– Пап, а ведь мои документы в техникуме. Как без документов ехать?
– Прорвёмся, – уверенно сказал я. – Вокруг такой бардак. У меня большой опыт в этих делах. Готова? Тогда пошли.
– — – — – — – — – — – —
Из Москвы выбрались чудесно. На Киевском вокзале я подошёл к начальнику одного из воинских эшелонов, капитану, по манере поведения из недавно призванных.
– Странно, – сказал капитан. – Все с запада бегут, а вы, напротив, туда.
– В Москве в командировке был, – сказал я. – Домой добраться надо.
– Дочка? – капитан посмотрел на Ганночку.
– Студенка, – сказал я.
– В лихую годину надо держаться вместе, – сказал капитан. – В вагонах у меня места нет, да и не пущу я дивчину к солдатикам. В паровозе поедете до Новозыбкова, оттуда своим ходом.
– Спасибо, капитан, – сказал я. – Предельно обязан.
– Сочтёмся, – ответил он. – Земля маленькая.
Домой доберёмся, поставлю в храме свечи и за себя, и за Ганночку, и за капитана. Домой. Дом давно стал меня понятием расплывчатым. Когда-то был родительский дом в Чернигове, отец и мать умерли от тифа во времена Центральной рады5, из-за моей дикой жизни я узнал о их смерти только в двадцать третьем году, когда удалось доехать до Чернигова. Мы с Анной были в городе моего детства всего несколько часов, сходили на кладбище и сразу уехали, слишком многие меня знали здесь в лицо.
Москва никогда не была домом, приходилось жить, озираясь как волку. Потом сибирские поселения, тюрьма, Локоть это первое место на земле, где я почувствовал себя спокойно.
В ту ночь, на двадцать пятое сентября 1941 года, я спал тревожно. Я видел бой на окраине Самары. Красные заняли почти весь город, моя пулеметная команда огрызается с третьего этажа бывшего дворянского собрания. Говорят, нам на выручку идут «капелевцы». Красные упорные, выложили на площади бруствер мешками с песком, из пушки бьют прямой наводкой по зданию. Дворянский дом ходит ходуном. «Наверное, так было в Помпее», – посещает меня глупейшая мысль. «Ленту давай, гимназист!», – кричу я помощнику. Я оборачиваюсь. Гимназист, полулежит, прислонившись к патронному ящику, на его лице нелепая улыбка трупа. Я слышу взрыв, пол проваливается подо мной, вместе с пулемётом я лечу вниз.
Конец ознакомительного фрагмента.