Когда Ники и Серж с охапками белья пришли наконец в свой дом №7, Айвэн и Витя уже вымели его и расставили кровати, неугомонный Алекс помогал им игрой на гитаре. У Вити Гренкина, в отличие от Ники, с Евсеичем сложились нормальные отношения, поэтому он без труда взял у него колун и наколол дров. Печи в этих местах умели класть так, что в них горело все, что в принципе может только дымиться, даже сырые дрова. Главное было развести хотя бы небольшой огонь, потом печь начинала функционировать в режиме реактивного двигателя, включая чрезмерный расход горючего. Но дрова были сухие, и через пятнадцать минут печь уже гудела от адского пламени. Стало тепло и уютно, потянуло дымком, и друзья не сговариваясь стали накрывать стол.
Половина дома, в которой располагалась компания, состояла из двух смежных комнат, в одной из которых, в передней, находилась печь. Спальню устроили во второй комнате, куда перетащили пять кроватей и застелили их. Одну оставили в передней в качестве дивана, здесь же поставили стол. Когда приготовления к застолью были закончены, к ним вошла Людмила Васильевна, чтобы переписать живущих в правой половине дома №7. Друзья уговорили ее не подселять к ним больше никого. Людмила Васильевна согласилась, но только при условии, что вся компания обещает выходить на утреннюю зарядку и участвовать в соревнованиях. Такого подвоха от нее не ожидали. Тем не менее все пятеро без колебаний приняли это условие с нечистой совестью: они знали, что не смогут выполнить его до конца.
В семь вечера трубный глас громкоговорителя, звучащий откуда-то с неба, позвал прибывших на ужин. В столовой, длинном зале с низким потолком, жильцы левой половины дома №7 увидели весь свой отряд в сборе и с удовлетворением констатировали, что они единственные представители сильного пола в своей новой ячейке общества. Обед был до пошлости неоригинален – гуляш с гарниром из картофельного пюре сомнительной консистенции, компот из сухофруктов, не поддающихся идентификации, и хлеб – единственный продукт, вызвавший только положительные эмоции, так как пекли его здесь же и с большим знанием дела. После ужина Серж скорым походным шагом увел компанию домой – в свое новое жилище. Некоторую неудовлетворенность ужином требовалось немедленно устранить.
С великой тщательностью, без суеты, по всем правилам этикета в передней комнате накрыли стол. В предвкушении праздника души все были изысканно предусмотрительны и внимательны друг к другу, хотя сложные по конструкции формулы вежливого обращения, высказанные матом, звучали несколько странно – но не настолько, чтобы резать студенческое ухо. Компания расселась вокруг стола, и наступила самая желанная для всех минута – началось торжественное комсомольское собрание, посвященное открытию двенадцатидневного сезона отдыха, любви и приключений. Как всегда бывает в таких случаях, участникам собрания казалось, что впереди у них целая вечность до начала занятий. Под воодушевленные и строго тематические тосты (благополучие, изобилие, девушки) табачного цвета шпроты, сардины в масле и колбаса разных сортов поедались с поразительной быстротой. Настроение катастрофически повышалось, и наступил тот момент, когда возникла абсолютно объективная необходимость идти знакомиться с соседями, но этого не произошло.
В дверь постучали, Ники поднял крючок, и комнату вошла прелестная девушка в короткой дубленке, джинсах и коротких сапожках на высоком тонком каблучке. Появление незнакомки в прокуренной до слез и наполненной жизнерадостным ржанием комнате было так неожиданно, что компания поначалу растерялась. Состояние это не продлилось долго, и уже через секунду почти вся команда изготовилась – говорить комплименты, умно острить и ненавязчиво ухаживать. Только Серж почему-то сосредоточился на обуви гостьи. Посмотрев на ее каблучки, он принялся размышлять, пришла она к ним на цыпочках или на четвереньках, потому что ходить по снегу в таких сапогах невозможно. Девушка же, не дожидаясь атаки, заговорила первой:
– Ребята, я ваша соседка через стену. Я извиняюсь, что не вовремя, но у нас потек потолок в комнате. Вы не могли бы взглянуть, что там с крышей.
– Без базаров, девчонки! – радостно-игриво промычал Айвэн, у которого от возбуждения начисто отшибло ту область мозга, где находилась категория числа имен существительных и осуществляется переход к галантной речи. Почти напролом пробираясь к выходу, друзья едва не перевернули стол.
Такого сюрприза друзья не ожидали. Откуда ни возьмись вдруг появился прекрасный повод для установления прочных двенадцатидневных связей с очаровательными соседками. Что может быть лучше, чем оказаться полезным девушке, с которой хочешь познакомиться. Мгновенно в головах у хозяев комнаты сложилась логическая цепь: за стеной поселились девушки – поскольку обратились к ним, знакомых мужчин у них нет – значит, они обладают приоритетным правом на соседок – возникает естественная необходимость совместного торжественного мероприятия. Далее следовали прогнозы, смелость и степень осуществимости которых у каждого была своя.
Никому из хозяев правой половины дома №7 и в голову не пришло отрядить на чердак кого-нибудь одного. Бескорыстные помощники нашли лишнюю сетку от кровати, вытащили ее на улицу и, прислонив ее к стене, как лестницу, в полном составе ринулись на крышу – спасать соседок. По одному протиснулись в узкую дверцу и оказались на чердаке. Серж осветил фонарем крышу, глазастый Ники обнаружил дыру в шифере, прямо под которой лежала горка снега, уже начавшая таять. Как только в доме затопили печь, вода просочилась через штукатурку и стала капать прямо на головы новых жильцов. Айвэн сгреб снег и выбросил его, Серж заделал дыру найденным тут же обломком шифера. Соседки были спасены, и теперь героев ожидало триумфальное возвращение на землю на глазах у очаровательной незнакомки, ожидавшей около их импровизированной лестницы. Тут выяснилось, что спуститься с крыши по кроватной сетке гораздо труднее, чем взобраться по ней. Выход из ситуации нашел Серж: он спрыгнул прямо на сугроб, наметенный под стеной дома. Хотя было не высоко, приземление оказалось более жестким, чем он ожидал: снег подтаял, слежался и был так тверд, что можно было поломать ноги. Предупредить об опасности Алекса, последовавшего за ним, Серж не успел. У Алекса не было ни теоретической подготовки, ни практического опыта прыжков с крыши, поэтому он не просто шагнул вниз, как Серж, а, поскольку дело происходило на виду у прелестной соседки, сильно оттолкнулся вперед и вверх – и полетел, ноги он при этом эффектно выбросил вперед, как прыгун в длину. Где-то в середине нисходящей траектории Алекс понял свою ошибку и попытался как-то сгруппироваться, но ввиду скоротечности полета ничего не получилось, и он на максимально возможной в таких условиях скорости осуществил жесткую посадку на мягкое место, которое, впрочем, было у него по причине худобы отнюдь не мягкое. При контакте с поверхностью планеты Алекс не издал ни звука, только через несколько секунд шумно выдохнул, когда обрел такую возможность. Вскочить и сделать вид, что ничего страшного, собственно говоря, не произошло, у него не получилось: завершающая стадия приземления ознаменовалась искрометным ударом головой о согнутые колени, и теперь Алекс был не в состоянии сообразить, где верх и где низ, какая сторона правая, а какая левая. Ему даже трудно было понять, вперед смотрит его голова или назад. Спрыгнули остальные. Серж и Витя Гренкин взяли Алекса под руки и осторожно отделили от сугроба. В снегу остались две аккуратные лунки, как если бы кто-то уронил небольшую, но тяжелую гантель. Ники заметил, что в случае необходимости для доказательства участия Алекса в спасательной операции можно будет предъявить отпечатки его задницы в сугробе. Алекс пришел в себя и начал непринужденно объяснять перепуганной девушке причины неудачи. По его словам, все было бы нормально, если бы крыша располагалась повыше или земля – пониже.
Провожать девушку пошли, естественно, все пятеро, справедливо рассчитывая на теплый прием с бурными выражениями благодарности и расположения к мужественным соседям. Герои-спасатели вслед за девушкой вошли в левую половину дома №7 и вместо приветливых девичьих лиц увидели нечто иное: на кровати, прислонившись спиной к стене, сидел молодой человек с перевязанной головой и мутными глазами. Больше никого в комнате не было. Опешивший Айвэн даже заглянул в дальнюю комнату – там тоже было пусто. Девушка внесла ясность:
– Это мой муж. Он слазил с машины и упал. Вот, разбил голову. Ему сейчас плохо, и я пошла к вам. Спасибо, что помогли.
– Пожалуйста, – за всех ответил Серж. – Рады были помочь. До свидания.
Друзья, все еще улыбаясь, раскланялись и развернулись к выходу. Тут раненый издал ртом булькотание, похожее на человеческую речь и не оставлявшее сомнений в причинах его нетрудоспособности. Оттолкнувшись спиной от стены, он попытался принять вертикальное положение, но не удержал равновесие и звонко шлепнул лицом по столу, стоявшему перед ним. Манипуляции с собственным телом не увенчались успехом, и он оставил всякие попытки предстать в человеческом виде, проводив гостей неопределенными жестами. Как впоследствии выяснилось, парень целенаправленно упивался еще в кузове вахтенной машины, причем на виду у преподавателей, и при выгрузке ухитрился лбом протаранить ворота, ведущие в лагерь. Начальство уже было осведомлено о его подвигах, и назавтра супружеской чете предстояло безрадостное возвращение на перекладных в Пятигорск.
Неудача на некоторое время испортила боевой настрой в правой половине дома №7. Друзья обсудили ситуацию и решили идти к испанкам. Они хорошо знали своих соотрядниц, поэтому продолжение праздничного вечера не сулило неприятных неожиданностей. Прихватили гостинцы (необходимый носильный запас бутылок и продуктов) и двинулись в путь. К испанкам компания заявилась в самый разгар торжеств и была тепло встречена. Высокое собрание уже в новом составе расселось по кроватям, и застолье, точнее застулье, поскольку угощения лежали и стояли на стульях, продолжилось. Серж и Алекс по очереди играли на гитаре и пели, Витя Гренкин разливал, Ники раздавал наполненные стопочки, стаканы, чайные чашки и даже крышки от мыльниц. Айвэн же, делая вид, что принимает активное участие в ходе торжественного собрания, тем временем пытался тискать свою соседку справа, а иногда, когда забывал первоначальный замысел, то и соседку слева. Разливать всегда поручали Вите Гренкину, так как он обладал феноменальной способностью в любых условиях (в темноте, на бегу, в тряском кузове) и в любом состоянии наливать напитки всем поровну. К тому же, он был известен своей кристальной честностью и сообразительностью в этих делах, то есть остро чувствовал, когда необходимо применять дифференцированный подход при распределении напитков. В десять погас свет: электричество вырабатывалось автономной дизель-электрической установкой, и на ночь ее останавливали, чтобы зря не расходовать солярку. Как обычно в таких случаях, окна тщательно задрапировали байковыми одеялами и зажгли свечи. Светомаскировка была необходима, потому что начальство не приветствовало проведение приемов и раутов после отбоя.
Торжественное собрание продолжилось при свечах, что придало ему еще большее очарование и некоторый оттенок романтики. В сигаретно-свечном чаду и при соблюдении режима тишины это стало похоже на странную помесь тайной вечери и гусарской вечеринки с артистками: Серж преломлял хлебы (сыр, колбасу, сардины в масле), Ники раздавал страждущим ритуальные напитки, остальные прочувствованно внимали друг другу и все более сплачивались душами и телами. Не было там только Иуды и сакраментальных фраз.
Алекс опять опьянел и в этом состоянии, к своему удивлению, изобрел новый тип дорожного покрытия. Он сидел склонившись над стулом и бессовестно поедал хозяйское малиновое варенье. Алекс был крайне невнимателен, и сладкий, густой сироп пролился на пол и растекся в большую лужу. Бобров хотел переставить ноги, но обнаружил, что прилип. Он поначалу ничего не понял и продолжал сидеть как ни в чем не бывало, пытаясь понять произошедшее с ним. Со второй попытки ему удалось оторвать подошвы, и он переставил ноги – опять в лужу. Тогда он перестал дергаться и смирился. Потом он не за тот конец потянул газету, служившую скатертью, и гора хлебных крошек и прочих отходов застолья высыпалась в малиновую лужу. Бобров снова оторвал ботинки от пола и незаметно разровнял крошки под ногами, чтобы их не так было заметно. Тут выяснилось, что теперь отрывать подошвы гораздо легче, и Алекс успокоился. Спустя пять минут он наклонился и потрогал получившееся покрытие пальцами – вышло нечто вроде асфальта. Он сел прямо и, качнув головой, хмыкнул, как если бы сказал про себя восхищенно: "Ишь ты!" Новое покрытие ему очень понравилось своей дешевизной и прочностью. В этот момент он заметил, что друзья его встали и собираются уходить, и присоединился к ним.
Придя домой, Серж, Айвэн, Ники и Витя Гренкин улеглись в постели, Алекс решил похозяйничать в доме и набил полную печь дров, чтобы всю ночь было тепло. Последние поленья он забивал ногами, и поскольку огонь разгорался, по его мнению, недостаточно быстро, он до предела выдвинул заслонку и на всю открыл поддувало. С чувством выполненного долга он разделся и сложил одежду кучей в свой распахнутый настежь чемодан, лежавший у его кровати. Алекс залез в постель и растянулся на спине, заложив руки за голову. Он лежал и улыбался, ему было хорошо, только состояние это довольно быстро прошло. С Алексом случилось то, что в народе называют вертолетами. Если он лежал, то его тошнило, тогда он садился в кровати и, уткнувшись носом в подобранные колени, засыпал. Заснув, он падал на спину, и тут его снова начинало тошнить. Потом весь цикл повторялся. Это маятниковое состояние длилось минут двадцать, которые показались Алексу вечностью, после чего страдальца вырвало прямо в открытый чемодан. Только после этого Алексу стало немного легче, и он заснул неспокойным сном: ему снилось, будто он на вздымающейся и проваливающейся палубе корабля пил водку и запивал ее литрами малинового варенья. Тошнило даже во сне.
Утром от громкого стука в дверь первым проснулся Ники и побежал открывать. В комнату вошла бодрая и пышущая горной свежестью Людмила Васильевна. Они пришла поднять на ноги команду Сержа, так как знала точно, что громкоговорителем ночных гуляк не проймешь. Наступил кошмарный момент выхода на зарядку. Тренер ушла, и Ники, как дельфин, одним прыжком нырнул в кровать. Алекс видел этот трюк и про себя отметил его лихость и изящество. Выбираться из-под одеяла большинство жильцов правой половины дома №7 не решалось: в комнатах было так холодно, что изо рта шел пар. Благодаря хозяйским хлопотам Алекса дрова в печи выгорели за час, и к утру дом совсем остыл. В холодной комнате, предчувствуя страдания на зарядке, Серж, Ники, Айвэн и Витя впали в уныние. Бодр был только Алекс, он лежал и кричал:
– Сволочи! Кто наблевал в мой чемодан?
Друзья его не возмутились вместе с ним и не бросились искать злодея, осквернившего чемодан. В третий раз Алекс приезжал в Дамхурц, третий раз подряд напивался в первый же день, третий раз его рвало в собственный чемодан, и третий раз подряд он не мог поверить, что это его работа, и возмущался. Витя Гренкин видел вчерашние выкрутасы Алекса в гостях и вяло отреагировал:
– Не хрена было вчера после водки варенье жрать банками. Ты что, голодный был?
– Да нет, просто, вкусно было.
– Ну, значит, не будешь следующий раз на шару обжираться.
На зарядку все-таки пришлось выйти. Поскольку лагерь имел титул спортивно-оздоровительного, утром предполагалась километровая пробежка, потом следовали физические упражнения. Безумная идея с пробежкой больше всего возмущала жильцов дома№7. Айвэн негодовал:
– Ну это ж надо было до такого додуматься! Утренняя пробежка – в оздоровительном лагере!
Единомышленники благополучно пересидели этот номер программы в лесу за лагерем, однако на зарядке они были вынуждены присутствовать, так как проводилась она по отрядам и отсутствие их было бы замечено. Серж и Витя Гренкин втянулись и выполняли упражнения осмысленно и почти добросовестно, а Ники, Айвэн и Алекс лишь слабо имитировали движения Людмилы Васильевны, командовавшей мероприятием. После зарядки все, кроме Алекса, сославшегося на головную боль, пошли на реку совершать утренний туалет. На берегу друзья разложили у воды принадлежности и стали собираться с духом. Первым решился Серж. Он встал на четвереньки, погрузил голову в бурный поток и там размашисто помотылял ею. Удар тока, подкрепленный мощной вибрацией, пронизал первопроходца с головы до пят, и он обрел бодрость, как ему показалось, до конца дней своих. Сняв очки, примеру Сержа последовал Айвэн, но ударился лбом о подводную скалу и стал умываться традиционным способом – при помощи рук. Остальные присоединились к Айвэну, и через пять минут вся компания в жизнерадостном расположении духа возвращалась в свое жилище.