Тёщиного кота Маркиза от тайной, изощрённой казни спасала искренняя, с детства, любовь Толи к красавице и умнице Тамаре.
«Киса, помоги Маркизу», – «рекомендовала» из своей комнаты Тома, услышав утробный голос баловня семьи…
«Киса» – это домашнее имя моего друга Толи. Присвоено Тамарой… Пожизненно.
А Маркиз – это надменное, породистое и разожратое чудовище, издававшее жуткий утробный звук всякий раз, когда ему надо было перелезть дюймовый порог из кухни в комнаты. Будучи под шофэ, Толя в узком кругу единомышленников систематически жалился, что звук этот частенько заставляет его с дрожью просыпаться ночью в холодном поту…
Когда никто не видел, Толина помощь Маркизу заключалась в лёгком поддёве носком ноги под жирный живот кота с последующим броском того через порог.
Аристократическое происхождение кота, видимо, не позволяло ему как-то более адекватно реагировать на такую Толину «помощь».
Лишь испепеляющий плебея, полный презрения, чванливый взгляд ненавистника…
Однажды мой друг Толя едва не захлебнулся от ярости, услышав, что коты, мол, тоже поддаются дрессуре…
«Какая дрессура!» – возопил мой друг Толя, – твари тупые! Только валерьянку жрать!»
Эволюция – упрямая вещь, метаморфозу развития отнюдь не исключающая, а вовсе даже предполагающая…
Вместе с дочкой, как-то исподволь, в семье Толи и Тамары появился кот Мотя…
Консенсус у Толи с Мотей был заметен сразу…
Мотя, разумеется, сам перелезал все пороги, делал свои дела исключительно в унитаз (!) и голос имел вполне терпимый.
«Погоди, – по возможности миролюбиво назидал кота мой друг Толя, – ты у меня ещё будешь воду сам спускать и тапочки мне приносить…» Повествовательно говорил…
Про светящиеся в темноте Мотины глаза утверждал так: «Включаются сосиской, выключаются тапком…»
Когда в отведенный срок Мотя почил в бозе, а доча выучилась и улетела жить в края более комфортные, в семье моего друга Толи откуда-то появился Бибер…
Задравши хвост летел Бибер каждый вечер встречать Толю с работы.
Толя с любовью чесал его особой массажной щёткой, Бибер при этом жмурился и урчал от удовольствия, любви и неги… Почти как и Толя…
Ни один разговор с Толей по телефону, а потом и по скайпу не обходился без умильного упоминания о любимце…
Немерянные средства были истрачены на лечение Бибера, когда тот вывалился из окна пятого этажа в охотничьем азарте за голубями.
Дозволялось Биберу практически всё. Любимая его лёжка была на принтере, рядом с Толиным компьютером… Заставка в нём, разумеется, – Бибер крупным планом…
Прожил Бибер в любви и неге 18 лет, завершив, вкупе с предшественниками, Маркизом и Мотей, аккурат полувековековую «кошачью» эволюцию взглядов и отношений моего друга Толи… Стопроцентная метаморфоза развития…
Вот я теперь и думаю: в Толиных ли годах дело, в кошачьей ли неотразимости…
И наблюдаю с интересом, обойдётся ли мой друг Толя на пенсии без кота?!
Панегирик водительским правам
Наступивший год несёт нашей семье немало юбилеев, так получилось…Юбилей моим водительским правам – один из них.
50 лет назад эта была красная книжица с очень гордой для 18-летнего пацана надписью: «Удостоверение шофёра-профессионала 3-го класса». На оду юбилей не тянет, а вот панегирик по поводу – в самый раз.
Три последних класса мужская половина изучала «Автодело». Жутко повезло с учителем: Михал Михалыч Лебедев, бывший начальник районного ГАИ на пенсии, по инерции никого и ничего в районе не боялся.
Сказал, надо самим собрать газик, и старшеклассники зачастили на практику и экскурсии в автобазу. Михал Михалыч лично инструктировал каждого – что конкретно надо там прихватить для претворения мечты. Шоферня и механики автобазы всё понимали и потому смотрели на несунов сквозь пальцы.
Когда же в холодном школьном сарае груда металлолома однажды превратилась в машину, и ГАЗ-51 вдруг завёлся от заводной ручки, честно, в наших глазах были слёзы…
Попутный панегирик освоения матчасти опускаю…
Для начала «чумахеры» сравняли с землёй все палисадники вокруг школы, а заодно и подрихтовали школьные углы. Завхозу это стоило ведро валерьянки…
Когда же мы выехали на большую дорогу, районный центр вздрогнул, потом замер от избытка новых чувств, потом наловчился вовремя уносить ноги…
Не одна курица непуганая и нерасторопная пала жертвой становления асов дорог, не одна собака сорвала голос в бессильной злобе на непотребный запах от нашего тёмно-зелёного красавца…
«Вам, засранцам, надо череп с костями на крышу пришпандорить, а не букву «У»! – понимающе бухтели земляки…
«Отошла курица на 10 м от дома – всё! Ничья! Дикая тоись!» – доблестно заслонял нас Михал Михалыч. Народу нечего было возразить хотя и бывшему, но милиционеру в авторитете…
Само собой, не давал я проходу и отцу, водителю молоковоза в ту пору. Направления вместо дорог, связывающие нашу Медынь с деревенскими фермами, без дураков, послужили мне отменной школой… Это теперь остромодны дорогущие школы экстремального вождения, тогда это была суровая реальность без альтернативы и вариантов…
Зимой эти дороги чистил трактор с волокушей в виде клина из брёвен с пригрузкой камнями. Это значит, что от проезда волокуши по пересекающей дороге на твоей оставались два сугроба…
Батя уже мог расслабиться и дремануть на пассажирском месте…
Когда же впереди на дороге однажды вдруг замаячили эти самые сугробы от волокуши метра в полтора высотой, я будить батьку не стал…
Решил так: машина тонны три весит, да две тонны молока – и что мне эти сугробы пушистого снега? Я поддал газу…
После первого удара батя спросонья ничего не понял, удар о второй сугроб накрыл молоковоз «с головой» и таки привёл батьку в чувство…
Я бы и не останавливался, но уж очень красноречиво и эмоционально родитель изъяснял свои эмоции по этому поводу…
Конечно, он был прав: и бревно могла волокуша оставить на дороге, и большой камень. Но ведь проскочили же удачно… Родитель остыл метров через 300, после того как выгнал меня из-за руля… Ругался он такими словами крайне редко, потому и не сомневался, что я вник… Панегирик родителю и другим наставникам опускаю…
Теперь, истоптавши за 50 лет немало машин и дорог, с улыбкой снисхождения смотрю на не в меру расслабленных водителей цивилизованной средиземноморской страны с прекрасной дорожной сетью, когда их напрягает обыкновенный дождь…
Говорят, «наибольшую опасность на дорогах представляет машина, которая едет быстрее, чем способен думать ее водитель». И тут панегирик неуместен…
Человек произошёл от обезьяны?!
Рос я пытливым, но стеснительным, поэтому некоторые вопросы по жизни долгое время оставались неразрешимыми, превращаясь в зудящие.
«Какой же это дедушка Ленин самый честный человек, если он жандармов обманывал, даже парик одевал?!» И далее в том же духе…
«Человек произошёл от обезьяны?! Да, сходство человека и обезьяны не только на лице. Почему же сейчас обезьяна не превращается в человека?!» Пришло время дознаться, наконец, и до этой шарады. Опираясь на новые данные и памятуя старый опыт…
Ушлые американцы в 2005–2007 годах поставили научный эксперимент по введению «трудовых отношений» в вольере с обезьянами. Приняв за истину, что человек произошёл от обезьяны, работу им придумали, денежный её эквивалент опять же, всё как положено. И тут обезьяны прокололись начисто.
Дивным образом было доказано сходство человека и обезьяны. В считанные дни голожопое сообщество расслоилось так, как будто все читали Маркса! Появились трудоголики, бандиты, бездельники, банкиры, проститутки. И, главное, знакомые нам до боли нравы-плоды эволюции: жадность, злость, подозрительность, воровство.
Не в пример людям, обезьяны в момент усвоили номинал «денег» и смысл распродаж! Но дальше этого дело как-то подозрительно не пошло. Опять засвербели было сомнения: в самом ли деле человек произошёл от обезьяны?! Вот ведь в эксперименте не превратилась, знаете ли, обезьяна в человека. Хотя процесс вроде бы и пошёл.
Ну и почему же обезьяна не превратилась в человека?! Ответ один: да она не хочет! Вот так вот просто, знает последствия и не хочет. Что она видит и как рассуждает?
«Голый и неуклюжий человек загнал сам себя в жуткие резервации, где дышит смрадом и ест чёрти что! Терпеть равенство и скрывать инстинкты?! Метаться по нужде в отведенные места?! Без нужды покидать обжитой ареал?!
А альфа-самцы?! Вы только посмотрите на их альфа-самцов! Ни шерсти, ни клыков! С одной самкой не справляются! Рыкнуть, как надо, не могут!
Сбиваются в стаи, сообразуясь с навязанными кем-то когда-то неестественными надобностями! Зачем-то хапают территорию, которую и пометить-то как следует не могут! Ресурсов не хватает!
А чего они так кривляются и вопят по-страшному без необходимости?! Ну, пошуметь мы тоже можем, но не так же дико!
Кроме силы и ловкости, почему-то почитают прямые и длинные ноги, цвет волос и крупные молочные железы у самок!
А как они пахнут?! Чем они эти запахи выделяют?! У нас так ну, никак не получается!
Они обожают ходить строем! Обезьяна всю голову отломала: зачем?! Это же страшно неудобно!
У них слюна выделяется в то время, когда выделяться должна только моча!
Они едят всё подряд! Им что, нравится всё время пукать?!
Они всё время суетятся! Греются они так, что ли?!
Они вешают на себя всякие пёрышки, блестящие жестянки и яркие тряпицы! Как наши детёныши!
Придумали себе забаву: кататься в вонючих и гремящих коробках! Потому что они разноцветные, что ли?! Не-не, братья-приматы! Мы как-нибудь без этих ваших благ! Мы и на лианах покатаемся!»
Да, сходство человека и обезьяны на лице налицо, но утверждать, что человек произошёл от обезьяны берутся уже не все заинтересованные лица.
Случайное наблюдение
А сколько ты можешь пройти», – вдруг спросил сосудистый хирург, поизучав пару минут результаты обследований.
«Много…», – честно ответил я..
«Вот и иди…»
В смысле, поражения сосудов ног меньше, мол, 50 % и, стало быть, никакого кардинального вмешательства до поры не требуется. Только ходить…
Вот я каждый день и хожу. И смотрю…Получается, случайное наблюдение тоже доктор прописал…
На углу Бальфур и Герцль одиноко стоял грустного вида восьмидесятиплюслетний человек и…свистел…
От того, что он периодически складывал губы в трубочку, вид его делался ещё печальнее, и было заметно, что они у него уже устали, потому как он больше дул, чем свистел…
Понятно было, что он звал собаку. В нашем городе много одиноких пожилых людей, для которых собака – единственный член семьи…
«Прибежит, – подумал я, – аналогичного, небось, возраста, не впервой…»
Случайное наблюдение на этом могло и закончиться…
На следующий день картина не изменилась… И на третий день тоже…
Человек я эмоциональный, а другой доктор настойчиво призывал беречь нервы. И я стал ходить к морю другой дорогой.
Случайное наблюдение стало из памяти стираться, уступая место новым…
Как-то, задумавшись, я вернулся на прежний маршрут…
Тот самый человек сидел на скамейке, уже не свистел, а только грустно, тревожно, с остатками надежды смотрел по сторонам…
Через пару дней, мне показалось, плечи его совсем уж опустились, а в опустошённых, уставленных в одну точку, глазах появилась щемящая безнадёга…
Вскоре скамейка опустела…
Кто… Куда… Подробностей я, разумеется, не знал… Случайное наблюдение – оно и есть случайное…
Все уходят… И люди, и собаки…
Печальное и случайное наблюдение и мысли породило соответственные…
Как подготовиться, как принять, как вести себя напоследок…
У моего друга в Беларуси очень почтенного возраста родители принадлежали к какой-то приличной секте…
Трёпанные болячками, войной и строительством коммунизма старики неизбежно изредка заговаривали, конечно, и об уходе…
И я навсегда запомнил их спокойный, даже благостный настрой при этом…
«Скоро домой, – с какой-то тихой радостью вздыхали они… – Скоро к Нему…»
Может быть это и странно (к контексту) звучит, но спокойное отношение этих людей к предстоящему и неизбежному однозначно порождало мысль: они уходят в лучший мир…
Что совсем не мешало им радоваться каждому дню на этом…
Какая-то обойдённая тема… А зря…
Сдаётся мне, просвещённость и знания в любом вопросе берегут нервы и тонус жизни, по-любому, повышают…
Аутодафе
Наблюдаю двух дворняг на охраняемом ими вместе со сторожем некоем объекте…
Одна собака – крупная, старая и ленивая, по всему видать, долей своей собачьей недовольная, потому злая, когда не спит…
Второй пёсик – полный антипод: молодой, резвый и всем виляет хвостом…
Охранник из старого барбоса – чисто номинальный, он всё время спит в разных позах…. Службу со звонким лаем, верой и правдой несёт молодой и мелкий…
Когда же дело доходит до кормёжки, старый барбос тут как тут… Нахально и каждодневно обижает и объедает молодого… Не единожды трёпаный, пёсик своё место давно осознал и боится даже вякнуть супротив…
Но в глазах, вижу, накапливается ненависть и жажда мести…
Фатальная беда пёсика в том, что он больше не вырастет, родословная подвела, поэтому момент отмщения в будущем становится весьма и весьма проблематичным…
Вижу, что сторож пёсика жалеет, и даже пытается кормить его отдельно и незаметно… Однако, старый барбос вдосыть повидал на своём веку, и всякие такие потуги пресекает с грозым рыком на корню…
«У-у, падла самашеччая!» – только и может себе позволить сказать сторож, сам этого зверюги побаиваясь…
Как-то в полдень, сожрав, как обычно, свою и чужую пайки, старый барбос устроился на сиесту…
Мелкий сидел на расстоянии и не сводил с недруга голодного и гипнотического взгляда…
Уловив момент, мелкий вдруг, как бы по своим делам, засеменил по большой спирали с центром на барбосе…
Очутившись рядом и учуяв, что тот в полной сытой отключке, пёсик вдруг задрал лапку и…
Нет, он не просто нужду свою справил… Он излил на обидчика всю свою накопленную вонючую месть и категорическое презрение… Ещё и лапами, отчаюга, поскрёб!
Аутодафе, не иначе…
Таких казусов раньше ни мне, ни наблюдавшим работягам видеть не приходилось…
Наверное, поэтому сразу после действа мелькнула какая-то нетривиальная мысль: как-то у животных попроще всё происходит…
Люди, те в такой ситуации всё больше языком трепят – то на тебя, да это на тебя…
А тут, видишь, незатейливо и по-деловому…
Юннатов прошу не беспокоиться: старый барбос не проснулся и так ничего и не понял…
Так что, народный мститель жив, здоров, чего и вам желает…
И по глазам его вижу – готов, стервец, к новым подвигам в борьбе за независимость…
Надо будет, и аутодафе новое утворит. Ресурсов хватит…
Доха и Соловей
Многие предметы в политехе Соловью давались с трудом. Немецкий не давался вообще. Очередная пересдача всякий раз мучительно сокращала вожделенные каникулы.
И Соловей понял: его последний шанс – «взять» «немку» измором. «Немка» Нонна Григорьевна была милейшая во всех отношениях женщина. Причёска «высокий пучок», тонкая оправа, одежда «светлый верх, тёмный низ», педантичность и интеллигентность на грани наивности… И барсучья доха зимой. Доха – шуба мехом внутрь и наружу, кто не застал. Очарованные дохой коллеги с годами пришли к двум устойчивым выводам: 1. Доха – это фамильная реликвия. 2. Доха – ровесница последнего немецкого кайзера.
И вот аккурат в зимнюю сессию по выстраданной стратегии Соловей стал маниакально преследовать Нонну Григорьевну и канючить об очередной пересдаче. Неожиданно всякий раз вырастал он перед ней практически из сугроба. Соловей предлагал ежедневно выгуливать дога Нонны Григорьевны, таскать за ней сумку с продуктами, выбивать ковры и даже проветривать доху.