Ну, да ладно. В свете предстоящего провала, в котором она почти не сомневалась, будет гораздо уместнее выглядеть не слишком парадно.
Но вопреки её ожиданиям провал обернулся маленьким триумфом. Или Золотая Рыбка сменила гнев на милость, или Марго и в самом деле совершила невозможное, однако Верховный Ареопаг отдельно отметил её защиту как «блестящую», подчеркнул глубину исследования и даже выразил надежду видеть Марго в рядах научного сообщества.
Аспирантуру предлагать не стали. Понятное дело: аспирантуру она сама благополучно профукала ещё зимой по причине завышенных личных ожиданий, которые они с Тем Единственным тогда ещё рисовали в своём воображении, держась за руки. Ожидания великого совместного будущего не оправдались, как «погибают замыслы с размахом, вначале обещавшие успех…»2, но в её случае не «от долгих отлагательств», а по наивности. Как впоследствии любил повторять один из её начальников, девушка не должна быть такой доверчивой. Дальнейшие события показали, что всё, чего требовалось для сохранения этих бесконечно дорогих её сердцу отношений, это забеременеть, но ей, с её возвышенными представлениями, это и в голову не пришло. А Слишком Молодого Чтобы Жениться окрутили этим банальным способом меньше чем через год после их разрыва.
Весь следующий год ушёл на то, чтобы научиться жить без него. Это всё равно, что заново учиться ходить, есть и пить, говорить и думать. Старые рефлексы не работали, душа словно мутировала и теперь отказывалась функционировать в обычных условиях. Марго чувствовала себя ампутантом, у которого удалили половину тела: просыпаешься и хочешь встать на ноги – а их нет! Или чувствуешь, как затекла рука. Пытаешься растереть её другой рукой – и натыкаешься на пустой рукав. И эти постоянные фантомные боли! Когда кровоточит та часть твоего существа, которой больше нет…
Тяжелее всего было просыпаться. Так как за ночь сознание успевает забыть о случившемся, то каждое следующее утро обрушивает на тебя ужас непоправимости потери, как в первый раз. И пока мозг вносит поправки в изменившуюся картину бытия, ты заново проходишь все круги этого ада и собираешь свой мир по кусочкам – из того, что осталось. На это уходило столько сил, что ни на что другое их почти не оставалось. А между тем надо было ходить на работу. Приводить в порядок квартиру. Покупать продукты и, желательно, что-то из них готовить. Потом это приготовленное следовало съесть, чтобы иметь силы жить дальше. Еда превратилась в абстрактный ритуал, всё казалось сухим и безвкусным, не лезло в горло, но Марго заставляла себя прожевать и проглотить кусок-другой, запивая красным вином. Мама говорила, что красное вино возбуждает аппетит и содержит много железа, поэтому в умеренных количествах является неплохим лекарством от анемии. Неизвестно, была ли у Марго анемия – скорее всего, была, учитывая длительное равнодушие к еде, бледность, худобу и отсутствие сил. Поэтому Марго сочла за благо воспользоваться этим средством, определив для себя как умеренное то количество вина, которое считала необходимым. Изнемогая от войны с собственным сердцем, она как-то вечером села в тёплую ванну, взяв с собой бутылку вина, и пила до бесчувствия. Потом перебралась в постель и провалилась в тяжёлый, душный хмельной сон.
А утром всё началось сначала. Но, по крайней мере, на какое-то время ей удалось отключиться, и это давало надежду, что такой метод лечения рано или поздно даст результат. Или приведёт к алкоголизму… В сущности, ей было наплевать. Это всего лишь было бы заменой одной патологической привязанности на другую. Но перед глазами вставали мрачные картины детства рядом с отцом-алкоголиком, и Марго старалась не принимать эту процедуру чаще одного раза в неделю – в субботу, когда наутро не надо было идти на работу и скрывать запах винного перегара.
И кстати, не помешало бы раздобыть что-то достаточно приличное из одежды. Эта библиотека была первым местом её работы, и если уж она предавалась тайному пьянству, то следовало хотя бы не выглядеть, как пьянчужка. Впрочем, мнение окружающих не многого теперь стоило в её глазах: силой, заставившей вытащить себя за волосы из болота скорби, стал дух протеста. Он был присущ Марго изначально – её первые слова, произнесённые в младенчестве, если верить матери, были «я сама!». Возвращение этого духа стало, наверное, первым признаком выздоровления. По крайней мере, привести себя в порядок её заставило желание лишить своих недругов повода торжествовать победу – к тому времени она уже знала, что случившееся с ней не обошлось без постороннего вмешательства.
Наверное, именно в эту пору у Марго выработалась привычка: чем тебе хуже, тем лучше ты должна выглядеть! Не позволяй торжествовать своим врагам. Не позволяй себя жалеть всем остальным. Кроме того, красивая одежда и ухоженный вид сами по себе обладают мощным терапевтическим эффектом: они, как броня, надёжно скрывают женские печали и слабости. Большинство людей, особенно мужчин, воспринимают эту личину как символ благополучия и успеха. Ты ловишь собственное отражение в их глазах и в конце концов сама начинаешь видеть себя их глазами, читая в них восхищение или зависть, – начинаешь верить в то, что есть чем восхищаться и чему завидовать.
Итак, через месяц после роковых событий она извлекла из футляра забытую бабушкину швейную машинку и совершила набег на магазины тканей, где купила два отреза самых дерзких расцветок. Единственная комната её квартиры наполнилась лоскутами и выкройками; ковёр и диван пестрели обрезками ниток, которые, как репей, прилипали потом к одежде; тут и там лежали распахнутые журналы мод.
Исцеление началось.
А несколько месяцев спустя Марго проснулась со странным ощущением. Это было похоже на то, как если бы солдат много месяцев просыпался под грохот снарядов и крики товарищей, чувствуя привычный страх и привычную необходимость подчиняться приказу командира, преодолевать этот страх и идти в атаку – и вдруг проснулся в тишине, нарушаемой только пением птиц и шелестом ветра. Сначала он привычно ждёт артобстрела или налёта вражеской авиации, его чуткий слух, обострённый постоянной опасностью, пытается уловить в рассветной тишине отдалённый лязг танковых гусениц или глухую дробь шагов во вражеских траншеях. Но идёт минута за минутой, и ничего не происходит. Он недоверчиво выглядывает из блиндажа, осторожно приподнимает голову над бруствером… Перед ним, сколько хватает глаз, лежит поле вчерашней битвы: разбитые вражеские танки местами ещё дымятся, тут и там зияют воронки – но враг отступил, сдался. Покинул это место навсегда, забрав своих мертвецов и свою злобу. Мир!
Марго недоверчиво прислушалась к своим ощущениям. Сердце билось сильно и ровно, прохладный воздух из открытого окна наполнял лёгкие покоем и… странным чувством освобождения. Она перевернулась на спину и открыла глаза. Увидела, как ветер колышет белую занавеску, раскрашенную первыми лучами солнца в розовато-жёлтые прямоугольники. Услышала солидное воркование голубей и звонкую скороговорку мелких птах, ритмичное шуршание дворницкой метлы, звук открываемого окна и приглушённые голоса по соседству. Обычные утренние звуки. Которых она не слышала так давно за криками и стоном, за рёвом и грохотом пожарища в собственной душе.
Марго обратила свой взгляд вовнутрь и увидела выжженное пространство. Обугленные обломки кирпича и бетона, бесформенные остовы арматуры, закопчённые осколки стекла. Головешки, оставшиеся от мебели. Подёрнутые сединой кучки пепла, по которым уже невозможно определить, чем они были раньше… Словом, руины своей прежней жизни. Сначала она пыталась спасти всё это, залить пожар. Но в её распоряжении не было иной влаги, кроме потоков собственных слёз. И тогда, поняв тщетность этих усилий, она стала помогать огню, безжалостно бросая в него все дорогие сердцу предметы. Страдая от ожогов. Задыхаясь в дыму. Мечтая и сама сгореть в этом адском пламени. Сгореть к чёртовой матери, лишь бы всё это наконец закончилось!
Однако, вопреки собственному желанию, она выжила. И вот теперь стоит над своим пепелищем – кое-где ещё тлеют угли, поднимаются тонкие струйки дыма. Теперь это пустота, открытое пространство. Сквозь которое виден горизонт – горы, небо – и другие дома. Другие возможности. Дороги, ведущие за горизонт. И Марго даже захлебнулась от нахлынувшего чувства свободы. Ничто больше не держит её здесь! Она может выбрать любую из дорог, раскинувшихся под её ногами. А может проложить собственную. Начать с нуля, переписать жизнь заново!
Это был, наверное, болевой шок, который наступает, когда страдания делаются совсем невыносимыми. Со временем он пройдёт, и ещё долго будут ныть и кровоточить раны, медленно затягиваясь уродливыми шрамами, вынуждающими к осторожности. Страх возвращения невыносимой боли и станет причиной трусости – одной из её причин. Возможно, самой главной.
Но в то утро – и все последующие дни – Марго просто отдалась этому новому, непривычному, блаженному чувству освобождения. Оно было настолько полным, что временами ей казалось, будто она умерла, потому что помнила всё до мелочей – но не чувствовала боли…
Глава 3. Ода бабникам
Теперь, с высоты своего опыта, я могу смело утверждать: самые лучшие спутники жизни – это зануды и бабники. Не в одном лице, разумеется, – это разные категории. В чём-то противоположные. И хороши они по разным причинам.
Первые хороши тем, что ничего не упустят, за ними как за каменной стеной. А это значит, что можно расслабиться и отдаться любимому делу, зная, что всё в вашей совместной жизни под их неусыпным контролем. Зануда не забудет про текущие платежи (коммуналка, кредиты, детсад и прочее), произведёт ревизию содержимого холодильника и позаботится о своевременном пополнении запасов, рационально распланирует досуг и мероприятия по поддержанию порядка, и т.д. и т.п. Жизнь с занудой – это «умный дом», в котором запрограммированы все мелочи вашего проживания, который большую их часть автоматически делает за вас и методично – по таймеру – напоминает вам о том немногом, что вы должны сделать сами.
Конечно, жизнь с занудой имеет свои издержки. Очень внимательный к мелочам, он способен довести до белого каления замечаниями и уточнениями, если что-то, по его мнению, делается не так, как следует. Тут главное не заводиться и на все его вопросы давать простые и очевидные ответы.
– Почему в раковине грязная тарелка?
– Потому что я её не вымыла.
– Почему не вымыла?
– Отвечала на твой звонок, милый!
– А потом?
– Забыла.
– Помой теперь.
– Конечно, родной. Спасибо, что напомнил.
Психовать бессмысленно: он запрограммирован на факты и будет добиваться от вас фактов до полного – вашего! – изнеможения. Важно понять: если он о чём-то спрашивает, то не придирается, не достаёт и не изводит – он всего лишь тестирует систему с целью выявления причины сбоя и её скорейшего устранения. Ничего личного. Просто его способ вас любить – это обеспечивать вам максимально комфортные и предсказуемые условия существования.
Совсем другое дело бабники. Они настолько любвеобильны, что нормальной женщине хватит с избытком и даже останется. Этот остаток следует держать в уме и не тешить себя иллюзиями, что ваш ненаглядный будет принадлежать только вам.
Да это и просто неразумно.
Ну вот… что вы, например, больше всего любите? Шоколад? Мороженое? Клубнику? Неважно. Представьте, что вам каждый день привозят огромный ящик шоколада (мороженого, клубники, etc.). Что вы с этим добром станете делать? После того как от души налакомитесь, всё равно ещё много останется. Ну, допустим, что-то можно отложить про запас – заморозить, наварить варенья. Но ведь завтра привезут ещё столько же. И послезавтра. И после-после… Вам всё равно придётся что-то с эти делать. Угощать соседей и сослуживцев. Раздавать. Продавать.
Точно так же и с бабником: его хватит на всех, и бессмысленно накладывать на него лапу, орать «моё!» и топать ногами – целиком вам его не переварить!
Но если вы сможете принять его таким – будьте спокойны: он всегда будет возвращаться в ваш дом. Поэтому когда он рядом – наслаждайтесь, используйте его на полную катушку! Когда же его нет – отдыхайте.
Бабник по-настоящему любит женщин, то есть стремится окружить их максимальной заботой. Вспомните, как он вас завоёвывал. Ведь наверняка он очень трогательно и красиво ухаживал и никогда – никогда! – не тащил вас за волосы в постель. Но он сделал всё возможное, чтобы вы сами этого захотели.
К тому же эти милые создания весьма чадолюбивы – детей они любят так же сильно, как женщин. Я бы сказала, что они лучшие в мире отцы, но тогда придётся долго спорить о том, каких отцов следует считать лучшими, а здесь единого мнения нет и быть не может: всё зависит от родительских амбиций. Например, можно ли считать таковым папашу, который балует своё чадо, спускает ему все шалости – и даже больше: помогает скрывать проказы от матери; если же о них всё-таки становится известно, он неизменно принимает сторону ребёнка, а когда того всё-таки накажут, тайком таскает ему в комнату вкусняшки. Возможно, это непедагогично. Но именно благодаря таким свойствам их щедрой натуры у бабников, как правило, вырастают счастливые дети: этим везунчикам не приходится искать участия и понимания на стороне, связываясь с сомнительными компаниями и полжизни преодолевая комплексы. Они с самого рождения купались любви, а ведь только любимый ребёнок чувствует себя полноценным человеком. Уверенным в себе. Самодостаточным. Счастливым.
Дети же, которыми пренебрегали или с которыми были чрезмерно строги и суровы, чей распорядок был расписан поминутно, а удовольствия зависели от соблюдения дисциплины или от того, в какой мере им удаётся удовлетворять родительские амбиции, – такие дети живут в постоянной тревоге, что они недостаточно хороши для того, чтобы их любили. Это особенно фатально сказывается на девочках, которые, став взрослыми, из-за низкой самооценки бывают не в состоянии устроить собственную личную жизнь. Они считают себя настолько недостойными любви, что становятся лёгкой добычей плохих парней всех сортов и расцветок, кидаются в объятия первого же паршивца, который их приласкает. И так мало ценят себя, что делаются практически рабами своих мужей или бойфрендов, безропотно терпят даже пьянство и побои, работают как проклятые на этих бездельников – лишь бы добыть свою малую толику нежности! Или хотя бы её видимость. Номинального партнёра. Прощая всё, лишь бы он был рядом – потому что наличие этого пусть плохонького барашка, но зато своего даёт им спасительную иллюзию собственной полноценности. Я не одна – значит, я не хуже других! И тут порочный круг замкнулся: чтобы тебя любили, ты должна быть полноценной; а чтобы ты была полноценной, надо, чтобы тебя любили…
Такого никогда не случается с дочерями любвеобильных отцов. Эти девушки воспринимают любовь к себе как нечто совершенно естественное и никогда не падают в объятия первого подвернувшегося кавалера. Они тщательно и спокойно выбирают. И, выбирая, подсознательно ищут мужчину, похожего на их отца – просто потому, что рядом с отцом им всегда было хорошо. Но даже если выбор окажется не вполне удачным (чего не бывает!), то они с лёгкостью прекращают такие отношения, так как, во-первых, уверены, что достойны лучшего, а во-вторых, ни секунды не сомневаются, что они это лучшее найдут.
Истинный бабник, при всей своей разнообразной и запутанной личной жизни, никогда не допустит, чтобы его женщины и их потомство в чём-то нуждались, а потому если уж заводит детей, то – всё в дом, сколько бы этих домов у него ни было и кому бы ни принадлежало потомство его подруг биологически. Он никогда не станет заморачиваться с экспертизой ДНК, его правило: моя женщина – мои дети! И чтобы обеспечить тех, кого он любит, бабник пойдёт на все: будет брать сверхурочные и ночные дежурства, найдёт вторую, а если понадобится, то и третью работу, пустится в мутные воды сомнительного бизнеса. Когда в результате такого изнурительного образа жизни он оказывается на больничной койке, то его законная супруга получает реальный шанс познакомиться лично со всеми пассиями, а его соседи по палате и медперсонал – возможность целыми днями лакомиться экзотическими фруктами и прочими деликатесами, так как сам он не в состоянии употребить и малую часть от щедрот своих благодарных подруг.