– Жирная-жирная, свинья! – одноклассники хрюкали, растягивали ноздри пальцами и смеялись. Они шли за ней от самой школы, и в конце концов отобрали рюкзак.
Они перекидывали его друг другу, стоило Соне к ним подбежать. Когда остановилась, запыхавшись, хулиганы заскучали, и один из них, забравшись на дерево, оставил рюкзак на ветке.
– Жирдяйка! – крикнул он сверху. – Залезь и забери его, если жопа не перевесит.
Мальчишки ушли, оставив ее одну. Соня не ненавидела их. Она ненавидела себя. Она попыталась забраться на дерево, но побоялась упасть и сломать себе что-нибудь. Соня всхлипнула, готовясь расплакаться.
– Эй, ревешь, че ли? – спросил тогда Рома.
Он был худым, чуть выше нее, и ходил в дырявых джинсах и футболке. Под глазами и на носу у него были синяки, а через переносицу перекинулся пластырь.
– Не могу достать, – сказала Соня растерянно, указав на рюкзак. – Они его туда закинули…
– Ща достану, – Лисов забрался на дерево с ловкостью обезьянки. Соня закрыла глаза руками, когда ей показалось, что он вот-вот упадет. – Держи, трусишка, – когда она взглянула в щелки между пальцами, Рома улыбался.
Соня покраснела и не сразу взяла рюкзак. Она стояла, разглядывая свои туфли, и боялась произнести хоть слово.
«Вдруг я его спугну? А если он один из хулиганов?»
– Я – Рома, а ты?..
Она взглянула на него, будто проверяла, потом набрала воздуха в грудь и выдохнула:
– Соня.
– Прикольное имя, – он потер шишку на лбу, которую она сразу не заметила. – А хочешь я тебя провожать буду, Соня? Обидчики через недельку отстанут.
– А вдруг они тебя побьют? – Соня выпучила глаза. – Их четверо, а ты всего один…
– Тю! И не с такими дрался. Мне все равно скучно одному домой топать, да и не с кем поболтать. Так че, ты со мной?
Вопрос Ромы показался ей самой сложной задачей в мире. Она думала, что не хочет, чтобы такой хороший мальчик пострадал. Еще она думала, что без него пострадает сама. Страх и симпатия боролись в ее душе, а победило какое-то новое невероятное чувство.
– Да. Мне тоже не с кем болтать.
Через неделю Соня призналась Роме, что мечтает похудеть. Они сидели на лавке в парке, смотрели на неработающий фонтан, заваленный осенними листьями, и ели бутерброды, приготовленные мамой Ромы.
– Прям-таки мечтаешь? – спросил он и прищурился из-за прорвавшегося сквозь пасмурное небо солнечного луча.
– Угу.
– А делаешь че-то, чтобы мечта сбылась?
– Ничего… – Соня целыми днями ела и лежала на кровати, либо сидела над тетрадками с уроками за столом сестры.
– И как же ты тогда похудеешь?
Соня нахмурилась, спрятала недоеденную часть бутерброда и отвернулась от Лисова.
– Эй, я тебя спрашиваю.
– Серьезно? – она повернулась, собираясь расплакаться и швырнуть в него бутербродом в пакете, но не смогла. – Не знаю… А как можно?
Рома обвел рукой парк и улыбнулся.
– Начнем бегать!
– Вместе?..
– Ну, да. Я, типа, за компанию.
– А если мне надоест? – спросила Соня.
– Твоя ж мечта, похудеть-то. Или я не понял че-то? – Рома поковырял пальцем в ухе, вытащил его и сдул с ногтя невидимую грязь. – Банана в ухе нет кажись, – он подмигнул Соне.
В тот день она хохотала до слез как безумная. Впервые после развода родителей и впервые перед едва знакомым мальчишкой.
Они начали бегать. Лисов не бросил ее одну, а Соня не ныла, что ей тяжело. Рома приучил ее брать бутылку с водой. Поначалу бег давался Соне нелегко, она сильно уставала и плакала в душе – так сильно ныла каждая мышца в теле.
Времена года сменялись, и к следующему лету Соня похудела. Ее щеки больше не свисали, как у белки с орехами во рту, живот не закрывал ноги, а бегать они с Ромой теперь могли бесконечно. При этом у них не сбивалось дыхание.
Однажды они договорились покататься на велосипедах. Соня сидела на их любимой скамейке в парке: сюда задувал ветер, сюда же падала тень от огромного дуба, и капли от фонтана попадали на лицо, освежая разгоряченную кожу. Лисов не пришел. Соня волновалась, думала ему позвонить – как раз тогда мама подарила ей первый дешевый смартфон – но одергивала себя: прошло не так много времени. Она ждала его до вечера и уже начала замерзать, когда появился Лисов. Переставляя костыли, он волочил ногу в толстом гипсе.
– Что случилось? – крикнула Соня, ринувшись к нему.
– Да в подъезде упал, с лестницы, – голос Ромы звучал натянуто бодро. – Жить буду. Прости, что пришел так поздно. Да и велика у меня нет…
– Зато у меня есть, – выпалила Соня, и развернулась, чтобы он не заметил ее слез. – Идем, я тебя покатаю.
Рома сел сзади, оставив костыли на скамейке, и держался одной рукой за ее живот, а другой за сиденье. Соне было страшно, щекотно и тяжело одновременно, но она катала его вокруг фонтана, пока не кончились силы.
Глава 15. Рома
В парке звучали детский смех и оживленные переговоры молодых мам. Рома сел на скамейку неподалеку от неработающего фонтана и положил рядом рюкзак. Он провел руками по лицу и склонился, уперев локти в колени.
Лисов потянулся к смартфону. В любой трудной ситуации ему хотелось рассказать Соне, как прошел его день, услышать ее голос и представить, как она улыбается. Это его успокаивало.
Рома рассказывал Лёне, лучшему другу, про Соню, а ей – про него. Потом он пригласил их отпраздновать его день рождения в августе. Лисову тогда повезло: Соню не заставляли сидеть дома, а Лёня пропустил лагерь, не вовремя заболев. Этот день рождения стал для него самым счастливым. Вместе они шутили, пили пепси, и поедали сладости.
Тогда же Рома увидел, что Соня больше не нескладная девчонка в очках. Она носила линзы, по-другому одевалась. Ее движения были плавными, походка стала женственнее. Раньше они обнимались без стеснения, а в тот день рождения Соня поцеловала его в щеку, скромно поздравив. И ее поцелуй стал для него лучшим подарком.
– Я думала, что ты не придешь, – сказала Соня.
Рома вздрогнул, выпрямился. Она стояла перед ним и грустно улыбалась.
– Наконец-то пришла! – сказал Лисов.
– Я тоже рада тебя видеть, – она села, положила свой рюкзак на скамью и вздохнула. – Что, тяжелый день?
– Прикинь, я терь староста.
– Ого, поздравляю! Ты же вроде хотел им быть?
– Не, ну не так! Ткнул в меня Храмов пальцем своим и говорит: «Я знаю, что тебе нужно, Лисов. Тебе самому нужно стать старостой!» – передразнил он Демьяна. – Бред…
– Знаешь, а ведь у старост свои преимущества, – Соня погладила Рому по спине. От ее прикосновений ему стало спокойнее. – Ты сможешь официально стучать на одноклассников за их ошибки, прогулы.
– Сонька, я же не стукач…
– Ром, ты что, боишься?
– Ниче я не боюсь, – он настороженно посмотрел на нее. От ее грустного взгляда ему стало тяжелее.
– Быть старостой не страшно. А вот отвечать за других – да. Может, поэтому ты взбунтовался?
– Не знаю… Да какой, к черту, из меня староста? Я на улице рос, хорошо еще, что матом не сыплю через слово. И потом, я только испорчу все.
– Глупенький. Вспомни, как помог мне похудеть. Если бы не ты, я бы никогда не додумалась бегать по парку одна, и сейчас… Возможно, сейчас бы меня тут не было. Ты умеешь вдохновлять, Ромка. Если найдешь путь к сердцу человека, он обязательно тебя послушает, – Соня погладила Лисова по голове. Пока он сидел, и она могла до него дотянуться. – Я знакома с тобой четыре года, и ни разу не пожалела о нашей дружбе. Ты изменил мою жизнь. Позволь другим людям и обстоятельствам изменить твою.
Рома сглотнул. Голос Сони убаюкивал его тревоги. Ему хотелось поцеловать ее.
– Сонька… эти самые «обстоятельства» меня за решетку могут отправить, – тихо сказал он.
– Тогда измени их, – она пожала плечами и отстранилась. – Ты ведь всегда сам справлялся с трудностями. Вот бы мне твой характер… – последнее предложение Соня пробормотала едва слышно.
– Ты странная какая-то сегодня. Случилось че?
– Ничего, – скрестив руки, она закинула ногу на ногу. Соня не смотрела на Рому.
– Эй, да ладно, расскажи. Я помогу, сама зна…
– Себе сначала помоги. Я уже большая девочка, сама со своими проблемами разберусь, – оборвала его Соня.
Они сидели молча, пока парк не опустел.
– Мне пора, а то мама будет ругаться, – Соня встала и надела рюкзак. – Будь смелее, Ромка. У тебя все получится, – она сжала кулаки и вскинула их в знак поддержки. Лисов повторил ее жест.
– Проводить тебя?
– Нет. Звони, если будет тяжело. Прости, что была груба сегодня. Просто устала от скандалов дома.
– Да груби, я привычный, – Рома улыбнулся.
Соня махнула ему на прощание и ушла из парка.
Глава 16. Рома
И вот началась учеба. Дедушка и бабушка не наседали на него с разговорами, а Рома никак не мог привыкнуть, что каждый день ходит в школу. В классе многие смотрели на него с презрением, на его парте появились оскорбительные надписи, кто-то кидал в него скомканную бумагу.
– Да хватит приставать ко мне! – огрызнулся как-то Рома на весь класс. – Не доводил я его! У меня алиби есть подтвержденное! Даже полиция отстала уже от меня!
– Все мы знаем, что это неправда, – сказала Самара. Она была единственной из девчонок, кто не боялся говорить резкие вещи не только ему, но и другим парням постарше. За это ее уважали парни, но недолюбливали девчонки.
– Ни черта вы не знаете, – буркнул Лисов. Он любил выяснять отношения в драках, но не нападать же на хилую девчонку? Тогда он совсем упадет в глазах одноклассников, да и сам себя уважать перестанет.
– Знаешь, Лисов, – продолжила Самара, облокотившись на спинку стула и покачиваясь на нем, – я в своей жизни никогда такого убожества, как ты, не встречала. Скажите ж, ребят?
– Да-да, мы тоже не встречали, – закивало несколько парней.
– Ты, может, теперь и староста, но никто из нас тебя не уважает, – добивала его Ремизова. Она смотрела на него с насмешкой, в ее голосе звучала язва.
– А мне и не нужно уважение ваше, тож мне земли пупы, – фыркнул Рома.
– Это тебе так кажется. Без уважения трудно стать полноценным членом общества. А тебе ведь этого так не хватает? – Самара наигранно вздохнула. – Такие отбросы, как ты, должны быть там, где им место.
– И где же?! – распалился Лисов.
– На шконке, естественно.
Со звонком в класс вошла Светлана Александровна, прервав их перепалку. Рома неотрывно смотрел Ремизовой в глаза. Она была крепким орешком: не мигала, не сводила взгляда. Лисову пришлось сдаться, когда его вызвали отвечать. Он нехотя встал и пошел к доске.
– Я продиктую тебе пару предложений, а ты записывай, – сказала учительница.
«Я в жопе», – понял Рома, но мел взял как можно увереннее. Его голова возвышалась над выключенной лампочкой. Чтобы записывать под диктовку, Лисову приходилось нагибаться и чуть приседать.
«Доски рассчитаны на обычных детей, а не на переростков», – так ему однажды сказал кто-то из учителей, когда он пожаловался на затекшую шею.
Рома вывел надпись размашистым кривым почерком: «Махнатые сизые туче словно расбитая стая изпуганых птиц ниско нисутся над морем. Пранзительный реский ветер с акиана то збивает их в тёмную сплашную масу то словно играя разрывает и мечит громасдя в причудлевые ачертания».
– Ой-ой, Рома… – только и смогла сказать Светлана Александровна.
Лисов положил мел в подставку и вернулся на свое место.
– Ну и лох, – громко сказал Демьян.
– Храмов, без оскорблений, – сделала ему замечание учительница. – Рома, сейчас, я поправлю твои ошибки. Задержись после урока.
Одноклассники перешептывались, без проблем писали на доске под диктовку. Он смотрел на них и понимал, что потратил слишком много времени на прогулы. Обычно ему ни перед кем не было стыдно, он никогда не извинялся, но в этом году что-то переменилось. Теперь Лисов стыдился самого себя.
«Дебил, блин, правила не знаешь простейшие. Как жить ваще собрался дальше? – Рома нервно крутил в руках карандаш: сжимал то в одной, то в другой, то обеими; катал между потеющими ладонями, трогал грифель, щупал резинку, прятал под длинными пальцами. Нервозность не уходила. – Позор тебе, Лисов. Сам себя угробил, еще даже жить не начав, – Роме хотелось схватиться за волосы, но вместо этого он надломил карандаш. Тихий хруст заставил его посмотреть на деревянные обломки, рассыпавшиеся по парте».
– Ты как этот никчемный карандаш. Тебя так же легко сломать, да? – прошептала Самара. Те из одноклассников, кто услышал ее, гнусно засмеялись.
Рома резко отвернулся в сторону окна и стер выступившую слезу.
После урока он взял задание у учительницы и собирался уйти, когда она остановила его.
– Рома, у тебя действительно проблемы с русским языком или ты притворяешься? – спросила Светлана Александровна.
– Я б не стоял тут, если б не было их, – хмыкнул он.
– Я могу тебе помочь, у меня есть время…
– Справлюсь как-нибудь, – Рома вышел из класса.
Внимание молодой учительницы настораживало его. Она ему кого-то напоминала, но он так и не понял, кого именно. Может, очередную блондинку, каких немало ходит по улицам.
Физику вел Михаил Сергеевич, многие его недолюбливали. Лисову хорошо давались примеры и задачи, но он не решался выводить на доске правильные ответы. Однажды завуч спросил его, почему контрольные работы он пишет на четверки, а у доски всегда получает два. Рома пожал плечами: «Само вышло».
Он уже не помнил, почему и в какой момент забросил учебу. Некоторые предметы казались ему более интересными, чем другие, но Лисов не хотел выделяться. Это желание в итоге привело к необратимым последствиям: теперь его знала вся школа, полиция и родители учеников.
У кабинета директора столпились взволнованные родители. Они окружили Людмилу Михайловну.
– Разве это законно? – кричала невысокая рыжая женщина. – Моя дочь не должна учиться в классе с этим убийцей! – она эмоционально плевалась словами в директора.
– Вы в своем уме? Уберите этого монстра от наших детей! – поддержала ее женщина повыше с короткой деловой стрижкой. Она посматривала на часы и держала в руке дорогую кожаную сумку.
– Инцидент расследуется полицией. Вина ученика не доказана, – холодно ответила Людмила Михайловна. Она держалась прямо, смотрела уверенно, но устало.
Роме стало стыдно. Директор так отбивалась от родителей его одноклассников, будто свято верила в его невиновность. Лисов прошмыгнул в лестничный проход. Ему не хотелось быть разорванным на лоскуты разъяренными матерями.
«Хороший она, оказывается, человек… Давно ведь отчислить могла меня», – Рома прислонился к стене и посмотрел в потолок.
Напротив кабинета физики на подоконнике сидел Храмов. Обычно рядом крутилась Самара, но сейчас он был один. Лисов собрался с духом:
– Эй, поговорить надо.
Демьян не отреагировал. Он качал головой в такт музыке и листал в смартфоне новостную ленту Вконтакте. Лисов проверил – наушников у Демьяна не было.
– Слышь, Храмов, – снова тишина.
«Вмазать че ли ему?» – Рома нахмурился и сказал:
– Слабо, да, спасибо сказать?
Демьян поднял голову, окинул его презрительным взглядом.
– За че я тебя благодарить должен, урод?
– Если б не я, ты б на улице как бомжара валялся.
Храмов сузил глаза:
– Не было такого, – и уткнулся в смартфон.
Рома уперся кулаком в подоконник. Разговор не заладился; он не знал, как перевести тему и не разозлить Демьяна. А то, что он собирался спросить, точно его разозлит. Лисов мысленно вздохнул и решил, что лучше попытаться. Терять ему уже нечего.
– Мне тут про Егора кое-че интересно. Расскажешь?
– Сам свое дерьмо разгребай.
Рома поджал губы. Раньше он бы не задумываясь полез в драку. Теперь он стал старостой, за ним пристально наблюдали со всевозможных углов, и стоит ему хоть раз принять неверное решение, как его похоронят под гнетом общественности. Как бы он ни пытался быть терпеливым, вежливым и общительным, его не принимали, потому что не могли забыть зло, которое он им причинил. Рома не мог винить людей за это, но все равно испытывал обиду.