В полном отчаянии матросик закрыл лицо руками и опустился на тумбу.
— Наклюкался, клёшник, — сказал кто-то грубым голосом и толкнул его в спину. Вивиан, так как это была она, не шелохнулась. Грубый голос перешел в хохот и вдруг пробормотал по-английски:
— Погоди, погоди, скоро придет конец и тебе, и твоему флоту!
Вздрогнув, Вивиан чуть приоткрыла глаза и в щелку между пальцами поглядела на говорившего. Это был высокий старик с клюкой и в нищенском одеянии. На глазах у него были искусственные бельма, которые он поднял сейчас на лоб, совсем как очки. Рядом с ним шла грязная горбатая нищенка с седыми бровями и сверкающими черными глазами.
— Осторожней, граф, — сказала она шепотом, — может быть, этот мальчишка понимает по-английски.
— Если и понимает, так не сейчас. Он пьян! — насмешливо возразил старик, спустил свои бельма на глаза и зашагал вместе с нищенкой дальше.
Вивиан вскочила с места. Она не долго задумывалась над тем, что ей делать: Сорроу послал ее разыскать Лена и Виллингса, но Вивиан заблудилась. Спрашивать дорогу она не может. А здесь перед ней нечто поважнее, чем поручение Сорроу. Надо выследить этих нищих, выследить их во что бы то ни стало!
Матросик спустил берет на лицо, сунул руки в карманы и пьяной походкой стал пробираться вдоль стен, не выпуская из виду парочку нищих. Они шли, ковыляя и изредка затягивая гнусавую песню, по самым безлюдным закоулкам Петрограда. Раза два одинокий прохожий протягивал им милостыню, и оба раза зоркие глаза Вивиан отмечали, что это не были деньги. Один раз нищий зашел в пивную, а горбатая старуха осталась ждать его у входа.
Тогда матросик тоже остановился, спрятавшись за тумбу, оклеенную объявлениями, и притворяясь мертвецки пьяным. Вивиан была уверена, что ее не заметили. Старик и старуха опять пустились в путь, не оборачиваясь в ее сторону, и на этот раз они не стали просить милостыню, а делали самые ужасные зигзаги, обходя черные дворы, прошмыгивая подъезды, перелезая пустынные заборы. Матросик с ловкостью акробата перелезал и прыгал вслед за ними, пока не заметил странной вещи: все эти кружения вели на Мойка-стрит, к тому самому дому, где находилось их общежитие.
«Странно! — подумала Вивиан. — Неужели они из шайки Чиче? Я послежу их до самого входа, а потом забегу к Сорроу, чтоб рассказать обо всем и снова взять адрес Лори».
Как кончились ее намерения, ми узнаем через несколько строк, а теперь воротимся на пол-версты назад, к той самой тумбе, на которую села Вивиан, когда она убедилась, что потеряла дорогу. Внимание ее было обращено на старого нищего, и внимание нищего было обращено на матросика. Ни один из них поэтому не слышал странного шороха, доносившегося из железного котла, стоявшего среди улицы и предназначавшегося для варки асфальта.
Шорох был явственный и походил на драку. Трое взрослых мужчин вцепились друг другу в волосы с похвальными намерениями соблюсти дисциплину.
— Ни с места! Сорроу не велел! — шептал один, тузя другого.
— Сам ни с места, и тебе не велел! — рычал другой.
— Никому не велел, — шипел третий, наваливаясь на обоих, державших его за ноги свободными руками.
— Уф, мы опрокинем котел! — вырвалось у первого. — Черти, дайте отдышаться. Ай, она уходит, уходит, уходит!
В ту же минуту из котла показались три всклокоченных головы, и на мостовую один за другим выпрыгнули Лори, Виллингс и Нэд.
— Она уходит! — простонал Лори, глядя вслед удаляющемуся матросику. — Братцы! Сорроу не велел нам заговаривать с ней на улице, чтоб не испортить дела. Но он ничего не говорил насчет прогулки. Понимаете?
— Ладно, не дураки, — ответил, ухмыльнувшись, Виллингс, — кому это помешает, скажите, пожалуйста, если мы проводим ее до дому, деликатно, разумеется!
Они взяли друг друга под руки, нахлобучили шапки, и осторожно направились по стопам кудрявого матросика, держась теневой стороны улицы.
Некоторое время они шли молча, останавливаясь, когда останавливалась Вивиан. Но перемахнув в двух местах через заборы и миновав чью-то черную лестницу, Нэд шепнул товарищам:
— Ребята, дело пахнет перцем. Мисс Ортон охотится за этими двумя нищими, что идут впереди. Не подпортить бы нам всю историю.
— Глядите, она зашла им за спину! Ай, что это такое?
Все трое схватили друг друга за руки и уставились, как сумасшедшие, на странную сцену: Вивиан, дойдя до стены красного дома, подкараулила старика и горбунью, шмыгнувших в подворотню. Но в ту же секунду каменная плита под ней дрогнула и, прежде чем она успела вскрикнуть, черное отверстие образовалось в стене, длинная черная рука схватила ее за кушак, и через секунду на улице уже не было ни матросика, ни отверстия.
Лори с проклятием кинулся к стене, забарабанив в нее кулаками.
— Ослы! Идиоты! Собаки! — кричал он в отчаянии. — О чем мы думали! Мы не сумели даже спасти ее от гибели!
— Лори! — вскричал Виллингс, — Не ори! Еще не все пропало. Смотри-ка, это Мойка-стрит, 81, здесь, в этом самом доме она и жила. Пойдем-ка, спросим швейцариху, разыщем кого-нибудь!
И все трое, как безумные, кинулись в подъезд.
— Мистрисс Василова? — заорал Виллингс, ухватив привратника за плечо. Тот молча указал наверх. Они побежали по лестнице, перепрыгивая через ступени.
Глава сороковая
ПОЛОЖЕНИЕ ЗАПУТЫВАЕТСЯ
Сорроу застонал и посмотрел на часы. Мисс Ортон должна была бы вернуться. Ей сказано — мчаться во весь дух. Он лежал за ширмой на ее кровати и грыз себе губы от невыносимой боли. Глаза, лицо, руки, шея ныли от незаметных ожогов, все тело горело, как исколотое иголками. Временами терпение его иссякало, и он начинал стонать, содрогаясь всеми членами.
— Сорок, пятьдесят, шестьдесят минут… час с четвертью… Чорт возьми!
Тррах! — в дверь стукнули что есть силы, потом распахнули ее, и в комнату вместо Вивиан влетели Лори, Виллингс и Нэд. Они оглянулись во все стороны, заметили Сорроу и бросились к нему, отчаянно жестикулируя.
— Она-таки нашла вас! — судорожно проговорил Сорроу. — Ребята, вы должны вытащить меня отсюда и доставить домой. Я плох, очень плох.
— Мисс Ортон погибла! Она провалилась! В стену! — закричали все трое в один голос, не проявляя ни малейшего беспокойства по поводу здоровья их патрона.
— Кто провалился? С ума вы сошли? — сердито простонал Сорроу.
Но они продолжали, перебивая друг друга, кричать одно и то же до тех пор, пока Сорроу не запустил в Нэда подушкой, а в Лори табакеркой.
— Виллингс, валяй, в чем дело, — проговорил он, морщась от боли, покуда Лори и Нэд подбирали вещественные доказательства его гнева.
— Провалилась, Сорроу, ребята не врут, — мрачно начал Виллингс. Он описал по порядку сидение Вивиан на тумбе, сцену с нищими, двойную слежку и роковое исчезновение в стену.
— Заблудилась-таки, — задумчиво молвил Сорроу, — а на что ей понадобилось выслеживать нищих — ясно из конца этой истории. Вот что, друзья мои. Хныкать сейчас не время. Я напал на след черной шайки и знаю, что мне делать. Каждая секунда дорога. Ты, Нэд, лети сейчас я аптеку за китовым жиром. Ты, Виллингс, отправляйся за извозчиком, чтоб вывезти меня восвояси, а тебе, Лори, нужно остаться со мной, чтоб послушать слова два…
— Но мисс Ортон, мисс Ортон! — завопили все трое в один голос.
— Молчать и слушаться! — крикнул Сорроу, и на этот раз Нэд и Виллингс повиновались ему.
Лори подошел к кровати и сел, понурившись, у его изголовья.
— Лори, — начал Сорроу, гримасничая от боли, — я обжег себя чуть не до смерти. Я нарушил запрет Тингсмастера и пустил в ход кристалл радионатрия. Мне, видишь ли, надо было разглядеть через стену этих молодчиков. Я их видел. Восемь штук, Лори, один к одному, и все загримированы под Рокфеллера… Но кристалл здорово меня прожег… Ох, китовый жир! Хоть бы поскорей китового жиру!
— Сейчас, Сорроу, — успокоительно пробормотал Лори, — я тебя слушаю, докапчивай.
— Заговорщики не верят Рокфеллеру. Они, пожалуй, уберут его, как только захватят документы. Завтра у них совещание в Токсовском лесу, запомни, — Токсовский лес, — тебе придется обшмыгать этот лес вдоль и поперек… Ох!
Сорроу издал нечеловеческий вопль и опрокинулся на подушку, потеряв сознанье.
— А мисс Ортон? — вырвалось у Лори. Это было, впрочем, последним эгоистическим возгласом с его стороны. Нэд прибежал с банкой китового жира, Виллингс привел извозчика. Втроем они растерли несчастного Сорроу и перенесли его вниз. Он не пришел в себя ни от долгой тряски по мостовой, ни от забот русского доктора, разысканного по соседству.
Наступила ночь, а Сорроу по-прежнему лежал без сознания. Виллингс, Нэд и Лори, сидевшие у его изголовья, взглянули наконец друг другу в глаза. Это уже не были прежние ребята, беспечные, как суслики. Страшная ответственность обрушилась на их плечи. Лори, самый младший, казался теперь старше всех. Он проговорил шепотом:
— Первое дело, надо телеграфировать Мику. Он должен получить телеграмму скорей, чем письмо, посланное с Мак-Кинлеем и Бьюти. Ты, Виллингс, возьмешь на себя обработку телеграфиста.
Виллингс кивнул головой, сунул руку в карман и вынул жетон, украшенный таинственными значками и буквами, — это был почетный значок Союза телеграфистов.
— Тебе, Нэд, — произнес Лори дрогнувшим голосом, — я поручаю заботу о мисс Ортон. Сторожи у дверей и у стены, где она скрылась, а также предупреди Рокфеллера. Шепни ему, что несчастную убрали, что его ждет та же участь и что ему будет лучше во всем признаться советской власти.
— Ладно, — коротко ответил Нэд, — а что будешь делать ты?
Лори положил руки в карманы и кивнул головой на стену. Там висела огромная карта Петрограда и его окрестностей. Красными кружками были отмечены производственные пункты, синими — административные.
— Мне в эту ночь предстоит хорошенькая прогулка за город, ребята. Вон там, видите, ветка Финляндской железной дороги и конечный пункт — Токсово. Зеленая полоса повыше — это лес. А коли вы вспомните, что мосты, машины, вагоны всего этого района вышли от наших ребят в Светоне и Миддльтоуне, то, ей-ей, поверите мне, что я буду там не хуже, чем дома.
— Ладно, Лори, — еще раз ответил Нэд, — бедняга Сорроу сомневался в нас. Пришла, видно, минута разубедить старичину. За дело!
Все трое пожали друг другу руки, усадили у постели больного сиделку и быстро, один за другим, канули в белую петроградскую ночь, похожую на огромный, наброшенный на город саван.
Виллингс держал путь на ближайшую телеграфную станцию. Дежурный телеграфист, рыжий юноша с пером за ухом, при свете лампочки дочитывал переводный роман про человека-обезьяну. Он вздрогнул, когда чья-то мохнатая голова вынырнула в окошко и голос, непохожий на русский, произнес:
— Пст! Оэ!
— Что вам нужно? — крикнул он в ответ.
Мохнач покачал головой в знай непонимания. Он глядел в глаза рыжему юноше с большой убедительностью и сунул ему под самый нос магический жетон Союза телеграфистов.
— Вы иностранец? — недоверчиво спросил юноша.
Виллингс подумал с минуту и вдруг хлопнул себя по лбу.
И не останавливаясь, скороговоркой, он принялся произносить на всех языках, европейских, азиатских и африканских — «пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
— Ага, это другое дело, — произнес телеграфист с улыбкой. — Теперь, камерад, я готов вам служить и по своей профессии. Ну-ка, валяйте, в чем дело?
Виллингс сунул ему бланк с телеграммой, начинающейся двумя заветными буквами «м. м.». И спустя минуту весть обо всем происшедшем побежала к Микаэлю Тингсмастеру, объединяя всех телеграфистов обоих полушарий.
Между тем Над сбегал кой-куда, пошевелил магическими кружочками долларов в кармане и к самому утру был смугл как эфиоп. Черный, грязный парик свисал ему на горбатый нос, лицо изрядно перепачкано ваксой, рубаха вываляна в керосине и скипидаре. В таком виде он преспокойно стал возле самого подъезда № 81 на Мойка-стрит и развесил на гвоздиках многочисленное добро: шнурки для сапог, щетки, резинки, подметки, стельки. А внизу, на табуретке, разместил целую серию банок с сапожной ваксой. Для ушей раннего прохожего, поспешавшего на службу, Нэд изредка затягивал гортанным голосом песню своего родного края, звучавшую приблизительно так:
Глава сорок первая
ЧИТАЙТЕ ГАЗЕТУ
— Том Топс! — крикнул редактор «Иллюстрированной нью-йоркской газеты». — Том Топс!
— Я, сэр.
— Знаю, что вы! Уверен, что вы! Только мне теперь нужны большевистские комиссары, а не вы, сударь. Понимаете?
— Очень понимаю, сэр.
— На чорта мне далось ваше понимание, наххал! — проскрежетал зубами редактор. — Я держу вас и плачу вам деньги не для понимания! Весь номер посвящен Советской России, три статьи о торговом соглашении, восемь — о съезде психиатров, и ни одной советской иллюстрации!
— Иллюстрации есть, сэр! Собачка лорда Сесиля в кабриолете президента, новый туалет принцессы Монако, чайный сервиз, приобретенный мистером Кресслингом за сорок тысяч долларов, и сбор шишек в штате Висконсине.
— Вы издеваетесь надо мной! Говорят вам, ни одной иллюстрации по существу дела! Я пропал! Меня засмеют! Социалисты расторгуют всю свою лавочку, а мы сядем на мель! И все из-за вас! Не могли вы, чорт вас побери, достать хоть какого-нибудь комиссара, хоть в три четверти, в полоборота, хоть задом-наперед, наконец!
— Ни слова больше, сэр! — воскликнул Том Топс, вставая с места и хватая свой фотографический аппарат. — Вы подали мне идею, которая даст блестящие результаты! Ждите, сэр… Ждите меня в редакции!
С этими словами Топс выбежал на улицу и, как безумный, понесся в автомобильный гараж.
Спустя минуту человек двадцать шоферов окружило его, наперебой хватая Тома Топса за рукава и за пуговицы.
— Десять долларов, — кричал один, высокий и длинноносый, — я вам говорю, за такую спину, как моя, другой отвалил бы и двадцать!
— И у меня в самый раз! — внушительно твердил его сосед, тыча Топсу в глаза тыловую сторону своего тела, — я согласен за восемь, коли на то пошло. Восемь, ни на один цент не меньше!
Том Топс успокоил разыгравшиеся страсти, щедро пообещав каждому столько, сколько он хочет, и приступил к подготовительной работе по размалевке автомобилей.
Поздно вечером редактор и Топс лихорадочно сидели в цинкографии, пробуя многочисленные оттиски и обсуждая, с привлечением к делу наборщиков, важный вопрос о том, какую фамилию проставить под каждой из фотографий.
А на следующее утро деловые нью-йоркцы с удовольствием разворачивали богатейший номер «Иллюстрированной газеты». В ней было все, чего только жаждет человеческое любопытство.
МИСТЕР И МИСТРИСС ЛЕНИНЫ НА ЗАГОРОДНОЙ ПРОГУЛКЕ.
Снимок собственного корреспондента! Огромный автомобиль с серпом и молотом на лакированном кузове и дюжиной красных флагов, болтающихся с обеих сторон, совершенно закрывая седоков, мчался вдоль огородов, спиной к зрителю, развив предельную скорость.
МИСТЕР ЧИЧЕРИН ПРИВЕТСТВУЕТ ПРИБЫТИЕ АМЕРИКАНСКОГО ПАРОХОДА!
Прямехонько перед самым носом настоящего американского парохода стояла статная фигура в цилиндре, поворотив к зрителю величественную спину.
Далее шла несколько менее внушительная спина — мистера Бухарина, обменивавшегося рукопожатием с собственным корреспондентом «Иллюстрированной нью-йоркской газеты», в котором читатели могли без труда узнать юного Тома Топса, и еще несколько спин в разных наклонах и под разными наименованиями.
В этот день тираж «Иллюстрированной газеты» превзошел все ожидания. На углах, площадях, перекрестках, в трамваях, толкая друг друга, дамы, мужчины, отроки, мальчишки и даже карманные воры с увлечением покупали газету, одни на свои собственные деньги, другие — на деньги, в поте лица добытые из чужого кармана.