«Нет, не тебя так пылко я люблю…». Мне кажется – это Лермонтов. Видите ли, девочка, тут «вещь в себе»: у автора этого «романа» важно и главное не то, что у него как бы одновременно – не одна. У Лермонтова скверный и вспыльчивый характер, он видит бессмысленность своей жизни (может и мне сюда примазаться?). Волей он замыкает любовь и хоронит образ, но «сердцу не прикажешь» (можно конечно, но т.с. «с переменным успехом»). Все люди одиноки (в компании обратное – временно и случайно), хотя не всегда это осознают, а все поэты – романтики. Реальная любовь («образ любви») часто всего лишь замена иного, невозможного. Образ мирового разума и образ любви – проекции, не сама вещь. Как горящий куст перед Моисеем, в качестве видимого образа Иеговы, но не сам Иегова. И образ любви вызван хотением любви, стремлением выйти за «квадратуру круга», из мира разорванности связи во взаимность.
Оказывается, наша Галактика не одна, а ещё, говорят некоторые из учёной братии, что и Вселенных-то хрен знает – сколько. Это и представить – уже научно-фантастический роман. А ещё на человека оказывается давление – аж 765 мм.рт.ст (ртутного столба – ртуть – это же очень опасно и вредно, как и жить – некоторые не выдерживают и прямо-таки умирают).
И вещь – не в том: ночью или днём. Как говорил Винни-Пух: мёд он или есть, или его нет Но образ и сама вещь – это «дистанция огромного размера». Вот в чём мучения Лермонтова, да ещё при свойственной ему наверное рефлексии. В Европе – просто и технологично, а у русских – мучения, там не «думают» – наливай и пей (впрочем – это уже у русских). Если упрощённо, то это записано в «Пире» Платона (я, как эпигон, разбавил это «В чужом пиру»), а в ОК – совсем просто: «найди свою половинку».
Я только что разбил бокал (не на службе – дома, уже вернулся), нечаянно. Пока сметал осколки, подумал – это надо делать систематически и регулярно, специально («ломать, крушить и рвать на части – вот это жизнь, вот это счастье»), даже доктора рекомендуют переставлять иногда мебель в доме.
Романы можно писать, как указано в технологичке у Оксаны: как романтическую комедию, эротический роман и др. Это, как бы «как» и «что» (и эта технология-шаблон собственно была уже в «Золотом телёнке» опробована, Остап поделился идеей для написания статей со своим соседом по купе – журналистом, не безвозмездно, разумеется. Я же пишу Вам письмо совершенно наоборот, т.е. даром). Так вот, кроме «как» и «что», может быть ещё – «почему», в качестве мотива написания романа.
Например, с Вашей подачи. Или по утилитарным понятиям Кандинского: он что видит, о том логично и говорит – двое детей – значит женщина отдалась дважды. Он пока не знает: 1). что это такое, 2). что это ещё не гарантия будущих родов, 3). что и у М, и Ж могут быть и «другие интересы», не утилитарные (Вас это, однако, не касается, у Вас другая программа. И в тоже время, Вы же наверное любили, когда сдали шахматную партию? Может даже не образно и не по-девчоночьи. Может и до потери сознательности. Может и сейчас, как говорится, «любовь ещё быть может» – к водителю, который возит Вас туда-сюда – и это правильно).
Впрочем, это такой же образ, как бог – сколок мирового разума. Но это сложно для восприятия и разговора, и человечество придумало образы того и другого.
Был случАй в моей биографии – прошу пардону за нескромность – девочка со ступеней почтамта, крикнув: – Никого ты не любишь – умчалась вдаль. Или другой случАй (и снова прошу пардону). То ли в учебнике, то ли в тетради с конспектом обнаружил записку, написанную округлым девичьим почерком, без подписи. Как она изловчилась подсунуть? Всего содержания не помню, но смысл, если это можно так назвать – амур, и обрывок фразы: «…твои глаза, как два горных озерца…». Мне поплохело от метафоры: мало того, что не «Озера» (ударять надо на «о»), а «озерцА», так ещё и «горных». Да что говорить – разве лужица (куда потом Мальвина и угодила) после дождя или оттепели – от голубого неба не производит такое же впечатление? Потом авторство всё-таки открылось. И как-то весной эта романтическая натура с симпатичной мордашкой, но очень полная, шествовала после занятий с подружкой в общежитие, а я направлялся в сторону Комсомольской, и чёрт её дёрнул за язык – крикнуть мне что-то. Я оглянулся, а Мальвина – такая совпадения – не удержав равновесия и поскользнувшись на зеркальце льда, рухнула на правый бок в весеннюю же лужицу – «горное озерцО» (вот она – судьба). При этом пальто чудом раскрылось и его пола вместе с подолом платья оказались у талии (впрочем, на последнем не настаиваю – но географически именно на том месте).
Мне было известно – какое советское «разнообразие», в т.ч. по конструкции, названию и цвету носилось тогда под юбками и платьями женским персоналом – без слёз не взглянешь. Да, и хотя расстояние до рухнувшей красоты было метров 150, увидел изделие пастельно-салатового цвета, протяжённостью – от упомянутого географического места и почти до пресловутых колен. Конечно я стушевался
Конец ознакомительного фрагмента.