- Но…
- Но жажда быть лидером эволюционирует. Отныне человеку недостаточно просто разорвать дистанцию, теперь же необходимо сделать это феерично, с блеском и салютом. Реальная дорога превратилась в импровизированную ковровую дорожку, на которой мы хвастаем нашим мнимым престижем. Тебе известно имя - Джек Керуак?
- Да, это какой-то писатель. Читала несколько негативных отзывов о его работах. “В дороге”, кажется. - Вьюга тем временем немного поутихла, и ровная белая стена являлась единственной преградой на пути в отделение “Дэйли оффис”.
- “Какой-то писатель” и человек, с которым мы познакомились во время одного из его путешествий по стране, Аннет. Для него дорога являлась символом самой жизни. В его мире она уводила Джека от смерти в городской черте - от работы, школы, брака. Но также она увела его и от духовной бедности, в своих странствиях он воспылал метафизической любовью к движению, ко всему сущему. Во время нашей встречи он постоянно рассказывал о том, как познакомился со своим другом Нилом Кэссиди. Последний, проведший всю сознательную жизнь в сборе подачек и угоне автомобилей, хотел научиться писать, как Джек, а сам господин Керуак хотел научиться жить. Сравните высоту, на которой находятся устремления тех или иных людей, с недосягаемым полетом мечтаний двух простых ребят, взявшихся за поручень божественного автобуса. И те, кто не может разглядеть “свободу” в неугасаемом желании идти вперед, пытаются нивелировать заслуги автора, воткнуть огромный нож в исполосованную опытом спину. Джон Чиарди, родившийся здесь, в Бостоне, закончивший Массачусетский университет, написал однажды: “Простите, мальчики: я нахожу все это выпендрёжем без вдохновения”. Он умирал медленно, черпая пресловутое вдохновение из последних мгновений, отведенных мною в том самом подвале, где распрощался с жизнью Роберт Олсэн.
- Ты убил его за какой-то отзыв, который тебе попросту не понравился?
- Мы как-нибудь вернемся к этому разговору, Аннет, всенепременно. А сейчас я вынужден оборвать наш занимательный диалог, так как мы уже практически на месте. “Дэйли оффис” в следующем здании. И прошу вас, не стоит так менять походку и интонации. В этих одеяниях и парике, дополненных красной помадой и солнцезащитными очками, вы неузнаваемы. Знаете, почему я выбрал столь вульгарный образ для человека, находящегося в розыске?
Аннет некоторое время смотрела под ноги, после чего просто повернулась к Эйсу.
- Потому что никто не станет акцентировать на себе внимание, будучи персоной нон грата. Все равно, что спрятать ключи от дома на обеденном столе. Доверьтесь мне, моя дорогая. Будьте рядом. И помните: nemo me impune lacessit. Никто не тронет меня безнаказанно.
Аннет вновь перевела взгляд на мягкое полотно, застелившее некогда асфальтированные улицы. Она уже не могла представить, что когда-либо вновь увидит землю. Во-первых - снегопад казался бесконечным, да и прогнозы метеорологов были неутешительными, несмотря на то, что в город ворвался январь, в течение которого средняя ночная температура редко опускается ниже трех-четырех градусов по Цельсию. Во-вторых - игра, в которую она ввязалась не по своей воле, набирает обороты, предчувствие катастрофы, о котором рассказывал Эван, не заставило себя долго ждать. Ей хотелось о многом расспросить Эйса, например, о том, почему тот принимает морфий. Любит ли он ее на самом деле?
Хотя эта мысль не вызывала у Аннет никаких сомнений.
Иначе, зачем спасать кого-то? Исключительно ради мести за мать и профессора Коллинса?
Но этот вопрос она моментально отмела.
Наверное, потому что не хотела услышать утвердительный ответ на него.
Отделение газеты “Дэйли оффис” находится на пересечении Торнли-стрит и Дорчестер-авеню. В паре километров от дома Эвана. Но дорога показалась Аннет совсем недолгой. С каждым разом беседы с Эйсом становились все легче, и пусть тревога сковывала нутро, ее спутнику удавалось погасить подобного рода трепет своими словами. Эвану ничего не требовалось доказывать. Аннет и без того знает, на что тот способен.
Отделение пустовало. Когда Эйс и Аннет вошли в здание, на них изумленно посмотрела уборщица, отмывавшая пол от пролитого кофе. Когда ловишь на себе такой взгляд, начинаешь ощущать себя либо приведением, либо человеком, которого очень долго ждали. И наконец, наступила долгожданная встреча.
Уборщица поставила швабру в угол и спросила:
- Я могу вам чем-то помочь?
- Милейшая, мы хотели бы дать объявление в газету “Дэйли оффис”, не подскажите, где мы можем это сделать?
- Вам… на второй этаж, справа будет дверь мистера Оттиса. Вам туда.
- Я благодарю вас, мадам. И кстати, судя по всему, это пятно не дает вам покоя уже несколько месяцев. Не сочтите за снобизм, да и я не знаток вашего ремесла, но слышал, пятна кофе отлично выводятся перекисью водорода вне зависимости от материала, на который попал этот прекрасный и благородный напиток. - Как только Эван двинулся в направлении лестницы, ведущей в кабинет некоего мистера Оттиса, Аннет пошла за ним, но тот вновь остановился, достал бумажник и протянул уборщице двадцатидолларовую купюру. - Мерси за информацию, мадам.
- Что вы, я не могу взять…
- Берите. - Одно слово и пристальный взгляд, граничащий с безумием. Уборщице ничего не оставалось. - Никаких благодарностей, услуга за услугу. Не более.
Оставив женщину в недоумении, Эван отправился на второй этаж, взяв Аннет за руку.
- Постойте здесь, моя дорогая, я думаю, это не займет много времени.
- А почему я не могу войти с тобой?
- Это лишнее, Аннет.
Эйс вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
- Кажется, мистер Оттис, дела ваши идут не так хорошо, как вам хотелось бы. Приветствую вас.
Седовласый мужчина, возраст которого исчислялся пятью, а то и более, десятками лет, снял очки и прищурился, пытаясь разглядеть человека, вошедшего секундой ранее.
- Мы с вами знакомы? - Он привстал из-за стола, поправляя серый хлопковый пиджак, окроплённый множеством миниатюрных коричневых пятен. Нетрудно догадаться, что бурые разводы на полу приемной - работа этого неаккуратного джентльмена.
- Меня зовут Торстон Ньюман. - Эван протянул руку пожилому мужчине. - Я хочу дать объявление в вашу газету, и в первую очередь меня интересует, что для этого требуется?
- Очень приятно, мистер Ньюман. Извините, я просто не ожидал, что кто-то вообще придет к нам в ближайшие несколько недель. Погода за окном - редкий кошмар, сами понимаете. Присаживайтесь, - он указал на плетеный стул, - вам налить кофе? Я, честно говоря, не могу без него жить!
- Буду весьма признателен, мистер Оттис. Это очень любезно с вашей стороны.
- Итак, - сотрудник редакции поставил на стол две кружки с напитком, вновь надел свои очки и принялся за работу, по которой успел соскучиться, - приступим.
Аннет в это время разглядывала передовицы газет, помещенные в рамки и вывешенные на всеобщее обозрение в коридоре. Они расположены в хронологическом порядке, а самый старый выпуск датировался тысяча девятьсот двадцать седьмым годом и висел рядом с лестницей. Старший козырь в эпицентре.
Ее внимание привлекли несколько выпусков с заголовками “Бостонский душитель”, датированные шестьдесят вторым, шестьдесят третьим, шестьдесят четвертым и шестьдесят седьмым годами. Человек по имени Альберт де Сальво, “зеленый человек” наконец-то пойман и признался, что убитые женщины - его рук дело. Она слышала об этом деле, но последнее упоминание на стене редакции “Дэйли оффис” несколько шокировало Аннет.
“Так Бостонский Душитель обрел свое лицо, но признание Де Сальво не подтвердилось никакими доказательствами. Он не оставил отпечатков пальцев, не было никаких свидетелей, кроме немецкой официантки, которая тоже не могла определить, кто на нее напал”
Daily Office, feb. 1967
За этими словами следовала теория о том, что Альберт Де Сальво симулировал психическое расстройство, чтобы жена не могла с ним развестись. Такой совет ему дали друзья-сокамерники.
И в самом конце автор статьи процитировал прокурора Боттомли: “Я считаю все это трагедией. Я не могу подобрать другого слова. Это случилось, и не в наших силах изменить случившееся. Но я приложу все усилия к тому, чтобы медицинское заключение способствовало реабилитации человеческого общества, к которому принадлежит ведь и убийца”.
В голове Аннет что-то вспыхнуло, но она не могла понять, что именно. А спустя мгновение, она услышала обрывки разговора Эвана с мистером Оттисом.
- Мне предельно ясны ваши условия, мистер Оттис.
- Называйте меня Оуэн.
- Что ж, Оуэн. Теперь я хочу выдвинуть свои требования. - Мужчина не без подозрения взглянул на Эвана, для чего ему пришлось оторваться от составления контракта. - Я плачу вам, скажем, в тридцать раз больше запрашиваемой редакцией суммы. Вы, безусловно, соглашаетесь на мое предложение, и размещаете текст объявления на отдельной странице. Грубо говоря, я арендую одну из ваших страниц на месяц, с возможностью изъять информацию, размещенную на ней, в любой момент. После чего вы получаете небольшое вознаграждение и мою благосклонность. Пожалуй, - Эван взглянул на часы, - я дам вам три минуты, чтобы обдумать мое предложение и принять решение, достойное здравомыслящего человека, лишенного клиентуры на долгие недели.
Эйс поднялся, достал из кармана пальто конверт и бросил его на стол.
- Думаю, теперь у вас нет шансов.
Аннет отпрянула от двери, чтобы Эван не ударил ее, выходя из кабинета.
- Как тебе это удается?
- Что удается, Аннет?
- Убеждать людей.
- Располагая ресурсами, о которых грезят несчастные люди вроде Оуэна Оттиса, ты в состоянии манипулировать ими так, как тебе заблагорассудится. Элементарная теория спроса и предложения, моя дорогая. И главное здесь - не вознаграждение, а именно благосклонность. Он понятия не имеет, кто такой Торстон Ньюман, но этот персонаж произвел на него неизгладимое впечатление.
Аннет глубоко вздохнула.
- А что за объявление ты собираешься напечатать?
Эван достал из кармана конверт и протянул Аннет. Когда она вскрыла его и вынула небольшой листок, ее лицо искривило неподдельное недоумение.
“01010000 01101100 01100001 01111001
00100000 01110111 01101001 01110100
01101000 00100000 01101101 01100101”
- Что это?
- Это фитиль, моя дорогая.
В этот момент из кабинета показалась довольная физиономия мистера Оттиса.
- Я согласен, господин Ньюман!
- Превосходно. - Чуть ли не впервые Аннет разглядела по-настоящему довольную ухмылку на лице Эвана.
5 января, 1974 год. Бостон
Эйс вновь оставил Аннет наедине с собой и вошел в кабинет Оуэна Оттиса, чтобы подписать договор о предоставлении услуг.
- Позвольте утолить любопытство, мистер Ньюман, а о каком вознаграждении шла речь?
- Мало вам точно не покажется, Оуэн. Поверьте.
Мужчина по ту сторону стола лишь изобразил довольную физию и расписался в документе, скрепляющем обязанности поставщика услуг и заказчика последних. Эван поблагодарил работника “Дэйли оффис” и сказал, что будет на связи.
- Надеюсь, уже завтра я увижу объявление в газете.
- Не сомневайтесь, мистер Ньюман!
Когда Эван покинул кабинет, он не сразу обнаружил Аннет за дверью. Та стояла возле окна в конце коридора. Не успел Эйс спросить, что она там делает, как Аннет совершенно безучастно произнесла:
- Подойди.
Наверное, у нее есть серьезный повод, говорить в подобном тоне со своим учителем.
Сначала Эван посмотрел на улицу. Не обнаружив того, что так пристально разглядывает его спутница, он заглянул Аннет в глаза, пытаясь понять, на чем сосредоточен ее взор. Но перед ним лишь открылась кристально белая площадка, изрезанная редкими, едва различимыми тропами, которые в скором времени тоже скроются в толще снежного ковра.
- Что вы ищете, моя дорогая?
Аннет колебалась несколько секунд, то открывая, то закрывая рот, но все же сказала:
- Ничего, - и поцеловала Эвана, прижавшись к нему всем телом. Организм девушки неожиданно взбунтовался. Голова закружилась, губы не давали отпрянуть, а ноги дрожали так, что унять тремор не представлялось возможным. Но Эйс не отталкивал ее, не отвечал на поцелуй, но и не останавливал Аннет, не переключал ее внимание на какую-нибудь заумь о кофе, или системах счисления. Он лишь взял руку девушки в области запястья.
- Что…что ты делаешь? - тяжело дыша и проглатывая слюну, спросила Аннет.
- Ваш пульс подскочил до ста сорока ударов в минуту. Организм, в отличие от его обладателя, врать не умеет. Нам нужно возвращаться.
- Стой, о чем…
- Замолчите, Аннет. Мы поговорим об этом позже.
Эйс часто повторял, что каждый поступок обязан быть продуманным до мелочей. Импульс - антагонист жизни, ее опаснейший враг. Стоит поддаться инерции, как в эту же минуту на тебя обрушатся килотонны последствий, о которых придется жалеть. Каким бы крепким морально человеком ты ни был. Чувствительность тут не при чем.
- Аннет, что вам известно об аффективном состоянии?
- Практически ничего, а почему ты интересуешься?
- Я поспешу вас успокоить, заверив в том, что мне многое известно об этом явлении. И мой интерес носит далеко не познавательный характер. - Эван сделал небольшую паузу. Немой сигнал, посланный Аннет и означающий, что ей нужно сконцентрировать все свое внимание на последующих словах Эйса. - Вы смотрели в окно так, словно узрели что-то ужасное. Нечто основательно напугавшее вас. Я - человек, которому известно, через что вам довелось пройти. И знаю - лишь немногое в состоянии свести с ума человека, прошедшего закалку в нескольких кругах ада.
Но ни вы, ни кто-либо другой, не в силах приказать вашему мозгу вести себя соосно восприятию. Пусть вы чувствуете себя замечательно, но это не признак абсолютного здравия вашей нервной системы, получившей достаточное количество потрясений в завихрениях предшествовавших событий. Скажите мне, что вы видели, стоя в коридоре “Дэйли оффис”?
- Я правда…
- Аннет. Не лгите мне.
В том, что девушка видела из окна редакции, не было ничего особенного. Но ощущение, когда ты понимаешь, что медленно теряешь рассудок - заставляет остановиться на секунду и подумать: стоит ли знать кому-то о твоих проблемах? Во всем мире не осталось человека, с которым Аннет могла бы обсудить увиденное. За исключением учителя, методично расставляющего пешки на игровой доске ее жизни, жизни Эулалио, Попутчика. Эйс прав, врать не стоит. Да и не удастся, ибо мужчина в черном пальто, уверенно шагающий слева от нее - феномен проницательности. Каждый обрывок памяти воспылал в сознании девушки и пеплом обрушился на чувства, сжавшиеся в один прочный ком недоверия ко всему происходящему. Стена превратилась в занавес, который в любую секунду поднимут и начнут свое представление. После чего останется лишь наблюдать за убийственным действом.
- Когда ты в первый раз зашел в кабинет Оттиса, я бродила по коридору и рассматривала газетные передовицы, четыре из которых были посвящены Бостонскому Душителю. Я смотрела на эти слова, а в голове мелькали твои речи о том, как ты боролся с бездарями, будучи студентом Бостонского университета. Как ты наказывал каждого, кто посягал на имущество твоей матери. Я даже находила оправдание твоим действиям, понимаешь? Ты так легко рассуждал о горах трупов, павших по собственной глупости перед твоей жаждой мирового порядка, равновесия. Но потом выясняется, что Альберт Де Сальво - всего лишь жалкий трус, который боялся потерять жену из-за небольшой оплошности. Весь его приговор - продукт чистосердечного признания.
Аннет замолчала.
- Продолжайте, дорогая моя, я слушаю вас.
- Слушаешь… ты же сам меня учил не верить в подобные совпадения! - Девушка поняла, что повысила тон, а в разговоре с Эйсом - это опасный ход, и продолжила, слегка понизив голос. - Теперь же мне кажется, что ты - жалкий насильник, убийца, который получает удовольствие от всего, что противозаконно. Твои связи с банкирами, которые помимо огромной прибыли, нуждаются в сверходаренном бухгалтере, отмывающим колоссальные суммы, Роберт Олсэн, оказавшийся всего лишь жертвой неудачного стечения обстоятельств. Студенты, всего-навсего отличившиеся низкой успеваемостью. Но женщины, Эван, женщины не могли…женщины…