-Заходите, садитесь. Не мое это дело, но думаю бывший майор и бывший начальник лагеря. Но приступим. Рассказывайте все по порядку, если у меня появятся вопросы, то я спрошу.
-Пришла телефонограмма из Москвы, что вызывают всех начальников лагерей нашего округа в Москву. Я заказал накануне билет на поезд до областного города, а потом нас ждал самолет. Спецрейс для всех вызванных. Когда моя жена узнала, что я лечу в столицу, а она коренная москвичка, то попросилась со мной. Я не хотел ее брать, но она настояла. Тогда я позвонил на вокзал и спросил , есть ли дополнительный билет до областного города. Мне сказали, можно попробовать, но только в купейном вагоне. Я ответил, хорошо, я прямо перед поездом зайду в кассу и все оплачу. Потом позвонил в аэропорт с той же просьбой и здесь тоже я не получил отказ. Вечером мы сели в машину, а вожу я сам, и машину хотел оставить на вокзале, чтобы по возвращении никого не надо было ждать. Мы поехали. Там немного ехать нужно было, но как только мы выехали из поселка, мне в шею сзади уперлось что-то острое, конечно это был нож или заточка, но это не имеет значения.
-Дальше рассказывайте, не останавливайтесь. У меня нет времени, слушать такие подробности.
-Он мне приказал ехать прямо. Что я мог сделать, я не за себя боялся, жена находилась рядом в машине, вот я и ехал. Я его уговаривал, что меня все знают здесь, а бензина в машине мало, далеко он не уедет, но он меня не слушал.
-Зато вы его слушали. Дальше.
-Потом он приказал остановиться, и мы вышли из машины, дальше я ничего не помню. Очнулся привязанный к дереву и раздетый. Все.
-А про спецрейс на самолете рассказал?
-Конечно рассказал. Я хотел дать ему понять, что он не сможет уйти далеко.
-Идиот.
-Вы не имеете права меня оскорблять. Я офицер и наверное, буду старше вас по званию.
-Старше уже не будете, успокойтесь. Я извиняюсь, нечаянно вырвалось. Кто знал о вызове в Москву?
-Все, это не секретная информация.
-Ладно, идите. Из дома ни шагу, вы под домашним арестом пока. А там видно будет, я не решаю таких вопросов.
В соседней комнате сидел молодой следователь, который работал с осужденными. Он просматривал списки и вдруг оторвался от них, потер переносицу, снова всмотрелся, потом приказал привести осужденную Янкелевич. Когда они остались одни следователь сказал:
-Садитесь Раиса Петровна.
-Я Ребекка Пейсаховна, если вы хотите меня называть по имени отчеству, от чего я уже давно отвыкла.
-Раиса Петровна, неужели я так изменился, что вы меня не узнаете.
-Отчего же, не узнать, конечно, сразу как вошла увидела , что меня привели на допрос к Борису Крайнеру.
-Ну вот и замечательно. Я не знал до сего дня, что вас арестовали, так бы может постарался чем-нибудь помочь
-А ты не хотел узнавать. Зачем тебе это нужно было. Ребекка Пейсаховна Янкелевич, твоя землячка, сделала свое дело, а потом можно ею не интересоваться. А может быть и узнал, да только испугался за свою шкуру.
-Осужденная Янкелевич, прошу вас держаться согласно нашему положению. Мы с вами не чаек попиваем в столовой.
-Следователь Крайнер, это вы справедливо заметили, только вы хотите забыть наши общие чаепития, а вот один человек, хоть только один раз со мной чай попил, но запомнил на всю жизнь. А сейчас делайте со мной, что хотите. Я столько допросов в свое время прошла. Пройду и эти.
Наступила гнетущая тишина. Осужденная Янкелевич сидела на табуретке у стола, а следователь Крайнер ходил как загнанный зверь из угла в угол кабинета.
-Извините меня, Ребекка Пейсаховна, буду вас так называть. Неужели вам так дорог какой-то мальчишка, которого вы видели всего один раз и который превратился в бандита. Вы знаете, скольких людей он ограбил? И каких людей- видных военно начальников, знаменитых артистов, вы не поверите, но рука у него поднялась даже на наших вождей, он дачу Маленкова обчистил.
-Ну так, а у кого можно взять что-нибудь ценное? У простых людей нет ничего.
-Так вы его одобряете?
-Нет конечно. Просто выражаю свою мысль. Конечно, я бы хотела, чтобы он закончил школу, получил образование, стал ученым или врачом, к примеру. Но скажите, кто косвенно виноват, что у него сложилась вот так судьба?
-Я себя виноватым не считаю. Он не должен был убегать, ему ничего не грозило в тот момент.
-А я считаю. Вам надо было тому негодяю не морду бить, а взять маленького Срулика и вернуться назад и мне все рассказать.
-Ребекка Пейсаховна, что было, то прошло. Давайте вернемся к нашим делам. Что вы можете сказать о побеге из лагеря вора Исраэля Левинсона? Вы представляете, ему даже кличку не дали.
-Я ничего не могу сказать, я ничего не знаю, я спала.
- Считайте, что я вам поверил. Сейчас придет конвой и отведет вас в барак, попрошу чтобы в карцере вас не держали.-И я тебе, Боря, кое- что скажу, можно?
-Говорите, чего уж там.
-Может быть мы последний раз видимся, но Исраэль, этот вор и бандит в первую очередь дал бы мне буханку хлеба, как минимум.
-Извините, я не подумал как-то. Возьмите, вот хлеб. А хотите, я скажу, что это я так вас задабриваю, попьем чай, у меня есть колбаса, папиросы вот возьмите.
-Спасибо, мне ничего не нужно. Вызывайте свой конвой.
Он подошел к осужденной Янкелевич, взял ее за руку.
-Тетя Рахель, простите меня. Я не скажу, что вы его знали раньше. Это все, что я могу для вас сделать и, поверьте, это не мало.
Все старания Бориса Крайнера были напрасны, кто-то вспомнил и рассказал о беседах больного Левинсона и медсестры Янкелевич. Потом был еще один суд, на котором осужденной Янкелевич Рахели Пейсаховне, добавили срок- пять лет. Но ей это было безразлично, она знала, что отсюда она живой не выйдет, но верила и ждала и этим жила, исполнения обещания Исраэля. Следствие продолжалось, но дало оно очень немного. На вокзале сказали, пришла жена Савельева в кассу, выкупила билеты. Сказала, муж на перроне с чемоданами стоит. Вагоновожатая тоже ничего подозрительного в пассажирах не заметила, только удивилась, такой молодой человек. а уже майор. В аэропорту рассказали, им пришла телеграмма от майора Савельева с одной из станций, поезд задерживается, и они на спец. рейс не успевают, поэтому просят забронировать билеты на обычный рейс, который отправится через два часа. Прямо перед рейсом забежала женщина, показала документы и попросила машину, которая их доставила прямо к самолету, еще говорила, что если они не успеют на совещание, то их делом займется Лаврентий Павлович. Следователям только пришлось руками развести от бессилия и восхищения планом вора- рецидивиста Исраэля, но начали искать жену майора Савельева. Найти так и не смогли.
Глава девятая.
-Здравствуй Илюша. Ты все время задерживаешься на работе, сколько можно так работать- на износ, посмотри, как исхудал. Все бандитов и контрреволюционеров выявляешь, а на родную жену внимания не обращаешь. Я понимаю, уже не молодая, но еще ничего, вон как мужчины заглядываются. Смотри, не смогу устоять, - говорила женщина у входной двери, помогая мужчине снять пальто.
-Вот ты все шутишь, а знаешь, что произошло с Колькой Черновым?
-Когда? Я буквально на той неделе видела его жену, вроде все было нормально.
-А вот этого ты могла бы мне не говорить и вообще чтобы духу твоего не было рядом с этой проституткой.
- Почему вдруг она стала проституткой? Буквально на седьмое ноября мы все сидели за одним столом. Ты с ней танцевал, что-то на ушко нежно нашептывал, и вдруг проститутка.
-Шалава она и дрянь последняя. А я ведь предупреждал Кольку, так нет, не послушал доброго совета, обиделся. Говорит, ты лучше за своей женой смотри. А что мне смотреть, моя Юленька всегда дома, ждет мужа с работы, чтобы накормить да обогреть. Обогреешь меня чуть позже?
-Конечно, родной, только расскажи, что случилось у Черновых.
-Так ты в самом деле не знаешь?
-Говорю же тебе, что неделю уже не видела ее, и по телефону все недосуг было поговорить.
-Это хорошо. В общем так, пришло письмо Кольке, что его жена якшается с одним танцором из Большого театра, и если он хочет в этом лично убедиться, то должен прийти по такому -то адресу в такое время, и тогда сможет собственными глазами все лицезреть, да еще ключ к этой квартире был приложен в этом письме.
-И кто прислал это письмо? Какой сволочи надо было все это сообщать.
-Так ты что, одобряешь поведение этой профуры, а обвиняешь честных граждан?
-Нет, что ты, просто мне ее жалко. Все-таки подругами были какими никакими.