«Старею», – думала Циля, утирая кружевным платком скупые слезы от пережитых эмоций.
Когда накал страстей доходил до предела, она позволяла себе припугнуть обидчика грозным криком. Почти всех детей она знала по именам. Более того, у нее появились любимчики. Светка, шустрая жизнерадостная девчонка лет восьми-девяти с обостренным чувством справедливости. Маринка – ее ровесница, худенькая нескладная девочка с тоненькими косичками. Из семьи врачей. Каждый день за ее папой приезжает служебная машина с красным крестом. Три дня в неделю она бегает в музыкальную школу с тощей папкой для нот, подпрыгивая и напевая на ходу веселые мелодии. Аделька вызывала двоякое чувство. Симпатичная кареглазая пампушка с копной рыжих волнистых волос. Вредная, но очень доверчивая, жадная и вечно подкупающая детей конфетами для поддержания собственного авторитета. Смешная, одним словом. Она так же, как и Мариночка, ходит в музыкальную школу, но не с тонкой папкой, а с тяжелой виолончелью.
«На удивление неэстетичный выбор для девочки!» – всякий раз удивлялась Циля, глядя, как кто-нибудь из Аделькиных родителей взгромождает на спину ребенка футляр с инструментом.
Пашка в глазах Цили был абсолютно чудный ребенок. Добрый кареглазый мальчуган с ямочками на щеках, любит животных, да и вообще всех. Не зря вокруг него вечно вьются дворовые коты и собаки.
История, развернувшаяся на днях под балконом, буквально перевернула Цилино сознание и – что удивительно – отношение к детям.
В один из теплых летних вечеров она спокойно попивала индийский чай в любимом кресле и любовалась закатом, пока не услышала:
– Врешь ты все, врешь! Никакой он не герой!..
Циля приподнялась взглянуть, кому из детей принадлежало столь яркое проявление чувств, и увидела рыжего Вовку из соседнего подъезда. Напротив толстяка стоял ее любимчик.
– …и не летчик он! Я слышал, как моя мама с твоей разговаривала. Ничего такого не было. Бросил он вас!
– Мой папка герой! Не бросал он нас! – попытался оправдаться Пашка. – Просто он на долгом секретном задании, а когда приедет, ты его сразу увидишь, как миленький. Все увидят моего красивого и храброго папку!
– Чем докажешь, что приедет? – ехидно произнес Вовка, перебрасывая чупа-чупс с одной стороны щеки на другую.
– Вот, смотри!
В подтверждение своей правоты Пашка трясущимися от волнения руками начал быстро-быстро шарить по карманам. Наконец-то он нашел что хотел и гордо протянул обидчику золотистую пуговицу от офицерского кителя.
– Настоящая воинская, со звездочкой, – гордо произнес он, любуясь реликвией. – Папа забыл ее у нас под столом, а я нашел, когда вернулся от бабушки после выходных.
– Ну и что! Подумаешь, какая-то пуговица! Это еще ничего не значит. Я тебе их сколько угодно насобираю возле воинской части! – хмыкнул рыжий и ударил по руке так, что пуговочка перелетела песочницу и упала в густую траву.
Пару секунд Пашка стоял в растерянности, но потом вспомнил, что он сын героя, и отважно набросился на обидчика. Маленькими кулачками он молотил толстяка с такой силой, что леденец на палочке выскользнул из-за щеки и упал на землю. Такой потери рыжий не смог перенести. За нанесенный ущерб он со всей силой врезал Пашке кулаком по лицу. Из носа брызнула тоненькая струйка алой крови. Увидев разбитый нос, Вовка от страха выпучил и без того лупатые глаза и бросился наутек, забыв про потерянную конфету, которую можно было запросто обмыть от песка и с удовольствием дососать в укромном месте. Вслед за обидчиком в одно мгновенье исчезла группа поддержки, с любопытством наблюдавшая за происходящей сценой. Светка погрозила им вслед кулаком и поспешила к другу.
– Не плачь, – произнесла она, гладя малыша по голове. – Потерпи секундочку, я помогу тебе.
Она принялась усердно рыться в маленькой детской сумочке. Отыскав носовой платок, подруга присела на корточки и принялась довольно ловко вытирать кровь с лица пострадавшего.
– Знаешь что, – сказала она, – ты Вовке не верь. Твой папа герой. Я сама слышала, как моя бабушка на кухне говорила: «А Танькин-то герой! Ну, герой!» Просто он секретный-секретный. Ему сейчас никак нельзя появиться у вас дома. Знаешь, почему? Потому что задание выполняет опасное. Когда все закончится, он приедет к вам на военной машине с подарками и большим цветным орденом на груди, а может, даже наградной звездой. Обнимет тебя крепко, поцелует и поднимет на руках высоко-высоко. Ты отдашь ему потерянную пуговицу. Мама пришьет ее на нужное место, и будет она лучше прежнего блестеть. Пойдем поищем, куда она завалилась.
Через несколько минут тщательного прочесывания травы найденная реликвия вновь перекочевала в Пашкин кармашек. Облегченно вздохнув, ребятишки сели на скамейку.
– Паш, я тебе сейчас что-то скажу, только ты не обижайся. Идет?
– Идет.
– Если бы не мы – женщины, то твой папка не был бы героем. Это из-за нас мужчины совершают подвиги, а мы им в этом сильно помогаем. Вон, Галькина мама, тоже долго на задании была. Знаешь, как Галочка ей рада была, когда та вернулась! Правда, наград у нее никаких не было, но она слышала, как отец матери говорил: «Вернулась, Звезда?» Раз вернулась, значит скоро получит. Во, как бывает! И ты верь. Не слушай разных дурачков.
Светланка погладила Пашку по голове и обняла.
– Погляди на небо. Видишь вон там са-а-амую яркую точку?
– Ага.
– Думаешь, что это такое?
– Звезда.
– Вот еще чего! Это только так кажется. Внимательнее смотри и не закрывай глаза. Ровно светится или моргает?
Пашка склонил голову набок и для надежности прищурился, чтобы получше разглядеть загадочный объект.
– Моргает. Точно моргает!
– То-то же! Ракета это, а не звезда. Скоростная космическая. Может, на такой же твой папка улетел на задание.
– Думаешь?
– Да что там думать! Он же у тебя военный летчик?
– Ну да.
– Значит, на всем умеет летать. Прикажут на ракете лететь, и на ней полетит. Это же армия! Ничего тут не поделаешь, – тяжело вздохнула Светка.
Слушая разговор, Циля тоже посмотрела вверх. На бескрайнем темно-синем небосводе ярко горела единственная звезда.
«Может, и впрямь быстрая космическая ракета, – улыбнулась Циля. – Наверное на такой же и мой „папаша-герой“ улетел совершать подвиги. Невероятно, сколько в детях мудрости! Оказывается, они все понимают и совершенно точно не глупее взрослых! А как она его успокоила! Прэлесть девочка! Сколько слов добрых нашла для малыша. Не каждая мать сможет так утешить, а у нее получилось. Никогда бы не подумала, что дети могут меня так взволновать. Прям не узнаю себя. Светка бесспорно умница, а Пашка у меня теперь точно в фаворитах».
Фортепьяны
События последующих дней только укрепили зародившийся интерес Цецилии Моисеевны к подрастающему поколению. Крики во дворе почти не раздражали и даже вызывали нешуточное любопытство. Пассивное наблюдение за чужой жизнью было бессознательным стремлением к познанию окружающей действительности и уходом от нерадостной реальности. Односторонняя форма общения приносила кратковременное удовлетворение и заменяла отсутствующую, но такую необходимую для творческого человека коммуникацию. Без позитивных эмоций Циля впадала в хандру. Сигналом для очередной «подпитки» был веселый детский смех. Всякий раз, когда кто-нибудь из ребятишек кричал или просто громко разговаривал, она спешила выйти на балкон взглянуть на долгожданного нарушителя тишины. Нет! Не для того, чтобы призвать хулигана к порядку! Напротив! Узнать причину бурных эмоций, которых так не хватало в последнее время. Вот и сегодня прервать хлопоты на кухне и распахнуть пошире окно ее заставил Светкин «позывной».
– Маринка! Ты дома?
– Дома, – высунув голову в форточку, ответила подруга.
– Знаешь что? Родители меня сегодня в музыкальную школу записали!
– Да ну? Это хорошо!
– Думаешь?
– Конечно! А на каком инструменте ты будешь заниматься?
– На таком же, как и ты. Папа сказал, что пока бабуля мне фортепьяны не купит, я буду к вам ходить гаммы играть. Можно?
– Щас спрошу.
Мариночка скрылась из виду. Вскоре улыбающаяся физиономия вновь вынырнула из оконного проема.
– Можно! Ничего не поделаешь, если у вас временные затруднения.
– Вот и мой папа сказал, что выбора у вас нет. Вы люди интеллигентные, все равно не откажете.
– Зачем мы с тобой через окно разговариваем? Жди меня, я щас к тебе спущусь! – прощебетала Маринка и скрылась за окном.
– Ну, давай рассказывай, как тебя прослушивали, – сгорая от нетерпения, спросила подруга, усаживаясь на скамейку между ребятней.
– Она же не шпион, чтобы ее прослушивать! – засмеялся Колька.
– Ты дурачок, что ли? Это говорят так, когда экзамен по музыке сдают, – со знанием дела выпалила Светка. – Там несколько человек сидели. Сначала один попросил что-нибудь спеть, потом спеть то, что тетка сыграет, а потом нужно было простучать правильно.
– Ну, так ты все правильно сделала? – поинтересовался Пашка.
– Еще бы! У меня, знаешь, какой слух хороший! Сначала они попросили меня простучать, но я не очень хотела, потому что вспомнила, как сожитель нашей соседки тети Кати говорил: стучать – это последнее дело. Учительница сказала, без стука экзамена не бывает, и мне пришлось. В конце проверки я им такую дробь отбила, мама не горюй! Они не переставали восхищаться. Надо будет дяде Гене сказать, что ничего позорного в этом нет. Хоть моя бабушка и называет его артистом, но теперь я сильно сомневаюсь. В музыке он ничего не понимает.
– А инструмент тебе уже купили? – поинтересовалась Аделька.
– Нет. Бабушка сказала, что сначала посмотрит, как мне в музыкальной школе понравится, а потом уже оплатит эту оказию.
– А она знает, какой он дорогой? – поинтересовалась Мариночка.
– Знает. Поэтому и не торопится. Она так и сказала: «Бабушка Роза еще из ума не выжила, чтобы угрохать тыщщу в расстройство нервов».
Папа ее пристыдил за это и сказал, что раз ей на меня денег жалко, то я вместо благородных фортепьян пойду учиться на дудочке играть. И название той дудочке – жалейка.
– Правда, что ли, такая есть? – засмеялся Пашка.
– Правда. Он по телевизору ее видел. Маленькая такая, как трубка курительная. А бабуля сразу воодушевилась и согласилась. Говорит, что это самый подходящий инструмент – легкий, и грузчиков не нужно нанимать для перевозки. Я тогда совсем расстроилась и заплакала, а бабушка подошла, поцеловала меня и сказала, что у ее подружки Зины стоит красивый фортепьян с двумя канделябрами. У нее уже руки трясутся, и она фальшивит, когда играет на трезвую голову, поэтому уже давно в нем сахар хранит и деньги от воров прячет. Так и сказала, что мы не Фишманы какие-нибудь, чтобы ребенка к поганому инструменту с детства приучать. Говорит, для нее нет ничего невозможного. Инструмент у Зинки сторгует и будущее мне, своей единственной внучке, сделает светлым и образованным.
– А при чем здесь мы? – возмутилась Аделька.
– Да при том! Жалко ей, как ты виолончель на занятия тягаешь. Она тебя как в окно видит, так сразу и говорит, что родители твои – нелюди. Весь позвоночник тебе загубят сызмальства. Еще говорит, что уж сразу бы отдали на арфу и дело с концом. Возили бы тебя с ней в музыкалку на грузовике.
– А откуда она знает, что мне арфа нравится? – с грустью спросила Аделька.
– Ты спроси, чего моя бабуля не знает. Она у меня, знаешь, какая умная!
– Да хватит вам про эту музыку разговаривать, бежим на стройку играть, – предложил Женька. – Там огромную кучу песка завезли, будем крепости строить.
– Бежим, только, чур, я сильно в песке рыться не буду. Мне теперь пальцы беречь нужно. Вдруг мне на гастроли скоро ехать, а у меня грязь под ногтями, – предупредила Светка. – Мы, музыканты, принадлежим искусству, а не себе!
«Несомненно, в детях есть очарование, – рассуждала Циля, глядя на ребятню. – Почему я раньше не обращала на это внимания? Они смешные и так мило общаются друг с другом. А как обманывают! Будь у меня ребенок, я бы никогда не смогла его наказать. Что их враки по сравнению со взрослой жизнью! Сущий безобидный пустяк! А вот чему нужно у них поучиться, так это решению проблем».
Для запуска «оздоровительной программы» Циля решила немного снизить градус былых амбиций и «пойти в народ». Она буквально перешагнула через себя и первая заговорила с соседкой, когда та развешивала выстиранное белье на балконе.
– Вы не находите, простите, не знаю вашего имени…
– Раиса Матвеевна.
– Очень приятно. Меня зовут Цецилия Моисеевна. Будем знакомы. Красивый сегодня закат, не правда ли?
Раиса Матвеевна на мгновение застыла с наволочкой в руках и устремила взгляд на небо. Ничего особенного она там не заметила, но из вежливости решила согласиться. С соседкой она была знакома в пределах вежливого «здрасьте». Вся информация о «новой жиличке» ограничивалась только тем, что узнал о ней дворник, помогавший грузчикам затаскивать коробки на второй этаж.
Будучи от природы чутким, добрым человеком, Раиса Матвеевна бросила сырую наволочку обратно в таз и, улыбаясь, подошла поближе к балконным перилам.
Уже на первой минуте разговора Циля поняла: соседка не глупа, тактична и, что самое приятное, – умеет слушать. Единственным ее недостатком был громкий голос.
«Бывшая учительница», – с ходу определила она и пригласила новую знакомую на чашку чая.
Вдовы прекрасно поняли друг друга с первого дня знакомства. Уже через каких-то пару месяцев семья Раисы Матвеевны заполнила в душе певицы пустоту, образовавшуюся после смерти любимого мужа. Циля была безмерно рада простому человеческому общению и находила его весьма приятным. Сравнивая жизнь «до» и «после», она воочию убедилась в преимуществе добрых соседских отношений перед одиноким и мрачным существованием в четырех стенах, даже несмотря на то, что эти стены были весьма комфортны. Впервые в жизни на нее накатило абсолютно искреннее чувство благодарности за внимание.
Полное счастье
Не проходило и дня, чтобы она не заглянула на огонек под каким-либо предлогом. Один из них – «внезапно поднявшееся артериальное давление», которое нужно было срочно снижать, и желательно не таблетками. Лечебные мероприятия проводила сноха Раисы Матвеевны Соня, врач по образованию. Она делала замеры, объявляла слегка завышенные цифры и предлагала понизить их чашкой горячего травяного чая с ложечкой ароматного меда. Циля, скрывая в душе радость, охотно соглашалась на все предложенные процедуры. Покряхтывая и глубоко вздыхая, она медленно вставала с кресла и послушно следовала за Соней на кухню, где свекровь, зная «хронический диагноз», уже запарила в большом китайском чайнике из темной глины листья смородины с веточками душицы. В особо тяжелых случаях накатившего одиночества Сонин муж Семен извлекал из серванта вишневую настойку собственного приготовления, от рюмочки которой тонкая и заоблачная натура соседки обретала выздоровление и былой полет.
Чаще всего признаком наступившего душевного благополучия была очередная удивительная история из жизни Бениной семьи. Ее Циля рассказывала в ролях, стараясь передать интонации и даже жесты родственников. Рассказы о проделках бывшей свекрови, «выпившей» в свое время у нее немало крови, удавались особенно хорошо. Месть за «принудительное донорство» приносила страдалице душевное облегчение и поднимала настроение всем членам семьи уважаемой Раисы Матвеевны.
Удобно расположившись на мягкой подушке, сшитой в стиле «пэчворк», Циля не спеша попивала лечебный чай и выздоравливала прямо-таки на глазах. С каждым глотком разговор принимал все более приятные и непринужденные формы.
– Cофочка, у вас обновка, как я погляжу?
– Да, вчера купила новый халатик.
– Он вам к лицу. Цвет перекликается с глазами, а фасон так вообще прекрасно подчеркивает все женские достоинства. Семен, вы волнуетесь, глядя на жену?