Густой, аппетитный, посыпанный перцем поверх золотистых кусочков хорошо прожаренного лука и разводов расплавленного сыра.
Наши жены священнодействовали над ним полдня.
Рита записывала каждый шаг, пробовала на вкус каждую стадию.
Я знал, что она теперь будет готовить это для меня.
Сейчас женщины уехали по магазинам, сын ушел к приятелю в соседний подъезд, а мы с Сергеем счастливо сидели за столом, пили водку, закусывали королевским супом и блаженствовали, как два бухарских эмира.
Причину своего блаженства я знал; классический французский суп в исполнении наших жен был выше всех похвал.
Но почему так искрился счастьем Колманович, которого этим супом кормили регулярно, я понять не мог.
– Будем, Саня!
– Будем, Серега!
Мы выпили еще.
Счастье плавало вокруг меня, как этот самый суп.
– Мы все большие молодцы.
– Я тоже так думаю.
– И наши жены и мы с тобой.
– И мы с тобой, Саня. Но все-таки жены – больше.
Я повернулся к двери.
Квартира была пуста, но я увидел жену – тоже счастливую в предвкушении того, чем начнет заниматься без мыслей о водосчетчиках и стиральной машине.
И тут же увидел Ирину.
В одном переднике она была, конечно, ужасно хороша.
Я понял, что хочу ее до потери пульса.
– Ну что, Сергей, строим дальнейшие планы?
Странно улыбнувшись, Колманович промолчал.
– Дед с бабкой отдохнули, Колю сплавим нахер в ближайшие выходные.
– Нет, Саня. Сплавлять никого не надо. Ни на хер, ни в другое место.
– А что так?
Я не понимал, что он имеет в виду, ведь мы только что говорили, какие все молодцы.
И говорил он сейчас без капли досады, естественной в такой ситуации.
– Ирка непригодна для сплава.
Сергей улыбался и улыбался, а я так не понимал.
– А в одну сторону будет уже не своп, а блядство.
– Согласен.
Последнее утверждение показалось верным.
Я опять налил водки.
Так вышло, что мы не встречались с того дня, когда Ирина до вечера проходила в черных чулках, надетых специально для меня, и я не ориентировался в ее месячных.
Причина была ясной без слов.
Выпив, Колманович улыбнулся еще раз.
– Ирка беременна.
– Беременна?!
– Да.
Я вспомнил все, что происходило между нами.
Срок, несомненно, был малым, все висело на волоске, Ирине стоило беречься от всего, любые отношения с ней вышли за рамки допустимого.
Это не подлежало сомнениям, поскольку являлось жизненной необходимостью.
Мне хотелось сказать массу слов.
Порадоваться за Ирину, за Сергея и заодно за всех нас.
Сказать, что ради этого стоит жить.
Что мы четверо в самом деле очень большие молодцы и «своп», организованный женой, был устроен не зря.
Но говорить лишнего не стоило.
Я поднял свою рюмку, чокнулся с Сергеем, улыбнулся и просто сказал:
– Поздравляю.
Мальчик с соседнего пляжа
1
Темная сине-зеленая волна с шумом ударила в берег, гоня перед собой гальку в кипящей пене.
В волне появилась Милана.
Белый купальник, сделавшись прозрачным, облепил тело, проявил детали. Особенно хороша была нижняя часть – заманчивые линии зрелой нерожавшей женщины.
Зная это, она любила дразнить окружающих – стояла голая от воды и не спеша отжимала мокрые волосы, давая любоваться собой. Острота была особенной в первые дни приезда.
Сидя в шезлонге первого ряда, Попов физически ощущал, как ее тело разглядывают все, находящиеся поблизости.
Женщины со злобной завистью, мужчины – с почти таким же злобным вожделением.
Он знал, что постояв, как на подиуме, Милана грациозно пройдет по песку и сядет рядом. Повернется спиной, давая ему расстегнуть лифчик. И ни от кого не скрываясь сменит купальник, поскольку не любила быть в мокром на ветру.
Такова была его тридцатипятилетняя жена, не боящаяся никого и принадлежавшая только ему.
Не принадлежаЩая, а именно принадлежаВшая – в прошедшем времени. В прошедшем и только прошедшем, он это понимал сильнее с каждым днем.
Показав себя всему пляжу, Милана повернулась идти, но дорогу преградил какой-то невысокий парнишка. Она склонилась, тот говорил, сопровождая слова жестами. Кругом ходили люди, шумели и брызгались дети – жена оглянулась, отчего-то смутилась, лицо ее вспыхнуло сильнее, чем от соли и горячего ветра.
Он о чем-то просил, хотя было непонятно, что может просить мальчик у незнакомой тетки.
Сотовый телефон, чтобы позвонить родителям, немного денег? Это казалось абсурдом, под Миланиным купальником не могло спрятаться десятикопеечной монетки.
Показать дорогу на соседний пляж или в соседний отель? Но для этого не требовалось много слов, да и жена не вела бы себя столь странно.
Попов поднялся, настал момент выяснить проблему.
Но спорщики сами шли к нему.
2
– Сядь пока.
Жена кивнула в сторону шезлонгу.
– А ты Саша, иди сюда…
На ее лице играла краска не то смущения, не то чувства, Попову неизвестного.
ПахнУв морем, она приникла к его уху, зашептала:
– Представляешь себе, что просит у меня… у нас… этот парень?
– Что?
Она казалась почти радостной и это радовало.
– Он…
Покраснев еще сильней, жена прыснула. И даже закашлялась, спрятала лицо в ладонях. Он терпеливо ждал, догадавшись, что просьба мальчика нешуточна, но даже отдаленно не представляя сути.
– Саш, Саш!
От усилия сдерживать смех из ее глаз потекли слезы.
– Представляешь, мальчишка просит нас с тобой… как бы сказать… перепихнуться. И предлагает за это заплатить.
– Не понял.
Попов был оглушен набором слов, которые не соединялись между собой.
– Поясни.
– Поясняю.
Милана слегка успокоилась.
– Он говорит, что заплатит нам за то, чтобы мы совершили при нем супружеское соединение.
– И… только?
– И только. А тебе мало?
– Да нет, не мало.
Услышанное казалось абсурдом.
– Зачем ему это надо?
– Хочет посмотреть, как происходит главное дело всей жизни. Все толково, кстати, объяснил. Умный мальчик.
– Да уж. И даже чересчур. Ну и что? Ты его, надеюсь, послала к ебеням? Или… судя по тому, что он за тобой увязался, не послала?
Жена промолчала.
– Так?
– Саш.
Смех зазвучал растерянно.
– Конечно, надо было его послать и впридачу надрать уши за приставание с неприличными просьбами. Но… Я не знаю, что произошло.
Она повела плечами, пока еще белыми.
– Я не поняла, как ввязалась в разговор. И, кажется, успела что-то пообещать.
– Зачем тебе это?
– Не знаю. Как-то так получилось.
– Ну и ну…
Попов покачал головой.
Просьба мальчика была столь дикой, что выпадала из разряда требующих реакции. И он понимал жену, огорошенную наглостью в сочетании с юным возрастом.
– Так что ты ему обещала?
– Да в общем ничего. Сказала – просьба серьезная, надо посоветоваться с мужем.
– Это верная мысль.
Он помолчал.
– Но чего хочешь ты сама?
– Сама…
Темно-зеленые Миланины глаза глядели в сторону.
– Саша, со мной творится нечто странное. Умом я понимаю, что все полная дичь. Но вот этим местом…
– Этим?
Переодеть насквозь просвечивающие трусики она не успела, вопрос был понятен.
– Ага, этим.
– Так что этим?
– Этим кажется, что ничего особенного. Что для меня… для нас с тобой будет прикольно потрахаться на глазах у мальчишки. От нас ничего не убудет, а ему… удовольствие.
Попов вспомнил себя в том возрасте. Представить, что он обратился с подобной просьбой, было немыслимо, да и взрослые иначе относились к процессу. Мальчишкам оставалось блуждание в потемках, отрывочные знания и разглядывание картинок с пловчихами или фигуристками.
– Идем, поговорим с ним.
Жена тянула за руку; кажется, она уже все решила.
3
Мальчик ждал в шезлонге.
Чистенький и ухоженный, он выглядел невыразительно, его нельзя было узнать, увидев во второй раз.
– Так чего же ты хочешь? – спросил Попов, сев напротив.
– А ваша жена не сказала?
Голос был приятен, звучал вежливо.
– Моя жена сказала. Но я желаю слышать от тебя.
– Я хочу…
Запнувшись, парнишка слегка покраснел.
– Хочу, чтобы вы… показали мне, как все делается реально. Я заплачу.
– Про заплачу уже слышал. Ты скажи другое: зачем тебе это видеть? Ты не маленький, живешь в современном мире. Не мне объяснять, что сейчас младенец может выйти в Интернет и увидеть все, что можно и даже чего нельзя.
– Так в том-то и дело! Я порнухи насмотрелся – во!
Он чиркнул себя по горлу.
– Но там фанера одна!
– Не понял.
– Ну лажа и чепуха! Все искусственное. А я хочу знать, как это на самом деле.
– А ты не думаешь, что стоит подождать, пока сможешь не только узнать, но и попробовать?
– Во-первых, мне уже столько лет, что попробовать я могу. Но прежде, чем пробовать, надо знать.
Слова звучали серьезно, почти отчаянно.
– А откуда узнать, если везде вранье?
– Маленький негодяй умеет убеждать.
Милана смущенно улыбнулась.
– Но скажи мне тогда, почему для своей… просьбы… ты выбрал именно нас?
Попов не заметил, как мальчик втянул в разговор и его.
– Я выбрал не вас, а вашу жену. Потому что она красивая. Очень красивая. Красивее всех других тё… других женщин на вашем пляже.
– Вот мерзавец, – с чувством сказал Попов, заметив, что Милана порозовела. – С горшка не слез, а уже знает, как подольститься к женщине. Он тебе это тоже говорил?
– Ага.
Жена кивнула.
– Даже пытался расписать мои достоинства.
– И еще я понял, что у вас нет детей и никто не помешает, – продолжил проситель.
– Глазастый мерзавец.
Попов покачал головой.
– И как обо всем догадался, если как бы ничего не знаешь?
Мальчик пожал плечами.
– А ты не боялся за такую просьбу получить по мордасам?
– Так я же не к кому попало обратился. Вы люди интеллигентные. Бить не станете.
– Не станем. Возьмем за руку, отведем к родителям и расскажем, чего ты хочешь от взрослых дядьки с теткой. Этого тоже не боишься?
Милана с непонятной улыбкой слушала идиотской диалог.
– Не-а. Я приплыл с соседнего пляжа. Там сетка в море, но я знаю место, где можно поднырнуть. А живем мы вон в том отеле. Туда охрана не пропустит.
Отель «Гранд Оранж» стоял на горе и был самым роскошным в этом месте. На мальчике не имелось браслета, так бывало только в люксовых заведениях, где охрана вела фэйс-контроль и не нуждалась в опознавательных знаках. Парнишка не врал.
– Родители живут своей жизнью. Когда надо, звонят мне на мобилу.
Мальчик вытащил из плавок маленький телефон в герметичном чехле.
– Отец каждый день выдает деньги. На всякие мороженые, катание на бананах и прочую фигню. Так что не волнуйтесь, я вам заплачу.
– Послушай, как тебя зовут?
Попов усмехнулся.
– Случаем не Рокфеллер?
– Меня зовут Джин.
– Ну если ты Джим, то я… Эллен, – быстро сказала Милана.
– Тогда я – Чак, – так же быстро ответил Попов, не успевая сообразить, что делает.
– Не Джим, а Джин.
– Так ты не только интересуешься взрослыми занятиями, но еще и пристрастился к спиртному?
– Нет.
Выбить этого мальчика из колеи не представлялось возможным.
– «Джин» сокращенное от «джинджер», что по-английски значит «рыжик». Не в смысле гриб, а человек с рыжими волосами. Я учился в английском лицее, у всех были ники.
– Но разве ты рыжий?
Милана удивилась.
– Ты самый обычный из обычных. У рыжих кожа белая, а ты вон какой загорелый.
– Не знаю. Не помню. Говорят, в первом классе был рыжим. Потом потемнел, а кличка осталась.
– Ну и что нам с тобой делать, твою мать, нерыжий рыжик?..
Вопрос был риторическом: Милана смотрела так, что Попову стало жарко.
– Ты когда… Когда хочешь, чтобы мы тебе показали?
Он поймал на себе странный, испуганный и… благодарный взгляд жены.
– Когда угодно. До обеда меня не хватятся.
– Можем хоть сейчас.
Мальчик молчал.
– Можем?
Попов посмотрел жене в глаза.
– Можем.
Милана кивнула.
– Нам это сделать пара пустяков.
4
В номере жена пошла смывать с себя морскую соль, а Попов с гостем сели в кресла по разные стороны от темного комода.
Они молчали; говорить было не о чем.
Парень, вероятно, опасался, что взрослые передумают, стоит лишь напомнить о себе. А Попов пытался понять свои мысли и не мог ответить на вопрос: как он – умный и практичный – ввязался в нелепую игру. Точнее, зачем это надо жене, с чьего молчаливого согласия все началось.
Вода в душе перестала шуметь, некоторое время жужжал фен, потом с облаком пара выскользнула едва прикрытая Милана.
Попов отмылся по-военному, за пару минут. Выходя из душа, тоже прикрылся; в предвкушении выходки тело вело себя неясным образом.
В номере ничего не изменилось.
Мальчик окаменел в напряженной позе.
Милана сидела, положив обернутый полотенцем бюст на скрещенные локти и скрестив красивые ноги.
Попов протянул ей руку. Отступать было некуда.
Встав с кресла, Милана отшвырнула полотенце жестом стриптизерши.
Соски на ее белой груди казались черными.
Шагнув к кровати, она опрокинулась на спину.
Попов бросил куда-то полотенце.
– Ой, а что это у вас там?! – в изумлении воскликнул мальчик.
– Ошибка молодости, – коротко ответил Попов.
Ему не хотелось рассказывать пацану, как в экипаж военно-морского училища пробрался мастер-татуировщик и, взяв серьезные деньги, подговорил курсантов отметить тела соответствующими символами. Причем якорь на причинном месте стоил втрое дороже прочего ввиду тонкости работы.
Вздохнув, он положил руки на белые полушария жены.
Милана улыбнулась ободряюще.
Кажется, присутствие зрителя ей не мешало.
Он закрыл глаза и постарался не думать о лишнем.
–…Высший класс.
Мальчишка поднялся с кресла.
– Спасибо. И вам спасибо, тетя…
– …Эллен
– Тетя Эллен. А можно…
– Можно.
Милана перебила с усмешкой, не дожидаясь вопроса.
– Завтра и послезавтра и каждый день.
– Спасибо.
Порывшись в плавках, мальчик выложил на черный комод аккуратно сложенную блекло-желтую бумажку.
– Вот.
– Ты насчет денег-то брось.
Попов приподнялся на локте.
– Нет. Мой папа говорит, что за любую услугу надо платить, иначе второй раз не попросишь.
– Умное высказывание. Нельзя не согласиться. Кто твой папа?
– Да никто. Богатый зануда. Управляющий банком или что-то вроде того.
Милана тоже привстала.
– Все, мне пора. А то в самом деле начнут искать. Спасибо и до завтра.
– Деньги-то забери! – крикнула она вслед мягко захлопнувшейся двери.
Попов встал и пошел в душ.
– Ничего себе мальчик с соседнего пляжа!
В голосе жены звучал неприкрытый восторг.
– Представляешь, сколько денег он оставил?
– Евро? пять евро? десять?
– Пятьдесят.
– Круто живем. Пятьдесят евро за собственное удовольствие.
– Да уж. Не податься ли нам в порноактеры?
– Им платят меньше.
Он включил воду.
Как ни странно, в душе не было ни стыда, ни даже мутного осадка, лишь в теле дрожало нечто давно забытое.
– А требуют больше.
5
– Ты думаешь, ему на самом деле уже есть восемнадцать? – спросил Попов. – Или сколько там положено по нынешним дурацким законам?