Считается, что возможно, это самая красивая картина Леонардо да Винчи. Основание – оригинальность позы, яркая выразительность, которая как бы устанавливает символические отношения между аристократическим лицом женщины и геральдическим знаком зверька. Этой картиной Леонардо да Винчи начинает традицию портретов пятнадцатого века: дается уже не профиль модели, как на медали, а трехчетвертное изображение, типичное для бюстов. В нём присутствует естественность, фиксация одного мгновения, похожая на кадры в ленте кинематографа.
О горностае.
Горностай считался символом чистоты и целомудренности и по легенде умирал, если его шкурка пачкалась и теряла белый цвет.
Его присутствие на картине объясняют несколько версий:
Греческое название горностая связано с фамилией Галлерани. В то время подобная игра слов была популярна в светских кругах Италии.
За свой белый мех горностай считался символом чистоты и целомудрия. Он мог подчёркивать соответствие любовницы герцога официальной придворной морали: женщина должна быть с одной стороны целомудренной, с другой – быть прекрасной возлюбленной. То есть, несмотря на то, что она не состояла в браке, это не является пятном на её репутации. Один учёный высказал предположение, что Чечилия, должно быть, была беременна в момент написания портрета, и горностай не только выполняет композиционную функцию, прикрывая живот, но и обозначает, что это не является позором.
С другой стороны, горностай мог относиться к Лодовико Сфорца, потому что он был членом Ордена Горностая.
Есть и ещё толкования образа, но мне несколько неловко приводить их девочке. Впрочем, всё это можно и без меня найти в Яндексе, но эта компиляция – не просто так, конечно.
Внезапно переходя к своей фотографии, отмеченной Вами, могу заметить, что она «хороша» отсутствием специального позирования. И то, чего Вы «тоже» опасаетесь, не имеет ко мне никакого отношения, наоборот. Не бойтесь: с купола церкви я Вас не сброшу, просто потому что не подниму.
Вы сохранили мои «комментарии», это мило. Уже готовите полное собрание сочинений?
Сочувствую Вашим гостям. Или они все – травоядные?
Себя рядом не надо «представлять». Представьте – вместе.
Катя, не надо думать о соответствии. Это никого никогда ни к чему весёлому не приводило, как и вообще – раздумья: больше раздумий – больше печали.
Так что, пьём на брудершафт? Когда и где?
Мне, правда, нравится фотография, где ушастый Ваш кот, и Вы – вся в парадно-выходном халате.
04. Вечер. А.
И снова – здрасьте.
«Ай-да в кино» – позвал Вознесенский.
Мне рассказывали, что теперь в залах кинотеатров – мягкие кресла и даже диваны.
Я прикусил бы Ваши губы. Вы бы вскрикнули. Но было поздно.
Ещё бы, за бортом – полночь.
Вряд ли смогу поднять Вас на руки. Чтобы отнести на диван. А сами Вы пешком не пойдёте. С Вашей-то ортодоксальностью, воспитанием и технологичностью (чулки со «стрелками», как у Вас с этим? Для мужика женские ноги – это одна из женских форм. Это красивое и привлекательное место у женщин, но не единственное).
А что было под Вашей ёлкой? Или у Вас подарки складывают в чулки без шва? Что подарили Вам? Что подарили Вы?
Как-то незаметно исчезли Ваши шахматные фотографии. Пришлите. Они будут напоминать мне о том, что не только проигрывают в карты, но и выигрывают в шахматы – женщин.
Давно играл с однокашником. На кону стояла стопочка с шартрезом. Шахматы были мои, шартрез – тоже (тогда его можно было купить в Столешниковом переулке), играли у меня дома. Я регулярно и систематически проигрывал, и он также регулярно оприходовал мой ярко-зелёный напиток. Зато теперь я навёрстываю, но не в шахматы. А сегодня – вообще «после вчерашнего». Нет, голова не болит, но состояние такое: будто «отказала мне два раза девушка моей мечты». (13)
Свербит мысль: «когда-нибудь и я, весёлый, шалый улягусь на могильную кровать» (Юлик называет это справедливостью). Но зачем же тогда родился? Для надписи на надгробной плите: – Прохожий, остановись, и обо мне – грешном помолись. Я был как ты, ты будешь как я?
А может всё – суета сует? Всё равно через 5 млрд. лет ничего не останется.
Жму Вашу руку, товарищ Катя (я бы ещё поцеловал у Вас место выше коленей на 100–200 миллиметров, лучше – на 200–300 и в складочки, но последние – значительно выше, чем «200–300», это практически уже юго-восточная часть спины).
Запомнил в одной из давних поездок, в вагоне-ресторане яичницу на помидорах. и буфетчицу, которая строила глазки и пыталась что-то повествовать. Сейчас женский персонал в маршрутках со мной рядом на свободное место не садится: знают, что змеи толстыми не бывают. Вот и Вы. Поэтому езжу стоя.
Русские говорят: утро вечера мудренее, но Ваши мудрые записки написаны по вечерам. «Если женщина просит»…(14) Уговорили. Где? На нейтральной территории, в гостинице (дама без собачки, т. к. в гостиницу с собаками не поселяют) или летом, у самого синего моря? Какое будет Ваше положительное решение? Будем ходить по магазинчикам пробовать местный алкоголь?
Положите мне на плечо (точнее – на ключицу) свою лохматую голову. Или я Вам – на колени.
08. А.
Не дождавшись от Вас приглашения на продолжение и понимая Вашу ошарашенность (чтобы охмурить женский персонал, его непременно надо ошарашить, и тогда … ну, Вы понимаете).
Но будьте бдительны – не один же я такой. Вот когда я служил в армии (ну и холодрыга же там, где Вы живёте), так мне одна девочка, которой повезло, что она избежала ужасной участи – выйти за меня замуж – написала мне в письме: – Милый мой, не зазнавайся – не один на свете ты. Может же найтись среди Ваших т. н. «друзей» такой же награждённый футболист вроде меня.
Так вот – об упомянутом продолжении. В нём – почти так же, как в «Облаке в штанах» (там, – Мария). Доложу Вам, что и Пушкин просил того же, что и Маяковский. Есть, однако, разница: Маяковский сказал без нарушения закона о персональных данных, а Пушкин зафиксировал в письме «другу»: «Сегодня я с божьей помощью у… в стогу Анну Керн».
Хотя Вы и говорите, что Ваш слух привычен к ненормативу, всё же я решил в щадящем режиме привести здесь выдержку из письма поэта (а ну как после моей смерти в 2-х томном полном собрании Ваших сочинений это будут читать дети).
А что «наше всё» выделывал с Елизаветой Ксаверьевной… И после этого винить Воронцова? Однако, на мой непросвещённый взгляд мизантропа – грех не в «кустах», как Вы пишете, а в том, что «наше всё» разгласил интим. Компрометация – не в факте и уж тем более не в любви, хотя бы и состоявшейся, хотя бы и в «кустах» или стогу, а в словах об этом – не своему визави, но «по секрету всему свету», и Пушкин не мог не понимать этого (написал же он в «Памятнике»: «не зарастёт к нему народная тропа»).
А ещё – я было сочинил мадригал к Вам:
Давайте выпьем, Катя, сухого вина
за то, чтобы жизнь стала краше,
ведь жизнь одна.
Давайте выпьем, Катя, за взгляды без слов…
Каково же было моё разочарование и огорчение, когда утром (у меня не бывает синдрома похмелья, напротив: «после вчерашнего» я на С2Н5ОН если и смотрю, то с отвращением), обнаружил… Вы себе не представляете, потому что боитесь «кустов» и пока не решаетесь.
Оказывается, это уже было чёрт знает – когда: «Сталкер» во главе с Державиным.
Экклезиаст прав.
Что делать? Пойти напиться чаю иль застрелиться?
Тем же днём. А.
Мне кажется: женский персонал – собственницы. Вы – собственница?
Всё «прилипшее» к Вашему крайнему письму, надеюсь – это не Суворова и не Сигрид (и не «50 оттенков серого» с продолжением).
10. А.
Поэма белыми стихами.
Я начертал внеочередное. Без ямбов, хореев, анапестов, амфибрахиев, дактилей и птеродактилей.
Сперва – о французском издании на русском Мишеля Нострадамуса с автографом. Мне. На французском, конечно. Потом наши перевели. Излагаю.
(Сначала – обращение, у французов – это Алекс. Дальше идут дифирамбы в мой адрес, мне неловко воспроизводить, а потом он там пишет, что судьба – вещь не простая и трудно будет в жизни, и про Вас, мол, Катя – дама без собачки. Ну, а дальше – о международном положении, о возвращении интереса к Марксу и т. д. Всё – примерно на страничке формата А4. Есть катрен о Советском Союзе – Нострадамус знал, где я рожусь или родюсь, или … в общем – где моя родина):
Добрый день, подружка. Или не подружка?
Ухожу (не так, как Президент, а улетать боюсь, как начальник Кореи), во внеочередную командировку – туда, где меня не ждут.
У меня будет время помучиться за чтением Сигрид, чтобы знать, как Вас – неподдающуюся, увлечь в расставленные сети.
Я конечно не комильфо, но считаю элементарным – предупредить о своём отсутствии.
Подружки Ваши, натурщица, заметили новогоднюю фотографию и обозвали Вас красавицей, даже по сравнению с Вашим котом Шуриком. А когда прочли стишок Бернардо Беллинчионе – современника великого Леонардо, у них просто не нашлось не только слов, но даже междометий, чтобы выразить своё «ВАЩЕ».
Чувствуете, до чего Вас довёл? А Вы говорите – купаться.
Но что было? Что это была за фотография? Жуть. Дурацкие остатки чёлки на лбу – будто парик, какое-то подобие улыбки под нелепыми, с покушением на претензию очками, рот зажат – будто с водой, с поворотом правого уха в сторону объектива, правая бровь съехала, глаза испуганные, одежда – до «Модного приговора». Какой сапожник Вас фотографировал? Я смотрел и думал: – Господи, неужели это та, о которой предупреждал Нострадамус?
Ну, а теперь? Совсем же другое дело. Правда, есть грусть и усталость во взгляде. И на шахматистку не похожа (неужели замуж – в 18 лет?).
Да послушал Вашего Михаила Кочетова. Где Вы их находите, специально что ли? Они же не поют – как говорил Виктор Иосифович – они мучаются.
И, наконец, – объявленная поэма (о поцелуях).
Обняв, он почувствовал прохладу её тела сквозь лён летнего платья. Левая ладонь легла на округлость бедра, а правая – споткнулась о короткий ряд крючков лифчика (которые он так и не научился расстёгивать). Она скосила к переносице на него глаза (такие же карие, как у его Джеммы – средне-азиатской овчарки) с немым вопросом… Он ткнулся губами к её уху. Запах незнакомых духов качнул, как проглоченная накануне рюмка сухого мартини.
В плацкартном купе они стояли одни. Он провожал её домой, в Москву, к мужу.
Слегка отстранившись, повернул её к вагонному окну:
– Смотри…
На стене тульского вокзала была закреплена на уровне их окна мраморная доска с полустёртой надписью «золотыми» буквами: – На этом вокзале неоднократно бывал Л. Н. Толстой. В 1879 году он встречал здесь И. С. Тургенева.
– А вот когда я умру – сказал задумчиво он – под этой доской не будет другой с надписью: такого-то числа, месяца, года, я провожал тебя в Москву.
Она хмыкнула невразумительно.
Прошла проводница, вещая на ходу металлическим голосом:
– Граждане провожающие, просьба освободить вагон, поезд отправляется. Отъезжающие, проверьте – не остались ли ваши билеты у провожающих?
Он провёл рукой сверху вниз, задержавшись на её груди и внизу живота.
– Не там «проверяешь» – сказала она – и проверять надо мне, а не тебе. Я же – «отъезжающие».
Потом он шёл за удаляющимся от него вагоном, наивно пытаясь увидеть её лицо у окна…
Она сидела в своей московской квартире на диване в шёлковом китайском халате, лениво откинувшись на подушки и позёвывая после почти бессонной ночи. Прихлёбывая кофе с шартрезом, также лениво подумала: поцеловала она его на прощанье или нет?
А вообще: целовались ли они?
(«Поцелуи быстро забываются»)…
10. 17:29. Е.
Здравствуйте, Саша!
Вот пишу Вам. Рассчитывала, что Вы напишете тему разговора. А Вы – опять…
Что там у Вас, как в Китае? По-моему, в России любой М (уж простите, но мне элементарно лень выписывать эти слова), может найти себе кого-нибудь, смотрю на своего отца, да и «друзья» – одноклассники многие уже сменили своих "боевых подруг" на более привлекательные и молодые формы лет 25. М в Ваши годы – это почти мальчики, а вот Ж после… (я не очень приветствую хирургическую косметологию, даже для Вас:).
Это так, предисловие, своими словами (мне не очень нравится, когда пишут цитатами, конечно в них много мудрости, но живой текст все-таки лучше?)
Саша, должна Вам сказать, что я не хакер, но понять, что Г. Орлов в Сети – это Вы, я могу, даже если он стал Потёмкиным. Это я пишу не для того, чтобы Вас задеть, а для того, чтобы Вы не мучились и переписывались со своими дамами, как и прежде, от «своего» имени. Хотя, Саша, почему Вы взяли себе псевдоним N? Помнится раньше, когда проходили мед. осмотр, такое заключение у психиатра получали те, кто – нормальные, не психи. Или Вы решили это подчеркнуть? Лучше уж W, интереснее на мой взгляд. Кстати в Сети Александров – 155119 человек (есть над чем задуматься и даже написать диссертацию). Т. е. я хотела сказать, если Вы от меня хоровод прячете, то НЕ НАДО, если я тут не причем, то – как Вам угодно. Кстати эта Ж, которая комментирует Ваши и не Ваши фразы и перифразы очень даже ничего, точно умнее меня (если Вы никогда с дурой не…, как Вы признались).
Все это наводит на мысль, м.б. Вы живете один?
Какое-то письмо получается, как нотация, простите, я не выслеживаю, не интересуюсь специально, все у Вас в открытом доступе, заходи любой и читай. Может быть и не стоило этого писать, но не люблю притворства (и, чтобы не ставить Вас в глупое положение). Написала все это, чтобы ответить на Ваш вопрос, собственница ли я. Думаю любая Ж мечтает быть единственной. Но мы-то с Вами еще не перешли Рубикон. Так что, какие могут быть разговоры об этом? Но, если "точка невозврата" будет пройдена, то – да, собственница.
Обычно все М «зациклены» на "первой любви" (если эта первая «любовь» не стала женой). У Вас как с первой любовью? Страдаете до сих пор? Или страдают по Вам? Должна сказать, что и быть этой первой любовью проблематично, и жаль тех, кто тебя, якобы, давно любит, и жалеть – напрягает. (Это я еще и под впечатлением "Факультета").
Сегодня настроение паршивое, и письмо получается мрачное, надо бы отложить, но Вы опять обо мне подумаете плохо, что у меня друзья, и я на Вас мало внимания обращаю… Должна сказать, что мои друзья – одноклассники тоже (как и Вы) очень интересные люди, с ними не получается переписываться двумя словами. Так Ж, которой Вы написали про братьев наших меньших – солистка Большого театра – лауреат всяческих конкурсов России и мира, можете послушать её ангельский голос в Яндексе. Еще есть – актриса театра и кино, сейчас в драмтеатре (м.б. Вы там бывали). Есть автор и исполнитель баллад. Вы знаете, что это такое? Он не предлагает свои сочинения другим для исполнения, а написав их, исполняет сам. И мне тоже пишет, делится своими достижениями (наверное думает, что я до сих пор «нежная и удивительная», как его рифмы, а также интересуюсь шахматами. Должна признаться, что я плохо играю, точнее вообще уже давно – ни с кем. Да и не с кем).