========== Пролог или “Ниггер за решёткой” ==========
«Here’s a little something bout a nigga like me,
Never should have been let out the penitentiary.»*
© N.W.A. — Gangsta Gangsta
Насколько же скучное это телевидение… Особенно, когда слушаешь трансляцию каждый день и надеешься, что покажут нечто годное. Вот очередная передача, какая-то аналитика.
«Если в семидесятые безработица была просто проблемой, то сейчас — это настоящая напасть. Особенно сильна она среди цветного населения, порождая огромное число бандитов. Молодёжь не знает, куда деваться, и вступает в банды…»
Да, да… Я слушал подобную «глубокую» аналитику в течении последних пяти лет.
— Дьюи, переключи, — сказал я скучающим голосом белому бритоголовому здоровяку, который сидел рядом на скамье. Мы находились в тюремной столовой вместе с другими заключенными.
— Я тебе не «Дьюи», ниггер чёртов, а Дюваль Черноубивец! — огрызнулся скинхэд, стукнув кулаком по столу. — Сам переключи, черномордый.
— Ладно, Дюваль, — я произнёс это имя как можно более противным голосом, — тогда на «трудотерапии», чур, ты сортир чистишь. Я на прошлой неделе чистил. Как раз должно быть место у грузчиков в столовой.
— Ну хорошо, чернозадый, — согласился расист, который после пяти попаданий в карцер осознал, что в драки лучше не лезть, — посмотрим, что там на четвёртом.
«Сегодня, на тридцать третьей улице, в районе Крэблтон было обнаружено три трупа. Личность убитых устанавливается, но ясно одно — это члены одной из преступных группировок города. Все трое убитых — чернокожие. Начальник так называемого отдела C.R.A.S.H., офицер Галлахэр комментировать это отказался, ссылаясь на тайну следствия. Однако после опроса очевидцев выяснилось, что убийцей был некий афроамериканец на автомобиле марки “Шевроле”.»
Святой драйв-бай**! Хоть что-то порадовало! Трёх Крабов кто-то укокошил, а то всё про безработицу, да про безработицу.
«Растёт уровень смертей, связанных с наркотиками. Это связано как с передозировкой веществ, так и с войной за территорию между наркодилерами. За последние три года уровень смертности опасно вырос, и всё из-за незаконных веществ. Кроме того, в районе Болдхейм участились случаи пропаж людей. Так что будьте осторожны!»
Территории, дилеры, вещества… Слышали уж и на прошлой неделе. И на позапрошлой. И год назад… Неужели, ничего нового? Одно благо в том, что меня скоро выпустят, скоро я покину этот клоповник, скоро всё наладится…
Я — ниггер по имени Тру Догг, сижу тут уже долбаных шесть лет. И за что? За то, что дал отпор двум muthafuckas из «загородных мексиканцев», которые к «Лос Хомбрэ Дурэс» не имеют отношения. Близится срок моего освобождения… Почему мама не навещала меня так долго? Постараюсь выяснить это, когда выйду…
А пока — две недели монотонного ожидания. Отсчёт пошёл.
Комментарий к Пролог или “Ниггер за решёткой”
* Перевод:
Вот кое-что про ниггера вроде меня,
Меня не должны были выпускать из тюрьмы.
**Драйв-Бай(англ. Drive-By) - так называют обстрел из движущегося транспорта с помощью автоматического и полуавтоматического оружия. Можно перевести как “наезд”.
========== Глава №1 “Ниггер на свободе” ==========
«Каждый десятый чернокожий оказывается жертвой убийства.
В каждом пятом из этих случаев убийцей оказывается другой чернокожий.»
© Ребята по соседству(англ. Boyz-n-Tha-Hood, фильм, 1991 год)
— После шести лет, проёбаных в тюрьме, пора бы вернуться домой, — это были мои первые слова, которые я сказал не за решёткой. Однако имелась проблема… Может, я сейчас не был одет в цвета Грейп-Стрит, не нацепил красную бандану, куртку или майку, но я всё же мог схлопотать пулю от Крабов. И у меня не было ни тачки, ни денег на такси… Вот же хрень.
Выйдя из ворот тюрьмы, и сделав не более двух дюжин шагов, оказываюсь, наконец, на свободе. Подхожу к старому таксофону, который видал и лучшие времена, и бросаю туда последний чертвертак, после чего набираю номер телефона своего дома. «Данный номер не существует» — огласил женский голос. Надеюсь, с мамой всё в порядке. И почему она не приехала забрать меня из тюрьмы? Надо двигать на Грейп-Стрит, в Локэш. «Велосипед!» - глядя на педальный транспорт, прислонённый в стене небольшого магазина, подумал я. Как кстати. Уж заявлять на меня из-за кражи велика не будут-то. Крутя педали новенького BMX, который какой-то придурок оставил без присмотра, я ехал в сторону Локэша, и путь пролегал через территорию Эйти-Эйт Крэблвуд Гэнг, которых мы в шутку зовём Крабами. Те нас, в шутку, зовут «Изюмники», но черта с два homie* с Грейп Стрит назовет так своего друга, или ОуДжи**!
Проезжая очередной квартал Крэблвуда, я заметил группу Крабов, которые пили солодовый ликёр из бутылок, завернутых в пакеты. У двоих из них были бейсбольные биты. Увидев меня, они залпом допили ликёр, и обхватив биты поудобнее, погнались за мной. Шесть лет в тюремной качалке не прошли даром, и я сразу прибавил ходу. Вдруг один из Крабов открыл огонь, судя по характерному звуку, это был Кольт. Пули свистели над головой, и одна пуля даже порвала мою куртку, чудом не зацепив меня самого.
Кое-как удрав с территории Крабов, еду по Локэшу… За шесть лет он ни капли не изменился… Район делился на две части. В первой части были одно-и двухэтажные лачуги. Возле этих зданий, так и излучавших собой атмосферу бедности, стояло много всякой всячины… От старых шкафов и стиральных машин, до остовов автомобилей.
Вторая же часть моего родного района немного отличалась. Хлама было почти столько же, но вместо лачуг — пятиэтажные дома, которые мы зовём «блоками». В одном из блоков жил я с мамой…
Машин на улицах было не так уж и много, несмотря на то, что был разгар дня, полдень. Я ехал по тротуару, и мимо меня пронеслось всего три авто: пара седанов, моделей которых я не опознал, да Хонда Цивик первого поколения, которая появилась ещё в первой половине семидесятых. У мамы была такая Хонда в семьдесят девятом году, но потом эту стальную лошадку пришлось продать за долги…
Путь до родной квартиры, где меня должна ждать мама, занял около получаса, и я, наконец, достаю ключ. А он не подходит. Недолго думая, я вышибаю деревянную дверь, ломая замок.
Зайдя внутрь, я был немало поражен. Квартира оказалась совсем другая, не такой, какой я её помню. Вместо серых потёртых обоев висели более красочные, цветные и с узором, стол на кухне был определенно дороже того убожества, которое имелось до этого, он был из нормального дерева, а не из истёртого хрен пойми чего. Полы украшали пушистые ковры, а стены - картины и плакаты… Мать решила сменить обстановку?
— Мам! Ты где? — как можно громче, но не срываясь на крик, сказал я. Как только я подошел к двери в свою комнату, раздался пистолетный выстрел, и в ней появилось отверстие.
— Сваливай из моей халупы, muthafucka***! Иначе следующий выстрел ты не переживешь! - раздался крик.
Открыв со скрипом, который почему-то показался зловещим, дверь, я увидел одного из своих homeboys, Литл Бланта.
— Литл Блант?
— О! Тру-Догг! — Литл Блант, бросив на небольшую кровать свой ствол, полез обниматься. К слову, пока я сидел, он прибавил фунтов восемьдесят, не меньше, и его пузо теперь не помещалось под красной футболкой, кои носили все в нашей банде, — Мой dog! Давно не виделись! Я, теперь Биг Блант, кстати. Да ты и сам видишь.
— Где моя мама, и почему ты назвал дом своим?
— Ну это… — Блант почесал лысый, как коленка, затылок, — Она завещала дом тебе, но меня указала как того, кто будет жить в доме, если она попадет в неприятности до твоего выхода из тюрьмы…
— Что?! — я не мог поверить своим ушам, — Что с ней случилось?
— Успокойся, nigga, — говорил как можно спокойнее мой друг детства, — У неё какая-то болезнь обнаружилась. Опухоль, или вроде того. Я думал, ты знаешь.
Это была ужасная новость… Моя мама растила меня одна, а про отца говорила, что тот сгинул на войне, но про то, что отец нас просто бросил, уйдя к другой женщине, я таки узнал, будучи подростком. Она растила меня сильным, независимым и честным… Как же я её подвёл, вступив в банду. Но мама… Мама относилась к банде как к семье, некоторые ребята из моего «сэта»**** часто гостили у меня, она относилась к моим homies как к родным детям. Как бы она, иначе, указала в завещании Бланта? Первая мысль, которая пришла при такой новости - навестить маму в больнице.
— Где она лежит, Блант? В местной, в «Сан-Фернанд»? — назвал я ближайший госпиталь.
— Да, nigga, в Сан-Фер. Погнали, она будет рада тебя видеть.
***
Позвав Би-Джея, чтобы тот приглядел за квартирой с выбитой дверью, мы начали спускаться по лестнице.
Почему мне никто не сообщил про то, что мама в больнице? Почему там сменили замки и вообще интерьер? Столько вопросов.
Я жил в бедном негритянском районе, сколько себя помню, с шестидесятых, когда те, кто «цветом не вышел» терпели на себе расизм и предрассудки, и до момента, когда меня замели за самооборону на заре восьмидесятых. В банду я вступил в далёком, как я считаю, семьдесят четвёртом году, будучи совсем пацаном. Я смотрел на гангстеров, поднявшихся на торговле кокаином, и хотел стать таким же, как они. Носить дорогие костюмы, гонять на шестьдесят чётвёртой Импале либо Кадиллаке, пить Хенесси вместо Эйт-Болла*****… Сладкие мечты.
Когда я подошёл к Гасто, самому старшему ОуДжи района, то тот просто дал мне ствол, небольшой револьвер, и сказал «Убей Краба». Мне было страшно, я боялся попасться, боялся загреметь на нары, но я сделал это.
Это был молодой парень, почти такой же, как и я. Он был одет в синий свитер, что говорило о его принадлежности к Крабам, и на момент, когда я его заметил, он избивал прохожего бейсбольной битой. Не успел он посчитать деньги в кошельке этого незадачливого мужчины, как раздались хлопки, а свитер молодого бандита окрасился кровью в двух местах. Обязательным условием вступления в банду было совершить убийство при свидетелях. И свидетель был, этим свидетелем был Литл Блант, худой как щепка негр, мой homie, который прошёл эту проверку за неделю до меня.
Мама смотрела на меня, и видела меня настоящим гражданином США, честным и добропорядочным, который работает на легальной работе, содержит семью и не состоит в бандах… Но в конце-концов она смирилась, и стала относиться к банде, как к родным. Все парни и девчата, что появлялись у нас дома, только радовали её, они были добры, и вежливы, даже не смотря на слэнг и ругательства.
Так, за размышлениями о прошлом, мы с Блантом оказались на улице. Был полдень, по переулкам гулял сквозняк, крутящий в вихре разный мусор. Постояв на свежем воздухе около пары минут, мы наслаждались «красотой улиц». Закончив стоять, подобно африканским тотемам, мы сели в машину, которую Блант купил в конце семидесятых. Как парень, двадцати лет отроду мог купить себе машину? Блант был дилером. Торговал травой, коксом, герычем. Дела шли хорошо, его не ловили, и в результате он накопил на среднюю лачугу в Ист-Сайд Локэш, и на этот фургон, Додж Рэм Вэн.
Усевшись на переднее пассажирское сидение, я задумался о своей девушке, Танише. Мы любили друг-друга с юных лет, вместе росли. Последний раз, когда я её видел, она навещала меня в госпитале, перед судебным процессом. После мамы, обязательно загляну к ней. С Танишей был мой первый поцелуй, первая интимная близость. Мы собирались пожениться, но я не успел этого сделать, как меня заграбастала Система.
В окне мелькали прохожие, в основном негры и латиносы, кто-то выгуливал собак, кто-то просто шел по делам, или читал газету. В более благополучной части района чаще стали встречаться белые в дорогих костюмах, полицейские, патрулирующие территорию, а негров как и не бывало. Homies не решались заходить в этот район, так как их могли обыскать и даже арестовать копы. За что? Цветом не вышел. В восьмидесятых ничего не поменялось, и копы относились к неграм так же, как и в шестидесятые.
Припарковались мы возле большого пятиэтажного светлого здания со стеклянными дверьми. Стоило нам, двум чернокожим парням выйти из машины в «белом» районе, как появилась пара копов. Один из стражей правопорядка был лысым, и носил рыжие усы, даже под его тёмными очками-авиаторами можно было заметить его ухмылку и презрение ко всей негроидной расе. Второй же был латиносом, молодым, только что из Академии, судя по всему. Он выглядел довольно растерянным, и даже немного испуганным.
— Так, так, так… ОʼШи Брэнсон! Или ты предпочитаешь своё ниггерское погоняло? — усмехаясь, говорил лысый и усатый, обращаясь к Бланту. Сменив несерьёзное полушуточное настроение, полицейский тут же приказал командным голосом, — Ноги на ширине плеч! Руки за голову! — орал коп, доставая из кобуры полицейский револьвер, — Мордой в асфальт!
— Бля, мужик! Какого хрена? — стал возмущаться толстяк, когда двое копов уткнули его лицом вниз, — Ты меня уже пятый раз за неделю обыскиваешь. Не причастен я!
Блант хотел встать, но услышал за спиной звук взводимого курка, и по-змеиному шипящий голос офицера.
— Только попробуй еще вякнуть тут мне, и я засуну тебе ствол Официального Полицейского в твою противную ниггерскую задницу и нажму на спуск! — для подтверждения своих слов, он приставил ствол Кольта к пятой точке моего homie, — Хуарез, бери на себя второго, а я обыщу толстяка.
Что хотели копы найти у меня и Бланта — не ясно. Во время обыска они изъяли у нас наличные деньги, после чего несколько раз огрели дубинкой, и отпустили. Можно было бы заявить на мерзкого копа о превышении полномочий, но кто поверит негру? Коп, скорее всего, расскажет сказку, как мы напали на какую-нибудь старушку, и что он вообще настоящий Блюститель Закона, и всех спасает, а на деле — он расист. И было удивительно, что он работал в паре с латиносом.
В холле больницы было много народу. Кто-то держался за перевязанную голову, было много людей с костылями. Был даже человек с огнестрельным ранением, которого везли на каталке в сторону реанимации. В регистратуре нам ответили, что мама лежит на третьем этаже.
Больничный лифт, в который людей набилось как сельдей в бочке, был старым и страшно скрежетал, грозясь сломаться. Но, тем не менее, он донёс нас до третьего этажа, где после десяти минут блужданий по довольно людным коридорам, мы нашли общую палату с дюжиной коек, на одной из которых лежала она. Женщина, воспитавшая меня, моя мама, Тереза Докинс.
— Привет, мам, — наклоняюсь к больничной койке, и слегка приобнимаю маму, — Ты как? И почему дома другой замок и обстановка?
— Я сменила замок, так как месяц назад была облава, и копы ломали всем двери в поисках наркотиков, — во время разговора, она тяжело дышала, почти что задыхалась, — А новой обстановкой хотела тебя удивить… Я рада, что ты, наконец, на свободе, Трев.
Поняв, что ей тяжело говорить из-за болезни, мы решили найти заведующего отделением. Пошастав по коридорам, мы нашли табличку с надписью на двери, которая гласила, что некий Дональд Вайс, доктор медицины, заведует этим кабинетом.
— Так, молодые люди, — недовольным голосом встретил нас пожилой врач, — С чем пожаловали?
— Док, — как можно доброжелательнее старался говорить я, — Я сын Терезы Докинс. Чем больна моя мать?
— Опухоль, юноша. Среднестения. Как бы вам объяснить… — он нахмурил брови, — Это не совсем рак. Он не распространяется по всему организму, не даёт метастаз, но тем не менее, давит на лёгкое, и как результат — затруднённое дыхание, приступы удушья.
— Сколько стоит удалить эту хренотень? — задал я главный вопрос, — Я заплачу сколько надо.
— Ну, молодой человек… Это деликатная операция, довольно сложная, трудоёмкая, да… — сладко протянул доктор. Потянувшись, и зевнув, сидя на стуле, он выдал — Полторы сотни тысяч долларов.
— Ты издеваешься, muthafucka? Из каких ебеней я достану такие деньги?
— Где вы достанете деньги на операцию, меня не интересует. А теперь прошу покинуть мой кабинет, молодые люди. Если найдёте деньги — обращайтесь в бухгалтерию, — сказал старик, доставая бланк, и быстро заполняя его, — Вот направление. Предоставите его нашим счетоводам. Всего хорошего.
***
Ебучая платная медицина в ебучем округе Либертад… Теперь нужно раздобыть где-то сто пятьдесят штук баксов. Первая мысль, что пришла мне в голову — одолжить зелень у Гасто, он поймёт… Но, с другой стороны, он может быть жёстким, и будет яростно выколачивать долг, заставит продать квартиру. Что делать?